Мэг осталась в незнакомой комнате с хорошо знакомой мебелью из ее собственной комнаты в Уэйз-Энде. Как ни странно, это делало помещение еще более чужим. Хорошо было одно — в этом уединенном и изолированном доме имелся электрический свет. Опасавшаяся тусклых масляных ламп Мэг была этому искренне рада.

Она села на свой любимый стул и стала ждать, что будет дальше. Дядя Генри тут же испарился, чего, разумеется, следовало ожидать. Возможно, он уже забыл о ней.

Слуга, несомненно, вернется, заперев ворота за Уильямом. Но где же Эванс и миссис Эванс? Она не слышала об их отъезде, но если они находились в доме во время визита Билла, то должны были повидаться с ним. Миссис Эванс всегда любила Билла, и оба они никогда бы не допустили, чтобы Мэг встречал незнакомый слуга. Возможно, Эвансы были в отпуске, а невзрачный субъект временно их замещает. Не покинули же они дядю Генри после двадцати лет верной службы. А может, не пожелали переезжать в это жуткое унылое место? Нет! Все равно, они никогда бы не оставили дядю Генри, заключила Мэг.

Вдруг мелькнула ужасная мысль, что кто-то из них, а может быть оба, умерли. Мэг не могла представить себе мир без Эванса и его жены. Одним из самых ранних ее воспоминаний было то, как Эванс сажает ее на стул с подушкой, очищает апельсин или яблоко и с торжественным видом ставит перед ней «десерт», покуда дядя Генри потягивает портвейн и, погрузившись в свои мысли, рассеянно смотрит в пространство. А какие миссис Эванс пекла пирожные! Легкие, как перышко! И всегда позволяла Мэг скатать комок теста и самой испечь пирожное для куклы, но оно получалось серым и тяжелым, как свинец. «Вам до самого Судного дня не стать хорошей кухаркой, мисс Мэг», — говорила миссис Эванс своим глубоким голосом. «Даже если я буду очень стараться, миссис Эванс?» «От стараний нет никакой пользы, дорогая моя. Есть прирожденные поварихи, а некоторых сколько ни учи, от их стряпни только в желудке тяжесть, как от булыжников. Вы из них будете, мисс Мэг, и тут ничего не поделаешь. Позволять таким стряпать — только зря продукты переводить, но для кукол сойдет и такая».

Нет, невозможно представить себе, что эти два столпа дома дяди Генри исчезли.

Дверь открылась, и вошла мисс Кэннок в голубом платье, в шарфе, в украшенных бисером туфлях. Большие роговые очки и челка. Она выглядела точно так же, как во время их прошлой встречи, словно провела эти тринадцать месяцев под стеклянным колпаком.

— О, миссис O'Xapa, — взволнованно заговорила мисс Кэннок, пожимая руку Мэг, — боюсь, вам пришлось ждать! Мистер Постлетуэйт так забывчив… Я даже не знала о вашем приезде и не знала бы до сих пор, если бы не встретила Миллера — должно быть, вам это кажется странным. Но вы же знаете: когда мистер Постлетуэйт поглощен своей работой, он ничего вокруг не замечает.

Оттого что поведение ее дяди взялась комментировать новая секретарша, Мэг стало еще неуютнее. Если бы тут сейчас оказалась старая толстушка Уоллес, а не маленькая суетливая Кэннок…

— Ничего страшного, — вежливо сказала Мэг. — Пожалуй, я поднимусь в свою комнату: мне нужно распаковать вещи.

— Да-да, — продолжала суетиться мисс Кэннок. — Миллер уже отнес наверх ваш багаж — таким образом я узнала о вашем прибытии.

— А где Эвансы? — внезапно спросила Мэг.

— Эвансы?

— Старый дворецкий и кухарка дяди Генри.

Вопрос был неожиданным, но Мэг больше не могла ходить вокруг да около. Ей так хотелось, чтобы мисс Кэннок ответила: «О, они в отпуске» или, еще лучше: «Они поехали на день в Ледлингтон».

Но мисс Кэннок не сказала ни того, ни другого. Она достала скомканный носовой платок и вытерла им кончик носа.

— Разве мистер Постлетуэйт не говорил вам? Это было ужасно неудобно, тем более накануне переезда. Но нам повезло с Миллером и его женой — они превосходная пара.

— Что произошло, мисс Кэннок? Почему Эвансы уволились? Не хотели переезжать сюда?

Мисс Кэннок спрятала платок в карман голубой юбки.

— Думаю, отчасти из-за этого, миссис O'Xapa. Но вряд ли им здесь бы понравилось — они жаловались на недомогание. Оба уволились одновременно, что причинило большие неудобства мистеру Постлетуэйту. Право, я еще не видела его таким расстроенным. Но он, смог сразу же нанять Миллеров, которые нам вполне подошли.

— А Роуз тоже уволилась? — спросила Мэг.

— Да, — ответила мисс Кэннок. — Она ведь живет в деревне, поэтому не захотела уезжать. Кажется, Роуз была помолвлена с шофером полковника Джонсона или собиралась с ним обручиться, что в общем одно и то же. — Она открыла дверь и шагнула в холл. — Ваша комната как раз над этой, и мебель там та же, которой вы пользовались в Уэйз-Энде, так что, надеюсь, вы будете чувствовать себя как дома.

Роуз здесь все равно бы не понравилось, а мы отлично без нее обходимся. Миллеры вдвоем превосходно справляются.

В холле было темно. Продолжая говорить, мисс Кэннок повернула выключатель, и наверху лестницы зажглась лампочка под янтарным абажуром. Лестница вела на галерею, куда выходили спальни. Мисс Кэннок открыла первую дверь слева, и они вошли в комнату такого же размера, что и кабинет внизу. Когда вспыхнул свет, Мэг увидела точную копию ее спальни в Уэйз-Энде. При задернутых портьерах комнаты выглядели абсолютно одинаково. Тем не менее Мэг не чувствовала себя дома, хотя это была кровать, в которой она спала до брака, и зеркало, в которое она смотрелась в подвенечном платье, это были портьеры и ковер, которые она сама выбирала, и других знакомых вещей, оказавшихся в незнакомом месте. У нее слегка закружилось голова, и какой-то момент она не слышала, что говорит мисс Кэннок.

Ее багаж уже был здесь, доставленный безупречным Миллером. Мэг отметила про себя, что газеты старой миссис Хиггинс не подкачали, так как запах навоза исчез вместе с Уильямом и его тачкой.

Когда она пришла в себя, мисс Кэннок говорила о приеме пищи.

— ..ему доставляют поднос в кабинет, и он не присоединяется к нам за столом. — «Он», видимо, был дядей Генри.

— Так не годится, мисс Кэннок! Вы не должны позволять ему этого!

Мисс Кэннок теребила кончики шарфа.

— Как я могу это сделать, миссис O'Xapa? Надеюсь, вы понимаете, какое глубочайшее почтение я испытываю. к его работе. Я не смею ему мешать. Книга находится в решающей стадии. — Платок появился снова, и кончик носа стал ярко-розовым.

— Вы хотите сказать, что дядя Генри всегда ест в своем кабинете?

— Да, мисс O'Xapa. Надеюсь, вы не скажете, что я поступаю неверно. Его было так трудно заставить поесть.

Но я заметила, что маленький поднос, поставленный рядом, часто искушает профессора, а просить его хоть па короткое время покинуть остров совершенно бесполезно.

— Значит, дядя ест на острове?

— Да, мисс О'Хара. Там его рабочий кабинет.

На языке у Мэг вертелось столько слов, что в результате она ничего не сказала. Она внезапно осознала, что больше не имеет права что-либо говорить, так как уже не является племянницей дяди Генри, живущей с ним в одном доме. Теперь она всего лишь приехавшая в гости родственницей. Она была нема и безгласна, как Давид, и это причиняло ей такую же боль[Имеются в виду строки одного из псалмов Давида: «Я был нем и безгласен, и молчал даже о добром; и скорбь моя подвиглась».

Библия, Псалтирь, 38, 3.].

Во время паузы мисс Кэннок успела спрятать платок.

— Боюсь, вы у нас тут совсем заскучаете, мисс О'Хара.

Я очень занята, а мистер Постлетуэйт погружен в работу.

Мэг тоже этого боялась. Оставшись одна и начав распаковывать вещи, она думала о том, сколько времени проведет здесь и чем сможет себя занять. Придется ходить на прогулки. Если ей дадут ключ, она сможет уходить и приходить, никого не беспокоя. К тому же здесь можно читать, писать письма, штопать чулки и даже вязать джемпер. У нее уже целый год не было ни одной новой вещи. Должно быть, в Ледлингтон ходит автобус — можно съездить туда за шерстью. Вряд ли это дорого стоит. Впрочем, у нее есть пять фунтов Билла, которые дядя Генри вернет, если только удастся застать его в минуту просветления.