Ричард продолжал улыбаться, глядя на этого верного слугу, чьей преданности не поколебали годы. Этот человек боготворит своего господина.

– Я приехал за тобой, Джон. Ты нужен мне.

Дайтон несколько мгновений молчал, а затем склонился и благоговейно припал к руке Ричарда Глостера…

Они встретили его в туманной болотистой низине – трое одетых в кольчуги ратников в шлемах, с арбалетами за плечами. Кони под ними были рослые и ухоженные. И неискушенному глазу было видно, что это люди сиятельного господина.

Джон Дайтон остановил коня. Как и они, он был в воинском облачении, поверх него был накинут еще и длинный дорожный плащ, из-под которого виднелся меч в окованных серебром ножнах.

– Я следую в Нейуортский замок, – сказал он. – Говорят, там можно кое-что заработать на службе у барона, а я как раз ищу человека, который купил бы меня и мой меч.

Один из ратников, сухощавый, с откинутым за плечи капюшоном кольчуги и совершенно белыми, развеваемыми ветром волосами, внимательно оглядел Дайтона. Джону стало не по себе. Он узнал этого парня. Тот держал поводья одной рукой, вторая же, с металлическим крюком, лежала на бедре. Да, тот самый, который когда-то был в отряде Майсгрейва. Это он, Джон Дайтон, отрубил ему руку. Узнает ли он его? Нет, не может быть. Эти люди никогда не видали его лица. Тогда, может быть, он узнает его голос? Вряд ли, ведь прошло достаточно много времени.

Однорукий воин задал Дайтону несколько вопросов: имя, откуда родом, у кого доводилось служить. Джон назвал себя, сказал, что в последнее время жил в Йоркшире и разводил скот, но потерял все после падежа, а теперь решил вновь заняться тем, чем промышлял в молодости.

– Если ты со своими коровами не разучился владеть оружием, может, ты и подойдешь. Замку всегда нужны воины.

Он сделал знак следовать за ним, и они поскакали вдоль болота, миновали цепь холмов, а затем перед Дайтоном открылась широкая долина с замком на скале в самой ее середине, соединенной кремнистым перешейком с базальтовой грядой.

Джон Дайтон внимательно разглядывал замок. Тот казался неприступным, и он подумал, что замысел его господина не так уж легко будет привести в исполнение. С трех сторон – массивные башни и крутые обрывы. Этот Нейуорт невозможно взять, разве что обладая волшебным умением духов проходить сквозь стены и взлетать на отвесные скалы. Лишь с одной стороны, где тропа спиралью поднималась на каменистый перешеек и круто сворачивала к замку, склон казался достаточно пологим, да и сам перешеек был настолько широк, что здесь мог пройти отряд латников. Если и штурмовать, то только отсюда. Хотя и это не просто, если взглянуть на высокий земляной вал и ров, рассекавший перешеек. Через ров был перекинут подъемный мост, по которому сейчас тащился воз свежескошенной травы.

Спутники Дайтона придержали лошадей, пропуская его. Дайтон видел глубокую арку ворот между двух сторожевых башен, на которых расхаживали ратники, а между зубцов стены виднелись темные жерла кулеврин. Он заговорил об артиллерии, и один из спутников, рослый светловолосый великан Гарольд, с улыбкой сказал, что в замке есть еще и бомбарда, и немалый запас пороха в одной из башен. Однорукий воин, однако, весьма грубо велел великану заткнуться, но Дайтон уже принял к сведению его сообщение, а также отметил про себя, что Гарольд несдержан на язык.

Они въехали во внутренний двор. Дайтон ощущал на себе множество любопытных взглядов, но держался спокойно. Он неторопливо огляделся. Здесь царила деловая суета. Птичница кормила цыплят, слышались удары молота и сопение мехов в кузне, слуги выколачивали ковры, конюхи чистили лошадей, а шорник, усевшись верхом на лавку, чинил сбрую. Над пекарней поднимался дымок, и пришедшие из села крестьяне терпеливо ожидали, когда настанет их черед печь хлеб, сидя на припеке на выступе стены, а те, что помоложе, перебрасывались шуточками с ратниками барона.

Убеленный сединами хромой прислужник махал метлой невдалеке от вторых ворот двора и, чертыхаясь, отгонял разыгравшихся молодых борзых. В дальнем углу дворовые люди скребли огромные котлы. Все выглядело бы вполне мирно, если бы не дозоры на стенах, ратники, попадающиеся там и сям, не настороженность в глазах людей, разглядывающих чужака.

Дайтон знал, что его внешность не располагает к проявлению чувств, хотя от обычного наемника его не отличить. Отправляясь в Нортумберленд, он подрезал отросшие волосы, сбрил бороду, обнажив рваный, уродующий подбородок шрам. Впрочем, это придало ему еще более воинственный вид, а угрюмый взгляд Дайтона из-под нависших косматых бровей не изменился с тех пор, когда он вступал в любую схватку по приказу герцога. Не слишком-то он был похож на человека, посвятившего себя уходу за скотом.

У конюшни они спешились и прошли во второй двор, который от хозяйственного двора также отделял ров с подъемным мостом на цепях, уходивших в глубь мощной надвратной башни. Дайтон отметил, что и во втором дворе, как и в первом, все постройки располагались так, чтобы послужить препятствием и укреплением при нападении. Однако лишь некоторые из них были каменными или опирались на каменные фундаменты. Сплошь дерево да солома, а значит, если умело развести огонек, этим можно отвлечь осажденных при штурме.

Однако, когда они обошли обширную, стоявшую во избежание пожаров в отдалении от остальных построек кухню, картина разительно изменилась. Взору Дайтона открылась просторная площадка, вымощенная плитами светлого местного камня. Со всех сторон ее окружали массивные крепостные стены, к которым примыкали крытые деревянные галереи, на которые выходили двери жилищ прислуги и воинов, обзаведшихся семьями.

Пролет стен замыкали те мощные квадратные башни, которые Дайтон видел снизу, проезжая под скалой. В центре площадки располагалось жилище хозяина замка – мощное, но не лишенное определенной привлекательности благодаря ряду больших окон во втором этаже и круглым островерхим башенкам по углам здания.

Здесь Дайтон обнаружил немало воинов, которые упражнялись во владении оружием – фехтовали или стреляли из лука по мишени. Но чужак не обратил на это внимания, ибо увидел совсем неподалеку самого Филипа Майсгрейва – человека, из-за которого он лишился службы у герцога Ричарда и столько лет прозябал в глуши.

Барон сидел на скамье, небрежно опершись о рукоять меча, и внимательно наблюдал за сражающимися перед ним тяжелыми секирами воинами. Было очевидно, что бой идет не всерьез. После двух-трех выпадов противники останавливались, поворачивались разом к Майсгрейву, слушая, что тот говорит. Затем вновь принимались за дело. Их секиры были затуплены, и Дайтон видел, как ловким приемом один из ратников нанес противнику удар по шлему такой силы, что, будь секира боевой, тот наверняка бы рухнул замертво. Но его противник лишь покачнулся, затряс головой, а наблюдавшие за схваткой воины расхохотались. Засмеялся и Филип. В это время к нему приблизился однорукий воин, сопровождавший Дайтона, и, указав крюком в сторону чужака, что-то проговорил.

Глядя на Майсгрейва, Дайтон испытывал некое злобное торжество. Вот он, его враг, человек, который победил его, несмотря на все старания. Что ж, видимо, пришло время расквитаться, и он, Джон Дайтон, сделает все, что в его силах, чтобы так и случилось. Майсгрейв заслужил это, и заслужил вдвойне, если действительно прячет здесь Анну Невиль. Ричард Глостер совершенно уверен, что это так и есть, а Дайтон знал, что его господин редко ошибается.

Майсгрейв наконец приблизился.

– Мир вам во Христе, милорд, – заставил себя отвесить поклон Дайтон.

Они заговорили. Это была обычная беседа при найме на службу. Откуда явился, каким оружием владеет, где раньше служил. Дайтон, как и велел Ричард, говорил полуправду: давным-давно сражался за герцога Глостерского, участвовал в войнах Перси, затем осел в своем именьице в северном Йоркшире, ну а теперь снова решил попробовать подзаработать мечом.