— Маньяка пойма-а-а-а-ли-и-и!

Этот пронзительный женский крик, разнесшийся по пустынному коридору в понедельник утром, не только заставил меня оторваться от созерцания пятна на стене, но и родил в моей душе такой мощное предчувствие скорой беды, что я даже вздрогнула. Мне бы тогда прислушаться к себе, поверить неожиданному предупреждению своего подсознания и мотать куда-нибудь в отпуск — подальше от нашего НИИ, города, планеты… Да! Именно — унестись за миллион световых лет от Земли!

Но в понедельник утром я сидела за своим столом, заваленном бумагами, карандашами, фантиками и скрепками, лицезря стену. Стена была ничем ни примечательной — крашенной в салатовый цвет до середины, а от нее и до высокого потолка беленой — но я ее рассматривала с большим интересом. Мне было любопытно, чем является пятно на уровне моих глаз: тараканьим трупом или отпечатком лапки одной из проживающих в нашей кладовке мышек, которых, судя по всему, эволюция завела так далеко, что они научились летать. А как еще прикажите объяснить тот факт, что туалет она умудряются устраивать даже на плафонах люстр?

Но я отвлеклась, а тем временем женский крик затих, уступив место топоту и стуку каблучков — это институтские женщины спешили на вендетту. Поспешила и я.

Коридор, вечно темный, с драным линолеумом на полу, вновь опустел — похоже, опять опаздываю. Прибавив скорости, я взметнулась по лестнице на 3-ий этаж, именно там располагался женский туалет, избранный вышеупомянутым маньяком местом своего паломничества.

Я распахнула дверь, ошалело обвела взглядом бело-голубое помещение. Пусто. На всякий случай заглянула в каждую из кабинок — никого! Полюбовавшись еще немного финскими унитазами и кафелем «под мрамор» я покинула туалет.

Спускалась по лестнице вниз грустная-прегрустная. Вечно я все самое интересное пропускаю. Вот, например, когда две кандидатши между собой сцепились, весь институт их драку пронаблюдал от и до. А я увидела только ее последствия — клочки волос на линолеуме и увозящую бузотерок скорую. Сегодня же и того хуже, проворонила момент поимки маньяка, а это, что и говорить, мероприятие уникальное, почище даже боя двух интеллигенток, возомнивших себя титанами реслинга.

Итак, я спускалась по лестнице, все такая же грустная, как вдруг услышала шум. Раздавался он за дверью, ведущей на второй этаж. Я резво к ней рванулась и просунула голову в щель.

Передо мной предстала картина, достойная кисти Сурикова, того, кто «Утро стрелецкой казни» написал.

Я увидела коридор весь запруженный женщинами всевозможных возрастов и должностей: тут и заведующие отделами, и инженеры, и лаборантки, и уборщицы, и седенькие пенсионерки, и молодые специалистки, короче женщины были все очень разными, но объединяло их, помимо пола, конечно, одно — праведный гнев, написанный на лицах, и делавший эти самые лица решительными и какими-то одухотворенными. В этой разношерстной толпе я углядела темный и по-боевому взлохмаченный затылок Маруси, моей коллеги и приятельницы.

— Что случилось? — спросила я, протолкавшись сквозь толпу.

— Как что? Маньяка ловим! — выпалила она, и на ее живом лице проступила такая решимость, кокой, наверное, могли похвастаться только амазонки.

— Так, говорят, поймали…

— Как же! — Маруся насупилась. А я улыбнулась про себя. Мне моя подружка напоминала Джулию Робертс — тот же большой рот, те же круглые глаза, те же ужимки, только наша Маруся была очень миниатюрной и складной, а ко всему прочему имела уникальную походку: попочка назад, носочки друг на друга смотрят, и свободная от сумки рука (ладошка вытянута горизонтально) туда-сюда, туда-сюда.

— Сбежал что ли?

— Угу. Его Вера Иванна засекла. Пришла в туалет по малой нужде, только присела, а тут видит морда чья-то снизу на нее пялится. Ну, она не будь дурой, выскочила, даже, говорит, штанишки на ходу подтягивала…

— Слушай, давай без интимных подробностей.

— Ага. Ну и кабинку, в которой он сидел, с внешней стороны и закрыла, а сама побежала на помощь звать.

— А чего он здесь-то делал?

Тут надо объяснить. Дело в том, что женских туалетов в нашем НИИ два, один новый, евростандартный, его нам администрация «подарила» на 8 марта, а второй еще с застойных времен: грязненький, убогий, с подтекающей сантехникой. Последний мы посещали крайне редко, не то чтобы так сильно обрадовались директорскому презенту, просто раз уж подарили, надо пользоваться. И зачем, в таком случае, наш маньяк устроил засаду именно в таком не популярном месте, не ясно.

— А в новом подглядывать не удобно. Там снизу у него голова не пролазит, — со знанием дела изрекла Маруся.

— И чего мы тут стоим, если он сбежал?

— Вера Иванна пошла его по институту искать.

— Она что теперь всех наших мужиков будет обнюхивать?

— Зачем же всех? Только тех, кто в синих халатах ходит. Он когда сбегал, свое лицо им прикрывал.

— Ну-ну, — с сомнением протянула я. Как-то не была я уверена, что это сильно поможет. В нашем НИИ половина мужиков в таких ходит. И слесари, и электрики, и электронщики, и научные сотрудники. — А если найдем, что делать с ним будем?

— Линчуем! — грозно выкрикнула Маруся.

Зря она так. Вообще-то мы на своего маньяка не сильно сердились, даже можно сказать немного им гордились. Что и говорить, не каждое учреждение может похвалиться своим собственным маньяком. Ведущими специалистами, задолженностями по зарплате, мышами и крысами, даже чокнутыми профессорами — это, пожалуйста. Но чтобы эксклюзивный, доморощенный маньяк… Хотя, если уж начистоту, это громкое «звание» нашему извращенцу мы присвоили сгоряча, в пылу, так сказать, возмущения. Был он самым обычным вуайеристом. Жалким и безобидным.

Обнаружил он себя давно — года полтора назад. Тогда, помнится, мы сильно перетрусили, приняв безобидного извращенца за буйного насильника. Однако, со временем страх наш улегся, уступив место возмущению. Оно и понятно, кому понравится, когда на тебя в интимные моменты исподтишка поглядывает кто-то незваный, но еще больше нас возмущало, что в столь солидном учреждении, как научно-исследовательский институт, имеются такие недостойные личности. Вот именно это, пожалуй, а не наша природная стыдливость, и послужило причиной, по которой мы уже несколько месяцев к ряду пытаемся нашего маньяка изловить.

Ловиться он, надо сказать, не желает. Но это нас не останавливает, ибо охота давно стала для нас единственным развлечением. Что поделаешь, скучно живет наш НИИ! Скучно, благополучно, без взлетов и падений, даже зарплату нам никогда не задерживают и с работы еще никого не выгнали. Так что забава у нас одна — найти и устроить самосуд. Строгий — с поркой, но справедливый — до первой крови.

…Толпа зароптала. Я, отвлекшись от размышлений, к ропоту прислушалась. Оказалось, что вернулась находчивая и не по годам прыткая маньякоохотница. Вернулась ни с чем — маньяк сгинул.

— Пошли, что ли? — я ткнула Марусю в ее вибрирующий бок.

— Ну-у! — протянула она и осталась стоять, лишь нетерпеливо переминаясь.

Я огляделась, похоже, институтские женщины решили последовать примеру Маруси — стоять, пока не произойдет чуда. И дождались. Но только не чуда…

— Чего тут у вас? Митинг? Манифестация феминисток? — рявкнул кто-то грозным басом у самого моего уха.

Женщины зарделись, но остались на своих местах. Я с интересом скосила глаза на обладателя столь мужественного голоса. Глаза наткнулись на пустоту. Тогда я их немного опустила. И обнаружила, на уровне моего подбородка, кучерявую макушку. Ну, конечно! Сулейман Абрамович, главный институтский гений и чудик в одном лице.

— Вам что же, тетеньки, делать нечего? — это он к женщинам из своей лаборатории обращался. — Марш к пробиркам! — и обсыпав близ стоящих дам перхотью, он удалился, гордо неся свою лобастую голову.