Мэг отошла за стаканом воды, но когда она вернулась, мисс Кэннок уже пришла в себя и, сделав два глоточка, заявила, что ей лучше и она с большим удовольствием выпьет чаю, чем холодной воды.

За чашкой чая в тускло освещенном буфете разговорчивость мисс Кэннок усилилась. Она заказала булочки и печенье и убеждала Мэг поесть.

— После такого шока, миссис О'Хара, вы должны подкрепиться. У вас потрясающая выдержка, но не стоит так перенапрягаться. Рекомендую вот это печенье с орехами — фирменное лакомство «Эшлиса». Вы пьете чай без сахара?

Какая жалость! Конечно, дорогие удовольствия может позволить себе не каждый, но сладкий чай, в общем, не роскошь…

«Нет, она все-таки полоумная», — подумала Мэг, но тут же поняла, что если чай с сахаром для мисс Кэннок дорогое удовольствие, то, по-видимому, она росла в бедности. Гнев сменило чувство жалости.

— Здесь очень приятно, — продолжала мисс Кэннок, размешивая два куска сахара, от которых поднимались пузырьки. — Надеюсь, миссис О'Хара, я не прервала вашу беседу. С моей стороны это было непростительно, но мне стало так плохо…

— Ничего страшного, я как раз закапчивала.

Мисс Кэннок взяла рекомендованное ею печенье. Она ела маленькими кусочками, жуя передними зубами, как кролик, и разбрасывая крошки.

— Вы очень добры, миссис О'Хара и знаете… мне бы не хотелось, чтобы мистер Постлетуэйт знал, что я вела себя так глупо. Он может подумать, что из-за меня вы…

Печенье задрожало в ее руке, и Мэг спешно пообещала:

— Не волнуйтесь, мисс Кэннок, мы ничего ему не расскажем.

— Вы очень добры, — повторила мисс Кэннок и начала грызть орешек. — Я очень довольна теперешней своей работой. Мистер Постлетуэйт добр и внимателен, хотя иногда слишком увлекается своей книгой. Я… я бы не хотела, чтобы он думал, будто моя глупая нервозность… — Достав большой носовой платок, она промокнула им глаза под дымчатыми очками.

Мягкое сердце Мэг дрогнуло.

— Пожалуйста, не переживайте, мисс Кэннок. Ничего страшного не произошло, и я не собиралась ни о чем рассказывать дяде Генри. Выпейте лучше еще чаю с тремя кусочками сахара.

В великому облегчению Мэг, мисс Кэннок отложила платок.

Чаепитие затянулось надолго. Мисс Кэннок выпила четыре чашки, изведя на них десять кусков сахара. Она поведала Мэг печальную историю своей жизни. Но, очевидно, ее мозг каким-то образом был надежно огражден от жизненных испытаний, так как ей удавалось с легкостью, сдавать экзамены и даже получать стипендию. Родственников у нее не было, а друзей она не завела.

— Не знаю почему, миссис О'Хара, но мне никогда не хватало на это времени.

Наконец они поехали назад в Ледстоу-Плейс.

Конверт с письмом Билла Кавердейла лежал на тарелке Мэг, когда она спустилась завтракать следующим утром.

Мэг и мисс Кэннок предпочитали есть в маленькой комнатке в задней части дома, с окнами на озеро, так как похожая на склеп столовая была одним из самых мрачных помещений во всем здании.

Мисс Кэннок разливала чай, а Мэг читала письмо. Оно разочаровало ее своей краткостью, тем более после того, как она попросила Билла написать ей письмо подлиннее.

Кроме того, оно было абсолютно бессодержательным, что также разочаровало Мэг — судя по тому, как настойчиво Билл спрашивал, получила ли она его письмо, ей казалось, что в нем должно быть нечто важное. Вместо этого перед ней лежало краткое и скучное послание.

Мэг медленно перечитала его:

Дорогая Мэг!

Я очень занят. Я снял квартиру у Хьюлеттов и хочу въехать туда как можно скорее. Я нанял слуг — супружескую пару. Надеюсь, у тебя все хорошо. Передай привет профессору.

Твой Билл.

Это письмо было худшим из всех возможных — холодное и безжизненное, как сосулька, дохлая рыба. И Биллу еще хватало наглости допытываться, получила ли она его!

В нем ни капельки тепла и дружеского участия. Отдел для писем, не востребованных адресатом, — вот самое достойное его место!

Свой гнев Мэг обрушила на вареное яйцо — яростно срезала верхушку, хотя обычно аккуратно очищала его. К счастью, мисс Кэннок этого не заметила, увлеченная рассказом о семейной жизни двух известных актеров.

— У каждого позади уже четыре женитьбы, — говорила она. — Конечно это не очень хорошо, но мне кажется, этим людям нельзя отказать в смелости и упорстве. Как вы думаете, миссис О'Хара?

Мэг думала, что это свидетельствует о невероятной смелости. Если Робина признают мертвым и она станет вдовой, то уже ни за что на свете не позволит другому мужчине унижать и оскорблять ее лишь на том основании, что он ее муж! Но внутренний голос ехидно осведомился: «А разве Билл хоть на что-то такое намекал?»

Примерно в это же время или чуть позже Билл Кавердейл вскрыл телеграмму. Текст гласил:

ТВОЕ ПИСЬМО ПОЛУЧИЛА. ТЕБЕ ЛУЧШЕ ОСТАВАТЬСЯ В ЛОНДОНЕ. Я ЗНАЮ, ТЫ ПОЙМЕШЬ.

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ПРИЕЗЖАЙ. МЭГ.

Билла охватило горькое разочарование, хотя он понимал, что так реагировать просто глупо. Вполне естественно, что Мэг, получив наконец доказательство смерти Робина О'Хара, должна привыкать какое-то время к тому, что она свободна.

Посмотрев на штемпель, Билл увидел, что ее отправили из Ледлингтона в восемь сорок пять. Это означало, что Мэг получила его письмо с первой почтой и смогла сразу же телеграфировать. Видимо, на деревенской почте есть возможность передавать телеграммы в Ледлингтон по телефону. Иначе ее вряд ли могли бы отправить так рано.

Билл продолжал хмуро изучать тонкий лист бумаги. Мэг очень торопилась сообщить ему, что хочет побыть одна. Едва ли она получила его письмо, прежде чем договорилась об отправке телеграммы. Не станет же она вскакивать с постели в восемь утра! Будучи влюбленным и впервые за последние три года надеясь на ответное чувство, Билл был оскорблен той быстротой, с какой Мэг приняла решение… решение держаться подальше от него. Но за этим чувством скрывалось смутное беспокойство, которое он едва осознавал.

Билл написал Мэг краткое письмо, где постарался не показывать свою обиду. Конечно он все понимает и не приедет, пока Мэг сама его не попросит. Но ему не нравится, что она совсем одна в этом мрачном месте, как бы то ни было, он готов прибыть по ее зову в любое время — стоит ей только телеграфировать ему. Все это с удовлетворением прочитала персона, отправившая Биллу телеграмму, предварительно уничтожив письмо, которое должно было убедить Мэг в смерти Робина. Мэг было не суждено увидеть и второе письмо Билла. А еще она и понятия не имела, что ему послали телеграмму от ее имени.

Закончив завтрак, который занял много времени, поскольку мисс Кэннок продолжала читать выдержки из «Дейли мейл», Мэг прогулялась по мрачному парку, потом смотала в клубки шерсть, купленную в «Эшлисе», и начала вязать джемпер. Мисс Кэннок исчезла из поля зрения, дядя Генри корпел над своей книгой, а дом по-прежнему навевал уныние. Знакомая мебель только ухудшала настроение. Как и сама Мэг, все эти вещи выглядели изгнанниками в этом угрюмом домище. Теперь у нее достаточно еды, но, честное слово, лучше уж голодать в Лондоне. И зачем ей новый джемпер, если она живет на необитаемом острове? Зачем ей вообще его вязать?

Билл Кавердейл, напротив, был чрезвычайно занят.

Он немного охладел к обустройству квартиры, но должен был продолжать ею заниматься. Постепенно разумность поведения Мэг и неразумность его собственного поведения становилась все более очевидной. В результате Билл приободрился и смог снова представлять себе Мэг, выбирающей занавеси для гостиной. Интересно, какие она предпочтет: одноцветные или пестрые? Он склонялся к первому варианту, так как одноцветные портьеры лучше бы обрамляли вид из окна, который, несомненно, понравится Мэг.