– Одно дело не любить, другое – убивать. Ужасно.

– Я был в тех местах. Они действительно довольно заносчивый народ, и дома у них намного богаче.

– Весь народ не бывает заносчивым, они такие же люди, как все, – не удержался заметить Вар, не рассчитывая на всеобщую поддержку.

Шаши притихли за столом, поглощённые невысказанными мыслями, глубоко встревоженные вторжением из, как им хотелось бы думать, чужеродного мира, бесцеремонно напомнившего о том, что они действительно разные. У них кожа разных оттенков, волосы разного цвета, лица разной формы. Они не привыкли смотреть друг на друга такими глазами, но уже хорошо знали, как много вокруг глаз, от которых никогда не ускользают столь важные детали. Рождённые и воспитанные своими разными родителями, впитавшие в раннем детстве опыт и мудрость своих народов, гордость и обиды, древние и ещё свежие, предубеждения и страхи, они молчаливо признавались, что встречают эти глаза повсюду вокруг себя. Даже среди родных и близких. Им была хорошо знакома и вполне понятна их первобытная природа. На том и держится мир, что родители передают детям всё то, что передали им их родители. Да ведь больше и нечего передавать, пожалуй. И чья это вина, что гордость и самоуважение прорастают на той же почве, что нетерпимость и ненависть?

– В городе это тоже чувствуется. На базаре невозможно торговаться, коренные, особенно молодые, отвечают очень грубо.

– Ерунда, мы были сегодня на базаре и ничего такого не заметили, – возразил Вар и повернулся к Длинному за подтверждением. Длинный был уже совсем хороший и улыбался в ответ.

– Тебе уже хватит.

Длинный продолжал улыбаться.

– Поодиночке они не очень храбрые, но если соберутся вместе, то быстро храбреют, – авторитетно сказал, появившийся из другой комнаты потный Рэм. Вит, наверно, оторвал его от своей подружки. Вар пытался угадать, как глубоко он добрался. Не глубоко, если не удалось вытащить её на улицу. А может, и удалось. На лице обычное самодовольное выражение.

– В толпе все храбрые, не только коренные.

– Они особенно.

– Ты-то откуда знаешь? Ты никогда и не видел такой толпы.

– Я знаю. Кто разливает?

Длинный немедленно засуетился, опрокидывая стаканы.

– А может, хватит, мальчики?

Водка и вино были разлиты и выпиты после короткого тоста. Несколько шуток – и разговор вернулся к волновавшей всех теме.

– Они считают, что будут жить лучше, если мы все уедем отсюда, – произнесла Зара с раздражающей безапелляционностью, замеченной, возможно, лишь одной парой чутко настроенных ушей.

Это неприятное для многих участников разговора утверждение зависло в тишине, неоспоренное. Большинство из друзей были шашами второго поколения, их родители приехали в город из разных мест, по разным обстоятельствам, осели и решили остаться в Шаше навсегда. Дети хорошо понимали родителей. Как можно не любить их прекрасный город? Они привыкли считать родными каждую его улицу, каждое дерево, каждую пыльную дорожку. И полную луну, и прохладу быстрой воды каналов, и неутомимое Солнце. И ласковое прощальное тепло осени, и облагораживающее цветение раннего плодового дерева, и густой аромат колючей розы. В встревоженных сердцах покалывало от несправедливости. Их считают чужаками. Они не имеют такого же права на эту землю, как живущий здесь издавна народ.

– Да не считает так большинство. Чтобы разжечь страсти, нужно совсем немного идиотов, а их любой народ производит в достатке, – устало и немного раздражённо сказал Вар.

Он не чувствовал силы в своих словах, но предложить другие затруднялся. Справедливо или не справедливо, все знают, что так устроен мир.

Невесёлый разговор прервала популярная в то время в городе мелодия. Загремевшая вдруг в соседней комнате, она заставила всех без исключения подняться с места. Они протиснулись поближе туда, где играла музыка, и через некоторое время испытали вместе редкий момент гармонии душ и тел. Струился обильно пот, раскраснелись лица, тела наслаждались свободой движений и родством тесноты. Едва закончившись, мелодия заиграла снова и затем ещё несколько раз. Пришедшая из-за гор, из мест, где её давно вытеснили новые модные мелодии, она наслаждалась своей властью над молодыми шашами.

Пришёл момент, когда все устали удерживать Длинного от откупоривания ещё одной бутылки водки. Пора было собираться домой. Они вышли толпой на улицу и громко согласились, что вечеринка удалась. Приятная свежесть ночи легла на их прикрытые кофточками и пиджаками плечи. Они шагали по разбитому асфальту их города, возбуждённые и усталые. Ночной Шаш с родительской улыбкой прислушивался к их голосам и вместе с ними вдыхал обещания молодой жизни, как будто скинул с себя несколько тысячелетий. Он любил их всех одинаково.

– Неужели придётся выпить и эту бутылку? – тоскливо размышлял Вар. «Размышлял», впрочем, не совсем правильно описывало мучительные процессы, протекавшие в его плохо поддающейся контролю голове. Ситуация усугублялась ещё и тем, что время от времени он переворачивался вверх ногами вместе со скамейкой, на которой сидел, и с трудом возвращался в нормальное положение. Он успешно пока боролся с наваливающейся нагло асфальтной дорожкой парка. Он понимал, что пьян, ругал себя за глупость и надеялся терпеливо переждать, пока всё это закончится. Он понимал, что облегчение придёт.

Слева на скамейке громко спорили Рэм и Ляш. Сущность их спора была понятна Вару как раз настолько, чтобы раздражаться по поводу её неуместности. Он чувствовал себя покинутым. Неоткрытая бутылка стояла на земле, одиноко и угрожающе, почему-то прямо перед ним. Вар боролся с желанием пнуть её ногой. Этого ему бы не простили. Они где-то потеряли Вита.

Вечер начинался хорошо. Дождавшись появившегося на час позже условленного времени Рэма, друзья покинули готовящуюся к закрытию забегаловку и отправились в путешествие по ночному городу, предварительно предоставив опоздавшему возможность «догнать» остальных. Впрочем, догнать их уже было невозможно, так же как и вступить в одну и ту же реку дважды. Рюмки опрокидывались одновременно, только делалось это быстрее, чтобы помочь товарищу войти в атмосферу без ненужной задержки.

Спиртное шло хорошо, слишком хорошо. Вар должен был помнить, чем это заканчивается, но какую глупость не совершишь в хорошей компании? На раздумья не было времени. Посидев немного в одном оживлённом месте утихающего на ночь Шаша, они спешили в другое, шумные, вызывающие то благожелательные, то раздражённые взгляды, чувствующие себя вольготно под покровительством любимого города. Родительские деньги быстро исчезали, становилось очевидным, что в этот вечер рекорда не побить.

– Не надо было покупать водку. Вот бляди! – сожалел Рэм.

– Да, на портвейне протянули бы дольше.

Разумеется, все понимали, что у них не было выбора. В предыдущем месте они приметили двух симпатичных шаш, которые согласились разделить с ними столик. Портвейн отменялся. Стоит ли упоминать, что и в этот раз ни у кого не было времени подумать. Сильно отвлекали две пары ярко накрашенных глаз, две очень короткие юбки и одна пара больших грудей. Шаши охотно и хорошо танцевали, так что нельзя сказать, что деньги были потрачены абсолютно без пользы. Несмотря на то, что парочка вдруг незаметно исчезла.

В месте, которое предполагалось быть последним в тот вечер, они встретили двух знакомых ребят и организовали большой шумный столик. Слишком шумный на вкус некоторых завсегдатаев. Было уже около полуночи, когда их вдруг окружила группа хмурых и большей частью нетрезвых шашей. После серии недоумённых вопросов и раздражённых ответов выяснилось, что один из друзей (вожак группы указывал на Рэма) толкнул кого-то по дороге в туалет и не извинился. Запоздалые извинения отвергались. Вожак, молодой парень с наглыми глазами, вызывал у шестёрки нарастающее раздражение, которое им, благоразумно, удавалось пока удерживать в себе. Их головы слегка протрезвели, Ляш начал осторожные переговоры. Подошла официантка, предупредила не затевать ничего внутри и отошла. Это только придало веса требованиям другой стороны выйти на улицу. Выходить друзьям не хотелось. Хмурых шашей было в два раза больше. Убедившись, что противников не выкурить на улицу, оскорблённая сторона шумно вышла из кафе и расположилась у входа с явным намерением дождаться обидчиков. Веселье возобновилось с подозрительным энтузиазмом. Друзья быстро разлили открытую бутылку и заказали ещё одну. Нерешительные попытки Рэма выйти на улицу решительно прерывались.