— Вперед, вперед! — звал он. — В крайних обстоятельствах надо прибегать к крайним средствам. Здесь пышет жаром, стало быть, печка близко! Сама природа снабжает нас топливом. Теперь, черт возьми, мы славно погреемся!

Температура воздуха уже доходила до пятнадцати градусов выше нуля. Стенки извилистой галереи так раскалились, что к ним нельзя было прикоснуться рукой. Казалось, горная порода, из которой состоял массив; проводила тепло не хуже металла.

— Видите, видите, — твердил Сервадак, — тут у нас настоящее паровое отопление!

Вдруг за поворотом темная траншея озарилась ослепительным светом, хлынувшим из громадной пещеры, куда она выходила. Температура здесь была очень высокой, но вполне терпимой.

Какие же силы природы наделили пещеру, возникшую в толще горного массива, таким мощным источником света и тепла? Это объяснялось очень просто: над отверстием пещеры в море низвергался поток лавы. Поток этот напоминал водяную завесу Ниагарского водопада над знаменитым «Гротом ветров». Только здесь была не водяная, а огненная завеса, которая ниспадала потоками пламени у широкого выхода из пещеры.

— Милостивое небо, — воскликнул капитан Сервадак. — Это даже больше, чем я просил!

Так оно и оказалось: пещера была чудесным домом с даровым отоплением и освещением, где вполне хватило бы места для всего народа Галлии. Более того, жить в нем с удобством мог не только Гектор Сервадак со своими «подданными», как любил именовать их Бен-Зуф, но даже обе лошади и домашний скот нашли бы здесь приют от морозов до конца галлийской зимы, если, впрочем, ей когда-нибудь придет конец.

Собственно говоря, огромная пещера, — как обнаружили путешественники, — была центром, к которому сходилось десятка два галерей, разветвлявшихся внутри горного массива. Оттуда распространялся нагретый воздух, поддерживая равномерную, сравнительно высокую температуру. Теплом, казалось, дышали поры самой горной породу. Таким образом, до тех пор, пока вулкан действует, все живые существа новой планеты могли обрести под этими мощными сводами надежное убежище от ненастья полярной зимы и холода космического пространства. Но, как справедливо заметил граф Тимашев, во время своего плавания вдоль берегов нового моря экспедиция не встретила больше ни одной огнедышащей горы, и если вулкан служил единственным клапаном для огненно-жидких масс внутри планеты, он не потухнет и через века.

Нельзя было терять ни одного дня, ни даже одного часа. Пока море еще не замерзло, следовало перевезти на шкуне людей и животных «на новую квартиру», переправить туда зерно и корм для скота, словом окончательно поселиться на «Теплой Земле», как с полным основанием назвали этот мыс с огнедышащей горой.

Катер в тот же день отвез капитана Сервадака и его спутников обратно на остров Гурби, а наутро начались сборы.

Предстояла долгая зимовка, и нужно было подготовиться ко всевозможным случайностям. Да, галлийцев ждала длительная, тяжкая, быть может вечная зимовка, гораздо более страшная, чем те шесть месяцев полярной ночи и морозов, которые проводят зимовщики в арктических морях! Разве можно предвидеть, через сколько времени Галлия освободится от своего ледяного панциря? Разве можно утверждать с уверенностью, что она движется по замкнутой кривой и что путь по эллиптической орбите снова приведет ее к Солнцу?

Сервадак рассказал своим товарищам о сделанном им счастливом открытии, и они приветствовали название «Теплая Земля» восторженными кликами, — особенно пришлось оно по душе Нине и испанцам. Каждый должным образом возблагодарил провидение, так мудро устроившее мир.

В последующие три дня «Добрыня» совершил три рейса между островом Гурби и Теплой Землей. Нагруженный доверху, он прежде всего доставил зерно и фураж, которые засыпали в глубокие рвы, заменившие амбары. 15 марта в пещеры, ставшие хлевом в недрах горы, доставили быков, коров, овец и свиней, всего там было около пятидесяти голов скота, оставленного для приплода. Стадо все равно погибло бы от холодов, поэтому решено было перебить остальной скот и запасти как можно больше мяса, тем более что в этом суровом климате оно могло храниться сколько угодно времени. Итак, галлийцы заготовили огромное количество припасов. Будущее было обеспечено. Во всяком случае, будущее нынешнего населения планеты!

Ну, а вопрос о напитках решался чрезвычайно просто: приходилось довольствоваться водой. Зато ее было вдоволь, летом благодаря обилию ручьев и колодцев на Гурби, а зимой благодаря морозу, который обращает в лед морскую воду.

Пока на острове шли сборы, капитан Сервадак, граф и лейтенант Прокофьев устраивали жилище на Теплой Земле. Надо было спешить, потому что лед теперь не таял даже в полдень под отвесными лучами солнца. Колонисты торопились воспользоваться морем для перевозки, пока оно не замерзло, чтобы потом не затрачивать лишних сил, перенося тяжести по льду.

Капитан Сервадак и его товарищи проявили немало изобретательности, приспосабливая под жилье различные пещеры. Они открыли еще новые подземные галереи. Гора напоминала исполинский улей со множеством ячеек. Для каждой пчелы, — мы хотим сказать для каждого колониста Теплой Земли, — здесь готов был дом и даже довольно удобный. Такое расположение пещер в горном массиве дало повод назвать его «Ульем Нины» в честь найденной итальяночки.

Первой заботой капитана Сервадака и его друзей было распределить вулканическое тепло, которое щедро и безвозмездно давала природа для повседневных нужд людей. Они пробили в стенах пещеры стоки для расплавленной лавы и отвели ее по канавкам повсюду, где нужно было тепло. Так, камбуз «Добрыни», перекочевав в одну из приспособленных для него пещер Улья Нины, отныне отапливался лавой, и повар Михайло очень ловко использовал это тепло.

— М-да, — говорил Бен-Зуф, — то-то был бы прогресс, кабы в нашем старом мире вместо парового отопления завели в каждом доме по даровому вулканчику!

В главной пещере, откуда лучами расходились подземные галереи, устроили общую комнату и поставили лучшую мебель из гурби и с «Добрыни». Паруса шкуны были сняты с рей и доставлены в Улей Нины, где они тоже могли пригодиться. Разумеется, в большом зале нашлось место и для судовой библиотеки с прекрасным подбором французских и русских книг. Меблировку зала дополняли стол, стулья и лампы, по стенам развесили географические карты.

Мы уже говорили, что огненная завеса, струившаяся над выходом из главной пещеры, и обогревала ее и освещала. Поток лавы низвергался в бассейн, окруженный мелкими рифами и, по-видимому, не сообщавшийся с морем. Бассейн этот, хотя и небольшой, был настолько глубок, что казался бездонным; вода в нем, нагреваемая лавой, конечно, не могла замерзнуть, даже если бы замерзло все Галлийское море. Во второй пещере, расположенной в глубине, налево от общего зала, поселились капитан Сервадак и граф Тимашев. Прокофьев и Бен-Зуф заняли вдвоем нишу в скале направо, а за большим залом нашелся уголок, где устроили уютную комнатку для Нины. Русские матросы и испанцы обосновались в боковых галереях, куда проникало тепло из большой пещеры, что делало их вполне пригодными для жилья. Все это вместе взятое и составляло Улей Нины. Разместившись там, маленькая колония могла без страха ждать прихода долгой и суровой зимы, которая превратит их в узников Теплой Земли. Теперь им нечего было бояться, даже если Галлия достигнет орбиты Юпитера, где температура настолько низка, что не превышает одной двадцать пятой земной температуры.

Но что же делал Хаккабут в гавани острова Гурби, пока шли сборы к переезду, пока все, в том числе и испанцы, лихорадочно готовились к зимовке?

Недоверчивый и подозрительный старик не внимал никаким доводам, которыми из сострадания пытались его переубедить, и безотлучно сидел на тартане, трепеща над своими товарами, как скупой над сокровищами, ворча, охая, не сводя глаз с горизонта в тщетной надежде, что у берегов острова Гурби появится корабль. Впрочем, в Улье Нины отлично обходились без неприятной физиономии ростовщика и не жалели об его отсутствии. Хаккабут наотрез отказался торговать иначе как за наличные деньги. Тогда капитан Сервадак запретил что-либо покупать или брать у него в кредит. Он хотел дождаться того момента, когда упрямство Хаккабута будет сломлено необходимостью, когда его переубедит сама действительность, а этого ждать оставалось уже недолго.