«Я не могу заговорить первая, — уверяла Квини себя, — он мне ответит своей презрительной усмешкой». И все более сложным становился узел ее мыслей.

Квини получила вызов в суд племени. Так как их ранчо почта не обслуживала, а сама Квини зимой и во время весенней распутицы редко появлялась в поселке агентуры и на почте, то письмо направили в школу с продуктовым автомобилем. Миссис Холленд передала письмо ей. Вернувшись домой, она ни с кем не говорила о вызове, хотя ее это очень тревожило. Вечером она поела немного, потому что хорошо пообедала в школе, рано улеглась в постель и лежала в темноте с открытыми глазами.

Утром Квини поднялась в обычное время, но Стоунхорн и Окуте хорошо видели, что она отправилась не в школу, а в агентство. Беспокойство передалось мужчинам.

Точно в девять Квини была перед зданием суда, и ей сразу же удалось попасть к Крези Иглу. Рунцельман сидел рядом со слепым, готовый вести протокол.

— Миссис Квини Кинг?

— Да.

— Вы нам достаточно известны. У нас несколько вопросов относительно вашего мужа. Вы можете ответить, если захотите, можете также и не отвечать на них.

— Спрашивайте.

— Как часто ваш муж выпивал за последние месяцы?

— Ни одного-единственного раза.

— Что произошло у вас во время последнего визита родственников и друзей?

— Кое-кто из них притащил с собой бутылки, и они хотели устроить попойку. Муж воспротивился, он вылил содержимое бутылок и наполнил их кока-колой. Одну из бутылок разбил мистер Окуте.

— Но была же стрельба!

— Да. Молодой Гудман успел все-таки выпить чуть ли не полбутылки бренди, и мистер Окуте стрелял из обоих своих пистолетов ему под ноги. Молодчик поплясал немного, и никаких бед.

— Ваш муж тоже держал пистолет в руках.

— Окуте передал ему перезарядить. Он не стрелял.

— Часто ли ваш муж в последнее время принимал наркотики?

— Он не употребляет наркотиков, он избавился от последствий пребывания в тюрьме.

— Как идут дела в вашем хозяйстве?

— Хорошо. Мы экономим, муж вместе с Мэри хочет купить бизонов, собирается разводить. Пасти можно на лугах Бутов.

— У вас, видно, не так плохо с деньгами?

— Сейчас как раз плохо. Но в ближайшее время я надеюсь получить за мой холст «Танец в ночи».

— Ваш муж собирается летом в Калгари на родео?

— Да.

— Знакомы ли вам имена Бренди Лекс и Джон Блэк Энд Уайт?

— Я слышала о них.

— Не известно ли вам что-нибудь о местонахождении Лекса и Джо?

— Нет.

— Не делал ли муж попытки воспользоваться вашим огнестрельным оружием?

— Нет.

— Он работает нерегулярно?

— Нет, постоянно.

— Есть ли свидетели этому кроме вас?

— Мэри Бут и мистер Окуте. Мистер Хаверман и Дейв де Корби также знают, что делается у нас на ранчо.

— Что делает ваш муж в свободное время?

— Он учится. Он пишет и читает.

— Это правда?

— Я не имею привычки лгать, Эд Крези Игл.

— Можете ли вы назвать книги, которые он читает?

— Грамматика, словарь, книги по коневодству, разведению бизонов, история индейцев, путешествия.

— Где он берет книги?

— Осенью получил в школе.

— Заплатил за них?

— Да.

— Благодарю вас, миссис Кинг. Мы попросим вашего мужа через две недели побывать у нас. Для упрощения дела мы передадим с вами повестку. Можно попросить вас вручить ее?

— Да.

Квини получила запечатанный конверт и отправилась домой. Она приехала около полудня. Стоунхорна она нашла у лошадей. Подошла, молча протянула письмо.

Ей хотелось обо всем рассказать, сообщить, что разыскивают обоих контрабандистов. Но она сдержалась.

Едва Квини отошла, Стоунхорн раскрыл письмо. Быстро прочитал его, сунул в карман. Он продолжал работать, но беспокойство росло, хотя внешне он оставался невозмутимым.

На четырнадцатый день Квини не взяла автомобиль и попросила Окуте проводить ее на лошади до школьного автобуса. Стоунхорн отправился на автомобиле в суд. Когда он отметился о прибытии, его провели к старому председателю суда, рядом с которым сидели Эд Крези Игл и Рунцельман.

— Мистер Кинг, — сказал старый судья, — мы хотим сообщить вам приятное известие. Суд в Нью-Сити вынес решение о прекращении наблюдения за вами. В любое время вы теперь можете покидать границы резервации. Вам разрешается носить огнестрельное оружие. Мы надеемся, что вы оправдаете наше доверие.

Джо получил конфискованный у него пистолет.

— Благодарите за все это мистера Хавермана и вашу жену, — в заключение сказал президент. — Они оба много сделали для вас.

Джо подтвердил, что ему это понятно, и пошел.

Возвращаясь домой, он раздумывал: «Что за сочетание — Хаверман и моя жена! Хаверман хочет, чтобы я проехался по стране и закупил бизонов. Это ясно. Он будет потом хвастаться этим. Чего же хочет Квини?»

К вечеру Джо узнал от Окуте, который вернулся домой, ведя в поводу свободную лошадь, что Квини не вернулась со школьным автобусом. Ученики сообщили Окуте, что ей было очень плохо и она сейчас находится в лазарете школы: в больницу ее отправлять в таком состоянии было нельзя.

Стоунхорн вскочил в автомобиль и поехал со скоростью, на которую только была способна старенькая машина, не думая о том, что дорога покрыта тающим снегом и его могут оштрафовать. Когда он приехал в школу, миссис Холленд уже не было. Он обежал вокруг здания. Наконец Эрика, которая жила в интернате, сказала:

— Сердечный приступ, мистер Кинг. Мы никого к ней не пускаем, кроме доктора Эйви. Его вызвали по телефону. Она все время спрашивает о вас, словно боится чего-то. Я прошу, пройдите к ней, но помните, что ей нельзя волноваться.

Эрика провела Стоунхорна в лазарет. Перед дверью они столкнулись с Эйви, он только что вышел оттуда.

— Хэлло, Кинг, где же вы были?

— В суде.

— Ах, так вот почему ваша жена чуть не умерла от страха. Ну и что ж?..

— Я получил обратно пистолет.

— О небо! И из-за этого ваша жена едва не умерла! Сейчас заснула. Проходите, но держите себя тихо до тех пор, пока она сама не проснется.

Стоунхорн вошел в лазарет и неслышно прикрыл за собой дверь.

Он сел на табуретку рядом с постелью Квини.

Около часу она спала спокойно, потом ей, наверное, приснился дурной сон. Стоунхорн чуть дотронулся до нее. Она открыла глаза и долго не шевелясь смотрела на него. Потом протянула руку и потрогала его, точно хотела убедиться, действительно ли перед ней существо из плоти и крови.

— Это все-таки ты, Джо.

— Да.

— Это… что-то было связанное с этим… Бренди Блек…

— Нет, Квини.

— Нет?

— Нет!

— Я боялась. За тебя боялась. Я думала, что я виновата… Я не хотела больше жить. Люди, которые не умеют держать язык за зубами, должны умереть. Не так ли?

— Квини, ты что-нибудь приняла?

Она покачала головой:

— Нет, Джо. Это не для нас. Ведь мы дикари. У меня просто… как это называется?

— Вегетативная нервная система.

— Да. Мы управляем ею.

— Если хочешь, поспи еще, Квини. Я побуду здесь.

— Увези меня, Джо.

— Если разрешит Эйви.

Квини попыталась улыбнуться.

— Эйви… Тебе не обязательно его слушаться. Возьми меня.

Стоунхорн поднял ее на руки и понес в автомобиль. Здесь она не могла улечься, но он удобно устроил ее на сиденье, и Эйви, наблюдавший за ними, ничего не сказал.

Джо ехал медленно, и только к ночи они вернулись домой. Квини, наверное, могла бы уже и самостоятельно дойти до дома, но она позволила нести себя через мокрый, скользкий луг и, как новорожденную, уложить на жесткое ложе.

— А все же я намного слабее тебя, — сказала она после долгого раздумья. — Когда же ты доставишь теперь бизонов?

— В ближайшие две недели, Квини. О, это будет праздник!

За день до прибытия бизонов Кэт Карсон встретила своего коллегу Хавермана в начале обеденного перерыва.