Джек заехал домой и переоделся, приняв вид, подобающий для визита на окраину Западного Виллиджа, — черные джинсы, выцветшая майка. Дополнением послужила авиационная куртка черной кожи, достаточно просторная, чтобы скрыть кобуру с «глоком».

До Западного Виллиджа он добирался на двух поездах и теперь в вечерних сумерках стоял на узкой и грязной улочке напротив кабачка «Палач», не спуская глаз с окон сыночка. Мимо него тек поток подозрительных личностей и заползал в бар.

Он отвел на ожидание десять минут, чтобы сгустились сумерки. Никаких признаков жизни в окне — так что он пересек улицу, подошел к боковой двери, которой пользовались жильцы, и быстро вскрыл замок отмычкой. На третьем этаже он нашел квартиру, которая, по его прикидкам, принадлежала Джонни, и постучал. Вскрывать чужой замок ему как-то не хотелось.

Ответа не последовало. Так что ему пришлось снова пускать в ход отмычку.

В помещении было темно. Он на секунду зажег карманный фонарик. Комната чистая, прибранная, снизу доносились запахи блюд из бара. На одной из стен он заметил плакат с изображением крепкого и здорового Купера Бласко, а на другой — книжную полку, заваленную трактатами дорментализма.

О'кей. Теперь надо лишь дождаться Джонни-Ороонта Роселли и внимательно рассмотреть его физиономию.

На кровати лежал заполненный до половины рюкзак. Собираешься в путешествие, Джонни?

Примерно полчаса спустя в холле послышались шаги, которые замерли у двери. В замочной скважине провернулся ключ. Джек укрылся за дверью. Джонни, переступив порог, включил свет. Джек не дал ему времени повернуться. Схватил его сзади и повалил на пол.

— Ни звука! — шепнул он в ухо своему пленнику, садясь ему на спину. Боже, до чего воняют его лохмотья. — Я здесь не для того, чтобы причинять вам неприятности. Нам нужно всего лишь поговорить. Сохраняйте спокойствие. Это устроит нас обоих. Начнете звать на помощь, и одному из нас не поздоровится. Явно не мне. Усвоили?

Джонни кивнул и прошептал:

— Если вы хотели всего лишь поговорить со мной, почему просто не позвонили по телефону?

— Я звонил. Но вы произносили какие-то странные слова и клали трубку.

— Так это были вы? — Джонни попытался повернуться к Джеку физиономией, заросшей клочковатой бородой. Джек бесцеремонно развернул его обратно.

— Не нужно смотреть на меня. Иначе мне придется вас убить.

Джонни уткнулся носом в пол.

— Во имя Ноомри, чего вы хотите?

— Меня наняли, чтобы доставить вам послание. Следующего содержания: «Позвоните вашей матери».

— Что? Это бред. Вас наняли? Кто?

— Ваша мать. Она...

— Этого не может быть!

— Она беспокоится о вас и...

— Моя мать мертва!

Джек открыл рот, но, помедлив секунду-другую, закрыл. У него опустились плечи. Он должен был предвидеть такое развитие событий.

Теперь проблема заключалась в том, как выйти из этой ситуации.

— Исключено. Я недавно говорил с ней.

— Этого не могло быть. Она уже четыре года мертва.

— Худая и пожилая дама с артритом?

— Ничего подобного. Типичная итальянская мама Старого Света.

— Проклятье. Наверно, я ошибся.

— Наверно?

— Ну, она сказала мне, что ее сын дорменталист.

— По крайней мере, тут вы не ошиблись. Вы... эй!

Джек запустил руку в задний карман Роселли.

— Хочу проверить кое-какие документы. Откуда я знаю, что вы не врете?

— Не вру. Кого вы ищете? Может, я смогу помочь вам.

— Не могу называть никаких имен. Профессиональная этика.

Извлеченные из бумажника водительские права были украшены чисто выбритой физиономией Джона А. Роселли.

— Ясно. Значит, вы — это не он. Мне не повезло. Извините.

— Теперь-то я могу встать?

— Нет. Вы помните, что мне придется сделать, если вы увидите меня в лицо?

Вслед за правами появился пропуск Джонни в храм. Джек посмотрел на набитый одеждой рюкзак, лежащий на кровати, и некая смутная идея стала обретать формы.

— Я вижу, вы собрались в дорогу. Покидаете город?

— Нет. Отправляюсь в кемпинг, если вам так уж надо знать. Это единственное место для человека в моем положении...

— Чтобы окончательно дозреть? — спросил Джек.

— В общем-то да. Кроме того, пребывание в одиночестве и в глуши поможет мне общаться с... впрочем, не важно. Вы не поймете.

— Уж не вам судить.

Джек быстро вытащил собственный бумажник и извлек из него свой пропуск в храм. Ни на том, ни на другом не было имени владельца, по внешнему виду они были неотличимы друг от друга. Осмотревшись, он заметил парочку магнитиков — господи, конечно же с логотипом дорментализма — на дверце холодильника. Дотянувшись до нее, он отлепил один из них.

— Что вы делаете? — спросил Роселли.

— Не волнуйтесь. Я не покушаюсь на ваши деньги.

Джек начал тереть магнитом по магнитной полоске своего пропуска.

Черт возьми, если Дженсен хоть чего-то стоил как глава службы безопасности — а Джек считал, что именно так и есть, — то он или аннулировал в компьютере входной код Джейсона Амурри, или же предупредил охрану, что, если он появится, его надо немедленно задержать. В любом случае этот пропуск стал бесполезен для Джека — с его помощью в храм не проникнуть. Он не собирался возвращаться в него, но теперь, когда Джейми не выходит на связь, пожалуй, будет необходимо проникнуть в храм.

А это означало, что ему нужен действующий образец.

Он засунул свою карточку в бумажник Джонни, а себе в карман его. Бумажник бросил на пол, рядом с лицом Джонни.

Как бы Джеку ни хотелось оказаться на расстоянии футов десяти от этого пахучего клоуна, он еще не мог позволить ему подняться. Кроме того, его интересовало, что же Джонни сделал такого, после чего оказался в столь бедственном состоянии.

Он громко потянул носом.

— Вы когда-нибудь слышали о такой штуке, как мыло? Или химчистка?

— Конечно. В обычных условиях я очень чистоплотен.

— Неужто? — Как там Дженсен называл его наказание? Изгнание в Одиночество. — И как долго вы находитесь в этом ИО?

Он почувствовал, как Роселли напрягся под ним.

— Откуда вы об этом знаете?

— Стоит мне увидеть неудачника, как я сразу же опознаю его. Мне и самому довелось быть в церкви. Вот поэтому меня и наняли найти пропавшего Взыскующего Слияния.

— Довелось быть?..

— Ага. Расстался несколько лет назад. — Ему надо пустить в ход жаргон дорменталистов. Он попытался вспомнить тот список, что ему дала Джейми. Черт возьми, как они называют бывших дорменталистов? — Они начали с сообщения, что у меня НПС, то есть Низкий Потенциал Слияния, и выразили пожелание, чтобы я прошел дополнительные курсы для увеличения его. Но я не мог их себе позволить и самостоятельно объявил себя ОД, Отвергнутым Дорменталистом, прежде чем они меня выставили.

Роселли засмеялся — точнее, издал короткий горький смешок.

— Весьма похоже... вот почему я не могу в течение месяца ни принять ванну, ни побриться, ни сменить одежду.

— Тоже НПС?

— Нет. Церковь подняла плату за каждый курс, то есть за каждую ступеньку на ЛС, Лестнице Слияния. Я сказал, что это слишком дорого, что из-за этого много людей не достигнут ПС, Полного Слияния. Это мнение было признано порочным, и я был обвинен в НПС.

— И вы согласились? Вам сказали — опустись в грязь и вонь, и вы это сделали?

— Я вручил себя церкви и обязан подчиняться ее решениям.

— Означает ли это, что вы потеряли и право на собственное мнение? На чувство гордости? На самооценку? Я как-то видел фильм, как тысячи шиитов на улицах Тегерана бичевали себя до крови во время Рамадана. Если бы Высший Совет приказал вам сделать нечто подобное, вы подчинились бы?

— Я... я не... Да! Да, подчинился бы! Величие церкви куда более важно, чем дурацкая гордость одного человека.

Джек мог только горестно покачать головой. Верующие никогда не переставали поражать его.

Но его интересовали более конкретные сведения. В самом ли деле Роселли был так богат, как утверждала его эрзац-мама.