Мисс Кэннок встала, спокойно посмотрела на нее, потом не спеша подошла к звонку и нажала кнопку.

Мэг не знала, сколько времени пробыла без сознания.

Если бы она выпила чашку, то, возможно, никогда бы не проснулась, ибо обморок длился бы до тех пор, покуда не были бы предприняты более кардинальные меры, после которых она бы погрузилась в вечный сон. Но вспышка отваги спасла ее. Снотворное в первой чашке растворилось в чае и было тщательно размешано ложкой, прежде чем Мэг вошла в комнату. Если бы она выпила эту чашку, то наверняка бы не проснулась. Но она не выпила ее — трюк с кусочками сахара позволил ей вылить содержимое и вымыть чашку. Во второй же чашке таблетки не успели раствориться, а так как Мэг не стала класть туда сахар, жидкость не размешивали вовсе. Она жадно выпила полчашки, потому что у нее пересохло во рту, но в этой порции содержалось довольно мало наркотика — основная доза осталась на донышке. Опустившись на колени у камина, Мэг сделала вид, что продолжает пить, но умудрилась вылить чай на черный шерстяной коврик.

Мэг проснулась от звука голосов в комнате и поняла, что уже не лежит на полу. Это удивило ее, так как она помнила, что стояла на коленях у очага и думала, как ей вылить чай. В чае что-то было… Мэг снова впала в полузабытье. Голоса то стихали, то звучали вновь… Внезапно темнота исчезла. Мэг чувствовала слабость, но мысли начали проясняться. Глядя сквозь ресницы, она увидела, что лежит не на полу, а на диване; ее удивило, что слева находилась высокая спинка дивана, а справа, совсем рядом, стена. В комнате был свет, но она не могла разглядеть его источник.

Мэг снова закрыла глаза и услышала голос Миллера:

— Что дальше?

Он находился менее чем в ярде от головы Мэг, и страх помог ей проснуться окончательно. Стена была так близко, потому что диван был перевернут, и спинка мешала ей видеть свет.

Послышался жалобный голос той, что говорила на кокни:

— Говорила я вам, что мне это не нравится. Не понимаю, зачем это нужно было делать.

Ей ответил властный женский голос, в котором звучали нотки презрения:

— Вот как, Милли? В таком случае, предоставь действовать нам и не беспокойся.

— Не пойму, о чем вы?

— Неужели, дорогая? Похоже, тебе не хватает сообразительности. Если ты думаешь, что это не касается тебя лично, то напрасно. Если мы получим свое, то его получишь и ты, и надеюсь, тебе это придется по вкусу. — Женщина усмехнулась. — Не забывай, Робин О'Хара оставил в своем чертовом пакете все сведения о Милли Миллер, она же Герти Стивенс, она же Продувная Сью.

— Я не…

— Я вытащила тебя из сточной канавы, верно? Помни это, потому что ты снова там окажешься, если вообще выйдешь из тюрьмы.

— Пожалуйста, не делайте этого!

— Я? Мне ничего не придется делать. Ты сама это делаешь. Не будь дурочкой, Милли. Они получили доказательство смерти О'Хара, и как только она об этом узнает, нам конец. Я приняла все меры, чтобы этого не допустить, и, должна признаться, игра была забавной. Видел бы О'Хара, как я изображаю привидение — он бы здорово посмеялся. — Женщина снова усмехнулась. — Жаль, что его пришлось убрать. Я бы охотно с ним работала, но он бы не согласился. Последнее, что он сказал, поняв, что ему пришел конец, это где мы все окажемся, когда его жена и управляющий банком вскроют драгоценный пакет.

Мэг лежала, не шевелясь.

Робин мертв… Эти люди убили его… Женщина с насмешливым голосом пыталась убедить ее, будто Робин жив… Меченая газета… буквы на коврике у камина… кленовый лист с выколотым на нем словом… визитная карточка на столике в темной квартире… Женщина проделала все это, чтобы помешать ей вскрыть пакет. Но Робин мертв.

Он умер как герой, исполняя свой долг… Мысль об этом унесла былые горечь и обиду. Теперь она будет думать о нем только как о герое.

Звук закрываемой двери вернул Мэг к действительности. Но голова все-таки кружилась. Интересно, кто вышел из комнаты? Впрочем, это выяснилось, когда женщина заговорила снова:

— Что за дурей эта Милли! Ты бы получше присматривал за ней.

Где-то совсем рядом послышался голос Миллера:

— Все будет в порядке. Но что делать дальше? Сколько времени действует эта штука?

Под «штукой», очевидно, подразумевалось то, что ей подсыпали в чай… Но они не знают, что она выпила только половину. Или знают?

— Восемь, десять, двенадцать часов — достаточно долго, — ответила женщина. — Она допила то, что оставалось в чашке, прежде чем отключилась.

Последовала пауза.

— Тогда почему не сунуть ее в воду и не покончить с этим? — сердито осведомился Миллер.

Мэг не шевельнулась, но ощутила внутри леденящий холод. Они накачали ее снотворным, а теперь собираются утопить. Но если она не будет спать, появится шанс на спасение. Ведь она умеет плавать.

Женщина засмеялась, и Мэг, услышав этот смех, поняла, что на шанс не стоит особенно полагаться.

— У тебя нервы разыгрались, как у Милли?

— Вовсе нет!

— Похоже на то. Возьми себя в руки и не забывай, кто тут главный. Я работаю по четкому графику и не собираюсь рисковать. Мы избавимся от нее незадолго до полуночи. Пускай сначала деревня заснет. Мальчишка из пивной вечерами обычно встречается со своей девушкой на кладбище. О вкусах не спорят, но что, если ему придет в голову перелезть через стену? Вчера я обнаружила место, где это можно сделать — там, где надгробье примыкает к стене. Конечно, это один шанс из тысячи, но повторяю: я не хочу рисковать.

— Ладно, — нехотя согласился Миллер. — Голова у тебя работает хорошо.

— Спасибо за комплимент. Боб, — насмешливо отозвалась женщина.

— А потом? — спросил Миллер.

— Потом Хендерсон отвезет меня в Лондон, и мы бросим ее в реку, как О'Хара. Ничего не будет указывать, что она захлебнулась раньше, чем попала туда.

— Ты обо всем помалкиваешь до последней минуты, — снова заворчал Миллер. — В чем состоит твой план? Вы с Хендерсоном собираетесь смыться и оставить нас с Милли отвечать на вопросы? Если ты задумала нас облапошить…

— До чего же ты груб, Боб, — усмехнулась женщина. — У меня и в мыслях нет ничего подобного. Избавившись от… инкриминирующего доказательства, мы вернемся сюда.

Миссис О'Хара должна завтра выехать из Ледлингтона поездом без десяти двенадцать. Хендерсон повезет ее на станцию. Мы остановимся у деревенской почты, и Хендерсон зайдет купить марки. Все в деревне будут клясться и божиться, что миссис О'Хара покинула Ледстоу. Они увидят ее чемодан на багажнике автомобиля, увидят на мне ее пальто и шляпу, а так как она простужена, то будет сморкаться в платок, когда Хендерсон пойдет за марками. В Ледлингтоне я куплю билет до Лондона и заплачу носильщику, чтобы он отнес багаж в вагон. Дневной поезд всегда переполнен, и никто не обратит внимания на тех, кто входит, кто выходит… Тем временем я пойду в дамскую комнату, сниму ее пальто и шляпу, надену яркий красный берет и отправлюсь назад к машине. А когда будем проезжать через деревню, я лягу на пол и накроюсь меховой полостью. Вот и весь план.

— Ну да, согласен, соображаешь ты здорово, — буркнул Миллер.

Кровь стыла в жилах у Мэг, когда она, не имея возможности даже пошевелиться, слушала, как ее собираются сначала утопить, а потом бросить в реку в другом месте, представив все так, будто она уехала поездом в Лондон.

Это было все равно что смотреть на собственную казнь.

Она чувствовала, как тают последние остатки ее смелости.

Мэг жалела, что не выпила чашку до дна — тогда бы она уже была практически мертвой и не ощутила бы прикосновений рук, опускающих ее в ледяную воду и держащих там, пока она не захлебнется. Ее тело свела судорога страха и отвращения.

Внезапно Мэг услышала, как Миллер произнес «мистер Постлетуэйт». Услышав фамилию дяди Генри, она напрягла слух, вновь ощутив слабую надежду.

— Когда она исчезнет, сюда явится полиция и этот Кавердейл и начнут задавать старику вопросы. Ты об этом подумала?