Послышался шум, и через некоторое, также безнадёжно потерянное, время из-за длинной четырёхэтажки на перекрёсток выкатила большая группа людей. Чувства Вита наконец обострились. Ещё до того как в голове сформировались не осознанные и осознанные решения, чувства заработали на пределе. Шевелись, дружище. Может, ещё не поздно. Уши настроились на голос толпы, возбуждённый и пугающий. Выпученные глаза ухватили решительность движения живой массы, угрожающее мельтешение рук и предметов. Глаза обратили внимание на выступившего из толпы человека в белой налобной повязке. Сердце заколотилось, когда этот человек оглянулся вокруг, увидел единственную фигуру на другой стороне улицы, указал на неё пальцем и раскрыл рот, в котором блеснули золотые зубы. Уши Вита настиг непонятый клич. В это время забывшие об усталости ноги уже несли его в сторону мостика в конце сквера. Он пересёк канал и бежал по длинной дорожке, ведущей к его улице. Когда дорожка стала загибаться вправо, он перепрыгнул через арык и побежал между кустов и деревьев своего парка, сокращая путь. Вот наконец знакомый со школьных лет проём в загородке из высокого густого кустарника. Вит выскочил на свою улицу.

Это было совершенно незаметно, когда у него в ногах был футбольный мяч, а глаза оценивали обстановку на поле. Тогда в его движениях была быстрота и своеобразность. Чего только стоил пас не глядя! Такого Вита знали только друзья по игре. В обычной обстановке его манеру часто можно было истолковать как неловкую, слегка заторможенную. Выпученные глаза казались не совсем надёжными сторожами нескладного тела. Что-то им помешало заметить единственную на дороге машину. Возможно, из-за того, что машина двигалась очень быстро. Она появилась со стороны Тенистых кварталов, и водителем владело желание удалиться от этих мест как можно быстрее. В этом его было трудно обвинить. Так же как и в том, что он поздно заметил неожиданно выскочившую на дорогу фигуру. Он успел нажать на тормоз только после столкновения, остановился, проехав ещё около тридцати метров, и вышел из машины. Белый мяч как раз докатился до тела и остановился возле него.

До этого момента события были почти вне контроля испуганного водителя. Но почему он не пришёл на помощь лежащему у обочины? Не потому ли, что вокруг не было ни души? Или он услышал приближающиеся откуда-то крики? Нервно оглядевшись несколько раз вокруг, он сел в машину и быстро уехал. Улица опустела. Через несколько минут из кустов выскочили возбуждённые люди с палками в руках. Они окружили неподвижное тело. Тот из них, кто был в белой косынке, пнул тело слегка ногой. Убедившись в его безжизненности, они огляделись по сторонам и медленно пошли обратно. Человек в косынке подобрал мяч и стукнул им о землю.

На улицах Шаша остановилось время. Не в первый раз. На улицы вышли большие неуправляемые толпы людей. Из самых опасных и кровожадных. Из тех, что совсем без мысли и сердца. Но с тяжёлыми и острыми предметами, удобными для того, чтобы проломить человеческий череп или проткнуть человеческую грудь. Если ударить с размахом. Толпы потерянных душ, захлёстываемых неведомым им ещё накалом чувств. Не представится им, наверно, в жизни другого случая так повеселиться. Отдаться свободе инстинктов и желаний. Насладиться вседоступностью и безнаказанностью. Свести счёты с людьми и миром. Толпы быстро распознавали и отторгали от себя чужеродные элементы, разделяя жителей города на тех, кто стремился к ним, и на тех, кто изо всех сил стремился от них.

Самые активные шаши внутри такой толпы – её руки. Это они ломают двери, вытаскивают людей на улицу, валят своих жертв на землю, срывают с них одежду, поднимают над головой тяжёлые и острые предметы. Другие шаши – её громкие голоса, поддерживающие и подстрекающие. Третьи – её жадные до всего глаза. Руки стараются держаться середины толпы, где им вольготней и безопасней совершать свои действия. Их окружают плотным кольцом держащие небольшую дистанцию голоса, которые чувствуют за спинами постоянное присутствие глаз. Огромное, кровожадное, безжалостное животное. Из тех, которые не создаются природой, только человеческим воображением. Следы его медленного передвижения по городу хорошо были видны с высоты птичьего полёта. По клубам чёрного тяжёлого дыма от догорающих домов и машин. По появляющимся в просветах разбросанным на улицах и дворах предметам, часто напоминающим очертаниями тела людей и животных. По стенам с разбитыми окнами и остатками крыш на них. По неизгладимым, неизлечимым рубцам на теле города и в сердцах жителей. Лишь город может в такое время сохранять уверенность в том, что эти рубцы не навсегда. Не в первый раз. Причиняющие зло и страдающие от зла, они все для него на одно лицо.

Прошло несколько дней и ночей, пока наконец обнаружила себя сила, способная остановить этот разгул. Выжидала ли она свой момент или проявляла свою неспособность?

– Алло.

– Ну наконец дозвонился!

– Никому не дозвониться. Я весь вечер пытаюсь, тебе, Виту. Глухо. Хотел узнать у Вита, что там творится. От него совсем недалеко.

– Горошек живёт в Тенистых кварталах.

– Ну! Где?

– Возле парка.

– И что, ничего не слышно?

– Не могу дозвониться.

– Хреново…

– Ты можешь одолжить ружьё?

– Сдурел? Зачем тебе ружьё?

– Надо съездить туда.

– Ну… Далеко, говорят, что ничего в городе не ходит. Пешком пойдёшь?

– Возьму машину.

– Отец разрешит?

– Не буду спрашивать, он всё равно никуда не поедет сегодня.

– Зачем тебе ружьё?

– Дашь? Я дома сказал, что буду у тебя ночевать. Через полчаса жди.

– Ружьё есть, и патроны тоже. Я уже проверил на всякий случай. Отец наготовил. Как чувствовал.

– Так он уже вернулся?

– Нет, ещё пару недель, если до них не дойдут новости. Они живут прямо у озера, очень гордые, что не знают, что происходит в мире. Если не увидят атомный гриб, не прервут охоту.

– Так дашь или нет?

– Ты же стрелять не умеешь! Застрелишь кого-нибудь.

– Получше тебя.

– Ну да! Охотничье ружьё – не воздушка. Хорошо, приезжай.

На улицах было на удивление много людей. Рэм непроизвольно вглядывался в пешеходов, отвлекаясь от дороги. Машин было мало, как обычно в такой час. Неожиданно он заметил красный свет светофора и резко затормозил. Тормоза возмутились, передок машины высунулся на перекрёсток. Рэм взялся за руль двумя руками и оглянулся. Никого в форме вокруг. Небольшая группа ребят на перекрёстке повернула голову в сторону шума. Ничем не примечательный осенний вечер. Наблюдение совсем его не успокоило. Так же неожиданно он заметил Вара на его углу.

– Хорошо, что спустился! Я как раз думал, где поставить машину.

Вар открыл дверь, сел в машину и примостил между ног длинный свёрток.

– Я сказал дома, что буду ночевать у тебя, всё равно не прозвонятся.

– В чехле? Ты его вытащи хоть!

– Не спеши, успеем. Езжай давай.

Машина тронулась с места рывком и ускорилась после быстрых переключений передачи. Они въехали в перекрёсток в тот момент, когда на светофоре загорелся красный свет.

– Куда гонишь так!

– Сам же сказал – езжай!

– Осторожно.

Они проехали совсем немного и оказались на пустынных улицах. Что-то положительно происходило. В редких домах горел свет. Вар перестал следить за водителем. Самый короткий путь к Тенистым кварталам проходит по большой дороге через два моста. На дороге можно разогнаться, особенно в это время. Немного не доезжая до Тенистых кварталов есть участок, где она сужается и светофоры стоят чаще. Там дорога проходит по кривым улицам старой части города, населённой преимущественно коренными. Друзей одолевали одинаковые сомнения.

– Может, по окружной с другой стороны подъедем?

– Можно. Парк как раз на той стороне.

Оба не произнесли ни слова, когда проехали мимо поворота на окружную дорогу. Так же молча они выехали на узкую часть дороги и остановились у первого светофора. Вокруг ни души. Редкие фонари и тёмные окна.