А как быть с опустевшей людской оболочкой, в которой умерла душа?
Истребить.
Эта нелюдь, именующая себя Багряным Вихрем, а сородичами названная Проклятым, хуже любой заразы. Ее надо выжигать, как селения, пораженные Лишайей. Вырубать под корень, как деревья, больные червивым трухом. Пока хворь не окрепла и не уничтожила всю сельву.
А хворь крепнет. Неполную луну назад тамтамы разносили над лесом вести о кражах, грабежах, драках и поджогах. Половину луны тому дгеббе уже насиловали. Теперь они убивают. И чем строже и древнее запрет, чем грязнее и страшнее преступление, тем с большим удовольствием они его совершают…
Но и это еще не все.
Нелюдь в облике Дгобози убивает будущее народа дгаа.
Дгеббе, с которыми до сих пор доводилось сталкиваться воинам нгуаби, были молоды, но двали среди них не было. Взрослые, они осознанно сделали выбор, зная, что потеряют и что приобретут. Но сегодня в Обители H'xapo видел обгоревшие тела мальчишек ненамного старше несчастного сосунка, хнычущего у него на закорках. Их, конечно, привел кто-то повзрослее. Сами двали не справились бы с охраной Вождя: шесть урюков есть шесть урюков. И Лесные Сестры — женщины сильные, мальцам-неумехам они бы просто уши оборвали. Да и какие мальчишки додумаются до такого без подсказки?
Значит, подсказали. И повели. И наверняка учили. Точно так же, как сержант H'xapo Мдланга Мвинья обучает новобранцев. Только он учит юнцов строевому и походному шагу, стрельбе, сборке автоматов и уважению к обычаям боевой тропы. А этих, еще не знающих толком, что такое дгеббузи и почему они завещаны предками, учат иному: преступать запреты, а значит, и не уважать предков.
Рушится всё. Прерывается связь времен. (Это реминисценция. Understand?.. (Л.В.).).
Мальчишки всегда одинаковы. Им присуще грезить обо всем и сразу. Не так уж давно сержант вышел из возраста двали, когда трудно ждать и тяжко терпеть. Хвала мудрым мвамби, умело взнуздавшим норовистого H'xapo. Они не дали ему наделать непоправимых глупостей, научив молокососа слушать волю Творца. Но для дгеббе Высь пуста, а значит — все дозволено (It's reminiscence. Ясно?.. (Л.В.).), и если вырастет поколение, думающее так, тогда — амамба. (Кранты (в литературном дгаанья). В горном диалекте — пиздец.)
Эти мысли были непривычно, мучительно умны. Думать их было тяжело. Ведь H'xapo не старейшина и не вождь. Он только сержант, и его дело — не размышлять, а исполнять приказы.
Осторожно, боясь потревожить вроде бы задремавшего малыша, H'xapo покосился на Д'митри, бегущего слева. Он — нгуаби, пусть он и думает. В конце концов, это не у сержанта, а у него украли жену. И не на сержанта, а на него первого посмотрят женщины Кхарьяйри, которые сейчас, конечно, не спят.
Убийцу Леопардов пробил озноб.
Ему сделалось страшно. Гораздо страшнее, чем в любом из боев, чем даже в тот далекий день, когда на залитой кровью поляне решалось, кто кого убьет: двали H'xapo своего первого мвинью или мвинья — своего очередного человека дгаа. Впрочем, сержант чувствовал: урюки не меньше, чем он, боятся возвращения в Кхарьяйри.
H'xapo Мдланга Мвинья уткнул взгляд в тропу и перестал думать.
Он и не подозревал, как Дмитрий завидует бегущему справа.
Хорошо быть сержантом: делай, что приказано, и никаких проблем, за тебя обо всем подумает нгуаби. Сержанту не колют спину насмешливые взгляды: ну, Пришедший-со-Звездой, решай, что будешь делать теперь, когда у тебя украли жену, а у народа дгаа — Вождя…
Ступни лейтенанта Коршанского, давно уже заросшие жесткими тлунту вва — мозолями воина, отбивают ритм. Каждый шаг отдается в ушах ударом.
Гдла-ми-ни.
Гдла-ми-ни.
Бля!
Угораздило же ее сорваться именно сейчас!
Нет, положа руку на сердце, нельзя сказать, что бабахнуло ни с того ни с сего. К тому шло. И нечему удивляться. Почти полгода скитаний по сельве, табу на табу, ночевки в мокрых лощинах, на отсыревших циновках, в дыму костра, а иногда и без костра вовсе. Тут не то что баба, не всякий мужик выдержит. Мы, дгаа, все же не какие-то ромалы бродячие, которых в цирке показывают, мы народ древний, гордый и почти что оседлый, вроде барзов с Чичкерии. А уж женщине, будь она хоть сто раз Вождь, нужен очаг, нужна постель, дети, в конце концов…
Де-ти.
Де-ти.
«Дети, дети, дети…» — как заведенная, часами, ничего не слушая.
Не понимая, что всему свое время.
Ведь только-только обжились в Кхарьяйри, отъелись, отоспались, подуспокоились. Оперативная обстановка понемногу пошла на лад. Сельва, принявшая было Большого Чужака и готовая примириться с ним, как мирятся с весенним паводком и прочими неизбежными неприятностями, вспомнила о почти списанном со счетов дгаангуаби, когда в Межземье объявились отряды отморозков-дгеббе. Со всех концов великого леса в Кхарьяйри шли воины, которым было теперь за что мстить. Мелкие поселки Кхарьяйри один за другим признавали власть Пришедшего-со-Звездой…
За какой-то месяц под контролем урюков оказалась зона диаметром в полторы сотни миль. Особый Район Валькирии. Опираясь на этот плацдарм, можно было уже не мечтать о возвращении в Дгахойемаро, а спокойно, без спешки готовиться к Великому Походу.
А Гдламини не желала ничего ни понимать, ни слышать.
То истерики, то вспышки страсти, то страсть вперемешку с истерикой, то вдруг с ничего, на пустом месте, змеиное шипение. Правда, хуррутти у Вождя получалась по-прежнему неплохо, даже вкуснее, чем раньше, но что толку от вкусной стряпни, если кусок не лезет в горло?! И вести с боевой тропы ее, похоже, перестали волновать. Дочь воителя Дъямбъ'я г'ге Нхузи раньше не пропускала ни одного совета, а теперь предпочитала часами квохтать с курицами-подружками, судача, у кого из двали какой иолд и почему все мужья подлецы, не способные понять и оценить жену, даже если жена — не просто жена, а умница и красавица, подобная Светлокудрой Миинь-Маань или, к примеру, дгеббем-вами Гдламини…
И венцом всему — жуткая зеленая глина на щеках.
Плюс ежедневные рассуждения: неплохо бы, мол, вычернить зубы.
Для красоты, понимаешь.
И не было никакого смысла объяснять Вождю, что она не права по жизни, что вовсе не забыта, а, наоборот, любима и желанна, как всегда, что не ради своих прихотей он зарылся в дела, не имея сил даже улыбаться ей по вечерам. Все ради нее. Все во имя ее. Чем раньше в сельву вернется покой, тем скорее они смогут вырваться отсюда в Большой Мир, лежащий за самой последней из доступных ее разумению опушек. В мир, где генетическая несовместимость, слава богу, уже перестала быть проблемой…
Все проще простого: дгеббе — к ногтю, H'xapo — наместником, Гдлами — в охапку, и в город. В поселок землян, именуемых здесь Могучими, со странным названием К'хозза. Тамошние власти, несомненно, уже сбились с ног, разыскивая стажера Коршанского. Там просто обязан быть космопорт! А уж на Земле будут ей и подруги нормальные, и косметика приличная, и развлечения. Муж все устроит. И детей тоже. При необходимости уложим в клинику. Даже в платную, к самой Низовой! Без очереди. Нужно будет, Дед позвонит. Или Леночка. Военная страховка позволяет, и ребята помогут. По крайности, можно потрясти того же Деда. У него есть сбережения, а на фиг они господину Президенту? Он все равно живет на всем готовом, мечтает о правнуках и для такого случая, ясен пень, жаться не станет. Если же, паче чаяния, чудеса генинженерии не сработают, тоже не беда. Пробирка, гипноз… бабкины методы борозды не портят, Гдлами заснет и проснется с пузиком. Или уже прямо с дитем. Пусть балдеет.
И будут они каждый год прилетать сюда в гости. Втроем. Типа на дачу…
По губам нгуаби ползла непроизвольная улыбка, когда он воображал себе Вождя в эксклюзивных нарядах от Заяйцева, благоухающей крутыми ерваальскими парфюмами, с элегантной сумочкой через плечо и ведомым за руку рыжим оторвой, среди ошалевших от благоговения горцев… То-то будет здорово!
Так славно все складывалось! Нужно было только еще чуть-чуть подождать. Ну какая муха ее укусила позавчера?
