Постепенно слезы девушки иссякли, но она по-прежнему не отрывала лица от туники юноши. Несмотря на сопротивление Лианны, он настойчиво приподнял ее подбородок и теперь внимательно всматривался в удивительные серебристые глаза.

В их глубине была такая боль, что Ранду показалось, будто ледяная рука сжала его сердце.

— Расскажи мне все, Лианна, — умоляюще прошептал он.

— Я не могу, — сокрушенно покачала она головой.

Кончиком пальца Ранд снял с ее щеки сверкающую слезинку и поднес к своим губам; от нее остался солоноватый привкус горя.

— Я готов сломать в сражении сотню копий, если только это поможет стереть с твоих глаз печаль.

Лианна слабо улыбнулась.

— Я вряд ли похожа на девушку из рыцарских баллад и не нуждаюсь, чтобы ради меня сражались с драконами.

— Чего же тебе не хватает, Лианна?

— Мне нужен друг, — едва слышно ответила она, как бы стыдясь признаться в такой простой человеческой потребности.

Ранд осторожно прикоснулся губами к виску девушки, с наслаждением вдыхая ее легкий аромат. Сохранятся ли между ними такие же доверчивые отношения, когда она узнает его настоящее имя и поймет, зачем он здесь?

— Я буду твоим другом, милая девушка.

Лианна высвободилась из объятий Ранда и, показав на арфу, попросила:

— Спой мне.

Он улыбнулся.

— А я только приготовился ломать для тебя копья!

Ранд подвел Лианну к кресту и, усадив на траву, взял арфу. Девушка, словно завороженпая, смотрела, как осторожно держат его сильные крепкие руки отполированную изогнутую рамку из ясеневого дерева, а длинные пальцы нежно поглаживают туго натянутые струны.

Чудесные звуки арфы сливались с дуновением весеннего ветерка, создавая у Лианны ощущение странной близости с Рандом, казалось, что он нашептывает ей нежные слова. Подтянув колени к груди и обхватив их руками, она замерла, боясь пошевелиться.

Ранд пел старинную балладу трубадуров о неразделенной любви. Его исполнение было свежим и оригинальным. Лианна впервые слышала такой голос — вибрирующий, чистый как дождь и сильный как ветер, поющий среди скал.

Каждое слово произносилось подобно молитве, а переливы его голоса отдавались в сердце девушки, действуя на него как бальзам. Лианна словно покачивалась на волнах этой плавной певучей мелодии, витая где-то в облаках своих грез, и вернулась на землю только с последними звуками арфы.

Ветер остудил ее щеки, и она поняла, что опять плачет, но это были слезы облегчения, освобождения от боли, как будто Ранд своим пением выдернул острый шип из груди Лианны.

Она судорожно сглотнула и внезапно охрипшим голосом произнесла:

— Как тебе удается так петь?

— Как — так? — удивился он.

Лианна медлила с ответом, пытаясь подобрать подходящие слова, чтобы описать все очарование его исполнения.

— Словно… словно на твою душу оказал воздействие сам Бог!

Ранд негромко рассмеялся, явно польщенный этим.

— Не Бог, а ты.

По теле девушки пробежала сладкая дрожь. Она вспомнила слова, сказанные Рандом в прошлый раз: «Мне кажется, что я люблю тебя…» Лианна думала об этом все время, постоянно спрашивая себя: насколько он искренен и достойна ли она его любви.

Еще ни один мужчина не говорил ей таких слов, ни один мужчина не испытывал к ней подобных чувств. Действительно ли, Ранд любил ее, или это было только минутное увлечение?

Лианна боялась прямо спросить его об этом, но то, что она читала в его прекрасных изумрудных глазах, словами любви отзывалось в ее сердце.

Ранд отложил арфу и подошел к лошади Лианны.

— Я догадываюсь, — сказал он, поглаживая атласную шею кобылы, — что ты выкрала лошадь и убежала.

— Ошибаешься, — поспешила заверить его девушка. — У меня достаточно привилегий в замке. Кроме того, мне позволены кое-какие вольности.

Она торопливо вскочила на ноги и подошла к Ранду. Господи, какие чистые и проницательные у него глаза. Догадывается ли он, что Лианна лжет? Девушка и сама чувствовала себя виноватой, обманывая его, но оправдывала это тем, что странствующий рыцарь никогда бы не стал другом мадемуазель де Буа-Лонг; никто никогда не стал бы ее другом…

Ранд потрепал лошадь по холке, затем поднял переднюю ногу и осмотрел железную подкову.

— Лошадь хорошо ухожена, — с удовлетворением заметил он.

— Разумеется, — передернула плечами Лианна, но поймав любопытный взгляд Ранда, тут же добавила: — Главный конюх — очень требовательный.

«Только потому, — подумала она, — что знает, что я отправлю его работать на ржаное поле, если он будет плохо справляться со своими обязанностями».

Девушка улыбнулась и протянула Ранду руку.

— Пойдем, погуляем!

Довольный тем, что у Лианны поднялось настроение, Ранд с готовностью последовал за ней. Длинные, шелковистые, с серебристым оттенком волосы девушки развевались на ветру, делая ее похожей на сказочную фею.

Поравнявшись с Лианной, Ранд пошел рядом; подол платья с пышной оборкой задевал его ногу, вызывая в юноше сладкий трепет. Стараясь не думать об этом, он попытался сосредоточиться на окружающем пейзаже: в красках ранней весны преобладали коричневые и зеленые тона; еще не распустившиеся ивы и тополя раскачивались на ветру, а под ногами уже зеленела трава.

— Я уверена, что здесь проходила пиратская тропа викингов, — с загадочным видом сказала Лианна, поднимаясь на какой-то холм. — Ребенком я часто играла в этих местах в Хелквина-Охотника.

Ранд снисходительно улыбнулся. Девушка говорила так, словно ее детство осталось далеко позади, а в его глазах она все еще была ребенком.

— Кто такой Хелквин?

— Ах да, тебе ведь незнакома эта легенда, ты же из Гаскони! — Лианна показала рукой вокруг себя. — Весь путь от холодной снежной страны на севере до побережья Хелквин проделал, неся на своих плечах пронзительно вопящие души проклятых.

Голос девушки дрожал от волнения, судя по всему, ей нравилась эта легенда. В голове у Ранда промелькнула мысль, что Джастин никогда бы не стала смаковать такую ужасную историю.

— Когда перелетные птицы кричат над болотами, крестьяне утверждают, что это они оплакивают мучительный, через века путь Хелквина. Мне часто казалось, что я вижу, как он продирается сквозь леса, а за ним по пятам следует толпа чертей.

Ранд усмехнулся.

— А ты бы убежала в ужасе, увидев Хелквина?

Лианна с восхитительным упрямством вздернула нежно очерченный подбородок.

— Конечно же, нет! Я бы сделала вид, что собираюсь выстрелить в него из пушки шестидесятифунтовым ядром.

Ранд резко остановился, взял ее за плечи и строго посмотрел в глаза.

— Мне не нравится твое увлечение стрельбой.

Лианна сердито нахмурила брови и легонько ударила его в грудь кулачком.

— Не сомневаюсь, тебе хотелось бы заточить меня в замок и заставить чесать шерсть!

«Мне бы хотелось заключить тебя в свои объятия», — подумал Ранд, а вслух сказал:

— Я не могу указывать, что ты должна делать, а что — нет. Между друзьями это не принято. Но я видел, какие разрушения производят пушки, и предпочел, чтобы ты не» имела дел с оружием.

— Прекрасно, Ранд Гасконский, — с вызовом ответила Лианна. — А как бы ты стал защищать замок?

— Силами рыцарей и стрелков из лука.

— Рыцари! — с презрением воскликнула девушка. — Да они только и занимаются тем, что грабят или требуют огромного выкупа, — ее щеки пылали гневным румянцем, и Ранд понял, что задел Лианну за живое. — Рыцарство — это не что иное, как пустая бравада, оправдание права сильного грабить слабого!

— Нужно винить в этом бесчестных людей, а не рыцарские законы, — не согласился юноша.

— Рыцарство — это маска, чтобы скрыть свои злодеяния.

Внезапная догадка пронзила Ранда.

— Очевидно, рыцари причинили тебе какое-то зло, Лианна? Поэтому ты так ненавидишь их?

Она опустила глаза и тяжело вздохнула.

— Любой, кто вдыхал запах сожженных садов, видел ребенка, проколотого шпагой, слышал ужасные крики женщин, вправе считать себя пострадавшим от этих людей, которые называют себя рыцарями.