Будто бы в ответ на его слова раздался пронзительный одинокий крик чайки.

Сердце его сжалось от неясного предчувствия, он понял, что это последняя его ночь. Он жадно вдыхал покой вместе с ароматом трав и цветов.

   - Ты тоже не спишь, Леонид! — Это был голос Мегистия.

   - Странно, мне не заснуть сегодня, несмотря на усталость, на душе как-то необычно. Сердце трепещет и сжимается, и откуда-то налетает неясная тоска. Скажи мне, вещий человек, что всё это значит?

   - Ты воин, и я не стану тебя обманывать, государь. Сегодняшние гадания по внутренностям быка сказали мне, что смерть близка. Предательство погубит нас. Ты уверен, что здесь нет другой дороги?

   - Конечно же, нет! Какая тут может быть дорога? Ты шутишь, Мегистий!

   - Я не имею ввиду настоящую проезжую дорогу, — поправился Мегистий, — но, может быть, есть горная тропа.

   - Постой, постой! Как я сразу не подумал! А ведь ты прав, мой друг! Тропа наверняка есть!

С этими словами он резко повернулся и отправился к ближайшим палаткам. Это было расположение фокейцев.

   - Подъем, — вполголоса, но достаточно резко произнёс он.

Несколько воинов, которые спали прямо на открытом воздухе, приоткрыли глаза. Увидев Леонида, они вскочили.

   - Где ваш предводитель? Немедленно позвать его ко мне!

Через мгновенье заспанный фокейский полемарх стоял перед спартанским царём.

   - В чём дело, Леонид?

   - Немедленно возьми тысячу своих фокейцев, и поднимайтесь на вершину горы. Расставьте повсюду сторожевые посты, вышлите вперёд разведчиков. Возможен обходной манёвр сверху. В случае появления персов послать к нам гонцов с известием. А самим насмерть держать оборону, пока мы не прибудем на помощь. Стоять насмерть! Ни один перс не должен пройти верхней тропой! Отправляться, не медля ни минуты! Только тихо, старайтесь никого не разбудить, пусть ребята выспятся... — «...в последний раз», подумал он про себя, а вслух сказал: — Завтра будет жаркий день.

Фокейцы снялись с лагеря и бесшумно отправились выполнять приказание.

Несколько успокоенный, Леонид вернулся в свою палатку. Тяжесть отлегла от сердца, он заставил себя уснуть, хотя сон его был тревожен.

Пробуждение тоже было тревожное. Его разбудили на рассвете возгласы удивления. Это греки, не обнаружив фокейцев на месте, переполошились, не зная, что подумать. Не успел Леонид успокоить их, как в лагерь вбежали двое взбудораженных фокейцев.

   - Варвары идут! — в ужасе закричали они. — Спасайтесь!

   - Что вы несёте? Я прикажу вас сбросить вниз со скалы в ущелье, если вы не прекратите сеять панику.

Вокруг них образовалось плотное кольцо людей, все жадно хотели знать новости. Только спартанцы безучастно стояли в стороне, показывая всем своим видом, что нет таких новостей, которые могут их взволновать. Они решительно устремились к стене и стали напряжённо всматриваться вдаль. Однако никакого движения со стороны неприятеля не заметили.

В это время фокейцы возбуждённо рассказывали о случившемся.

   - Мы только успели добраться до вершины и начали ставить палатки, кое-кто расположился на ночлег, и тут пришли наши разведчики, которых мы выслали вперёд. Они рассказали, что натолкнулись на большой отряд персов. С нашей позиции открывался хороший вид как раз на ту часть горы, которая обращена к персам. Всмотревшись, мы различили движение — тёмные тени бесшумно карабкались по извилистой тропе вверх. Им оставалось обогнуть вершину противоположной горы, спуститься в ущелье, пройти вброд ручей и вновь подняться по тропе к нашей вершине. Они тоже нас заметили сверху. Потому что некоторые из наших развели наверху костры. Да и шумели мы изрядно. Персы застыли, остановились, долго стояли в нерешительности, видимо, совещаясь, но потом двинулись дальше. Что тут началось! Люди обезумели от страха. С трудом нашему предводителю удалось успокоить их. По нашим подсчётам, через два-три часа они окажутся на вершине. Нужно было что-то предпринять.

   - Что предпринять? — резко возразил Леонид. — Я, кажется, дал чёткий приказ — немедленно доложить нам о приближении персов, а самим стоять насмерть, ожидая помощи.

   - Ах, Леонид! Увы! Они все разбежались. Наш полемарх решил, что всё кончено. Он послал нас к тебе сказать, что они уходят к себе, мы тоже спешим догнать его. И вы спасайтесь, через три-четыре часа они будут здесь!

   - Нет предела человеческой трусости и глупости, ведь, не прояви вы сегодня ночью малодушия, положение не было бы таким безнадёжным. Даже и сейчас мы ещё можем отправить отряд в три тысячи оборонять вершину.

Ответом на его слова было молчание.

   - Всё кончено, это бесполезно, нужно спасаться, — послышалось со всех сторон.

   - Итак, кто хочет уйти, — приказал Леонид, — становись слева, кто остаётся — справа.

Первыми встали слева фиванцы, за ним последовали локры, пелопоннесцы, справа стояли только Демофил, полемарх отважных феспийцев, прорицатель Мегистий и поэт Симонид. Леонид оглядел эту печальную сцену.

   - Хорошо, если таково ваше желание, я не стану вас удерживать, тем более что время потеряно, и теперь вам, в самом деле, лучше уйти. Мы останемся со спартанцами здесь. Наш закон запрещает нам отступать, к тому же мы должны задержать персов и прикрыть ваше отступление. Теперь важно сохранить силы для будущей борьбы с персами. Нехорошо, если столько народа погибнет в этих смертельных клещах. Благодарю тебя, Демофил, и всех феспийцев, которые добровольно решили разделить нашу участь, Спарта всегда будет помнить вашу помощь. Мегистий, тебе, я думаю, лучше отправиться с остальными. Ты прорицатель, что тебе делать здесь среди нас? Нам уже не понадобятся гаданья. Всё и так ясно.

   - Леонид, я остаюсь с тобой, и ты не можешь мне этого запретить. Кто будет оказывать помощь раненым?

   - Она уже больше никому не понадобится.

   - Так или иначе, я остаюсь! — решительно сказал Мегистий. Весь его вид говорил, что он ни за что на свете не переменит своё решение.

   - Симонид, — обратился царь к поэту, — я восхищаюсь твоим мужеством теперь даже больше, чем твоими стихами. Но ты не должен оставаться здесь. Это мой приказ, моя просьба, если хочешь. Твоя задача описать для потомков всё, что ты здесь видел. Обещай мне, что ты сделаешь это!

Симонид поклонился царю. В глазах его стояли слёзы.

   - Я обещаю тебе это, государь, твой приказ — для меня закон. Я повинуюсь.

   - А вы, — неожиданно обратился Леонид к фиванцам, — вы остаётесь с нами.

По рядам фиванцев прошёл ропот возмущения. Кое-кто схватился за мечи. Несколько десятков спартанцев молча встали рядом и щитами стали оттеснять фиванцев от остальных эллинов.

   - Зачем они нужны тебе? — тихо спросил Леонида Мегистий.

   - Они должны узнать, каково быть предателями и оказаться между двумя огнями. Я заставлю их сражаться. Кроме того, они могут нам понадобиться как заложники.

Тихими рядами, понурив головы, эллины покидали Фермопилы, оставляя Леонида со спартанцами и феспийцами. Они шли торопливо, стараясь не оглядываться, чтобы не видеть взгляды обречённых на смерть мужественных людей. Фиванцы с завистью смотрели вслед уходящим. На их лицах было написано уныние и отчаянье.

Симонид обнял Мегистия.

   - Друг, я горжусь, что ты мой гостеприимец. Я обещаю, что прославлю твой подвиг в веках. Леонид, позволь мне, старику, и тебя обнять на прощанье, это воспоминание будет согревать мою старость. Никогда сердце Симонида не испытывало такой любви и печали, как сейчас.

Старик обнял спартанского царя. Две горячие слезы упали на грудь Леонида. После этого поэт повернулся и медленно побрёл по дороге. Он сильно отстал от остальных, но не спешил.

   - Друзья, — весело обратился Леонид к оставшимся, которых оказалось вместе с тремястами спартанцами чуть больше тысячи, — а теперь нам нужно хорошенько позавтракать. Обедать и ужинать мы будем в Аиде! Так что не станем терять времени.