С первым гражданином находились другие граждане. Те, которые принадлежали к его партии и, следовательно, имели полное право разделить со своим старшим товарищем грядущую победу.

Представителей других партий, разумеется, не предупредили. Напротив, сделали все, чтобы никто, вплоть до всезнающего Шнайдера, не узнал, куда подевалась часть правительства.

Шнайдер действительно ничего не узнал. Он был по горло занят режиссурой провокации, как и подготовкой к ликвидации провокации, и временно упустил Всесвятского из виду. Первый гражданин ежедневно с утра проводил по нескольку часов в правительственной резиденции, и у Якова не возникло мысли, что в этот день он нарушит свой привычный распорядок.

В итоге, где находится Всесвятский, Шнайдер вовремя не узнал. Зато первый гражданин первым узнал то, что осталось неведомо Яшке. Именно – весть о разгроме запасного полка.

Ее привез командир полка Нестеренко. Лично, опередив самых быстрых из беглецов на несколько часов.

Вид у бывшего писаря был самый жалкий. Весь с головы до ног в пыли, фуражка потеряна, ремень портупеи сполз с плеча, ножны пусты. Последнее могло навести на мысль, что Нестеренко участвовал в рукопашной. На деле – указывал шашкой войскам дорогу к победе. Когда же началась стрельба и вокруг стали падать убитые, успел обронить свое оружие, а уж случайно или намеренно – Бог весть! Во всяком случае, этого момента своей биографии писарь вспомнить не мог.

Да и не пытался.

Но потрясал не только красноречивый вид Нестеренко. Потрясал его сбивчивый рассказ о побоище. По нему выходило, что наголову разгромлен не только запасной полк, наголову разгромлена вся бригада Аргамакова. Что стало с самим полковником, еще недавно въехавшим в Смоленск на лихом коне, Нестеренко знать не мог, лишь передал, что слышал от кого-то (хотя, торопясь в город, ни с кем не говорил) о гибели и Аргамакова, и памятного Всесвятскому Орловского, и большинства их офицеров.

Это был конец. Именно так воспринял известие первый гражданин самой демократической республики. Конец не только городу. Одним городом больше, одним – меньше, какая разница? Гораздо хуже, что разгром правительственных отрядов был равнозначен разгрому свободы. Тому, ради чего жил и трудился Всесвятский вместе со своими многочисленными сподвижниками.

У другого непременно опустились бы руки, однако бывший депутат двух дум не зря прошел суровую закалку при прежнем режиме. После первых минут паники он понял, что его гражданский долг – это спасти единственную надежду на грядущее возрождение. Человека, который рано или поздно укажет остальным путь к счастью и процветанию.

Себя.

Еще через несколько минут небольшая группа хорошо одетых господ в сопровождении дюжины солдат затерялась посреди узеньких улиц окраины города. Они и сами не знали, куда идти, пока один из запасных не поведал, что неподалеку в отдельном крохотном домике живет его любовница. Уж у нее-то искать Всесвятского не будет никто.

Первый гражданин и простая баба. Даже сравнивать смешно.

– Пущай ответят нам за Муруленку! Долой их всех! Нонче воля!

Зычный голос Фрола проникал прямо в души, и добрые полторы сотни глоток дружно подхватили клич:

– Долой!!!

Толпа запасных, потрясая оружием, устремилась к дому правительства. Все заранее знали: нынешняя охрана – это дюжина бойцов из отряда по борьбе с контрреволюцией. Да в бараний рог!..

Лица солдат были перекошены злобой. Сейчас дорваться бы до холеных господ, которые заставляют их нести службу и, вообще, втайне мечтают повернуть все к старым временам!

Ну, нет! Настрадались! Пришла пора расплатиться по гигантскому счету! Тому, который рос с незапамятных времен и вот сегодня перерос все мыслимые пределы!

В потном тяжелом беге никто не заметил, как Фрол постепенно отстал, а затем и вовсе юркнул в калитку какого-то дома.

– Долой!

Толпа вывалила на площадь, и ожидавший этого момента Бородавкин громко скомандовал не менее емкое:

– Огонь!

Шесть пулеметов были притащены в правительственную резиденцию заранее. Так же как в ней заранее была укрыта половина отряда Бородавкина.

Вторая половина скрытно занимала окрестные дома.

Пулеметы – пулеметами, но вдруг кто из запасных попробует уйти?

Случившееся чем-то напоминало Ольге недавнюю ночь. Так же разлетались стекла, бились о стены пули, грохотали ответные выстрелы.

Но были и отличия. Злости у запасных явно хватало. После первого стихийного приступа, попав под огонь винтовок и единственного пулемета, они предпочли отхлынуть, залечь и бессистемно палить по казармам.

Лишь три раза отдельные группы пытались проникнуть на территорию откуда-нибудь со стороны и каждый раз после первых потерь торопливо бросались обратно. Все нападение по существу вылилось в осаду, благо, численное превосходство бунтовщиков позволяло им окружить казармы со всех сторон.

Беда защитников заключалась в обширности занятой отрядом территории. Сто с небольшим человек, включая обозных и перешедших на сторону бригады солдат, были вынуждены рассредоточиться мелкими группами, но эти группы огрызались так больно, что атаковать их никто не хотел.

Ольга тоже стреляла из винтовки, а в промежутках еще и перевязывала новых раненых, а то и навещала прежних. Точнее, тех из них, кто не мог встать. Кто мог, с самого начала занял места у окон и, порою морщась от боли, вел редкий огонь по нападавшим.

– Один хороший удар – и вся эта сволочь обратится в бегство, – донесся из коридора голос Усольцева.

– Вы забываете о неизбежных потерях. Для нас каждый человек на счету, и рисковать… – вторым говорившим был Лиденер.

Оба офицера медленно обходили центральное здание и при этом продолжали бесконечный спор.

– Не такой и большой риск. Уж гораздо лучше, чем сидеть здесь до вечера, – возразил черноусый капитан.

Ольга мысленно согласилась с ним. Перестрелка продолжалась больше трех часов, и конца этому не было видно. В ушах звенело от выстрелов, ныло плечо, от постоянных перезаряжаний стал болеть большой палец, и вообще, хотелось, чтобы все закончилось поскорее.

– Вы упускаете из виду дух. Солдатня уже отказалась от активных действий. Порыв же не терпит перерыва. Еще немного – и многие из них задумаются, для чего они сюда пришли, и не найдут ответа на вопрос. Вот тогда сопротивление будет гораздо меньше. Надо лишь подождать еще немного… – Голоса стали постепенно отдаляться, пока окончательно не стихли за очередным поворотом.

Ждать! Вот как раз этого слова Ольга не любила. Она предпочитала все и сразу. Да и сколько этих запасных? Учитывая, что один полк выступил из города, от силы полторы тысячи человек. Стрельба же из других районов явно указывала, что нападавшие разбросали силы, следовательно, даже из этих полутора против казарм вряд ли действовало больше половины.

Один хороший удар и…

Шнайдер был доволен. Прокламации о его вступлении в должность первого гражданина были отпечатаны еще вчера. После сегодняшнего бесцельного бунта вряд ли кто в городе станет поддерживать Всесвятского, который даже не смог обеспечить нормальный порядок. Гастролеры (как про себя называл Яшка пришедшую бригаду) обещали не вмешиваться во внутренние дела правительства. Уже не говоря о том, что им гораздо милее твердая власть, чем ее жалкое кадетское подобие.

Чуточку жаль, что Всесвятский куда-то пропал. Лучше бы было убрать его под шумок да свалить случившееся на взбунтовавшихся запасных. Одной проблемой было бы меньше. Да и с военными объясняться в этом случае проще.

Потом, конечно, придется расправиться и с бригадой. Но это потом, потом.

Яков в очередной раз выглянул в окно. Вид целой горы трупов радовал глаз и душу. В сущности, город был практически очищен от запасных, оставался только район казарм, и теперь смоляне смогут воочию увидеть, кто ежечасно печется об их благе. А чтобы не было сомнений, на тумбах и заборах уже клеятся объявления, где все разъяснено черным по белому.