Эйс Гаунт прочистил горло и начал:

– Кто-нибудь из вас любит миног?

Гости опешили.

– Ну я люблю, – заявил Голдсборо, которой когда-то был консулом в Венеции, – а что?

– А то, что лучше бы вам завтра же купить партию миног, потому что послезавтра их уже не будет.

– Не будет миног?

– Не будет. Миноги, знаете ли, выводятся в Саргассовом море, а Саргассова моря больше не будет.

– Может, хватит травить байки? – возмутился Голдсборо. – Я ведь занятой человек. Не будет больше Саргассова моря, и что?

– Похоже, скоро вы будете заняты еще больше, – сухо заявил Эйс Гаунт. – Разрешите мне задать еще один вопрос. – Кто-нибудь из вас знает, какая точка американского континента расположена на широте Лондона?

Голдсборо нетерпеливо дернулся.

– Не понимаю, куда вы клоните, Эйс, – буркнул он, – но мне сдается, что Нью-Йорк и Лондон расположены почти на одной параллели. Или, возможно, Нью-Йорк чуть севернее, поскольку мне известно, что климат в нем немного холоднее.

– Ха! – произнес Эйс Гаунт. – Есть возражения?

Возражений не было.

– Что ж, – объявил глава Службы, – тогда вы все ошибаетесь. Лондон примерно на тысячу миль севернее Нью-Йорка. Он находится на широте Южного Лабрадора!

– Лабрадора! Но это практически Арктика?

Эйс Гаунт развернул большую карту.

– Посмотрите сюда, – предложил он, – Нью-Йорк расположен на широте Рима. Вашингтон напротив Неаполя, Норфолк – Туниса, а Джексонвилль – пустыни Сахара. Исходя из этих фактов, джентльмены, я пришел к выводу, что следующим летом мы увидим жесточайшую войну в истории всего мира!

Максуэл откашлялся:

– Конечно, конечно! Будет война и не будет миног. Я с интересом слежу за ходом ваших мыслей, Эйс, но… Видите ли, я не люблю миног.

– Еще минутку, – сказал глава Геологической службы.

– Вы уверены? – спросил Тед, когда чиновники покинули офис. – Вы совершенно уверены?

– Что ж, давай начнем сначала, – пробурчал Эйс Гаунт, поворачиваясь к карте. – Вот экваториальное течение, которое прежде омывало берега Гватемалы, Сальвадора, Гондураса, Никарагуа, Коста-Рики и Панамы. А здесь, в Атлантике, было Северное экваториальное течение, оно направлялось вокруг Кубы в Залив и давало начало Гольфстриму. Средняя скоростью – три узла в час, ширина – шестьдесят миль, глубина – сто морских саженей, а средняя температура достигала пятидесяти градусов. Вот здесь оно встречалось с лабрадорским течением и поворачивало к востоку, неся тепло всем странам Западной Европы. Вот почему Англия была сравнительно теплой страной, вот почему в Южной Франции был субтропический климат, вот почему люди могли жить даже в Норвегии и Швеции. Взгляни на Скандинавию, Тед, она же лежит на широте Центральной Гренландии, на уровне Баффинова залива.

– Знаю, – Тед кивнул. – Но вы уверены насчет… всего остального?

– Смотри сам, – огрызнулся Эйс Гаунт. – Перешейка больше нет. Экваториальное противотечение, двигаясь со скоростью два узла в час, полностью снесет то, что называлось Центральной Америкой, и ударит по Северному Пассатному течению как раз к югу от Кубы. Неужели ты не догадываешься, что происходит сейчас с Гольфстримом? Он сдвинется к востоку, к бывшему Саргассову морю, и повернет к югу, вдоль африканского побережья. Не пройдет и шести месяцев, как Германия и Франция неожиданно станут сердечными друзьями, а Франция и Россия – злейшими врагами. Вам понятно, почему?

– Н-нет.

– Потому что в Европе около двухсот миллионов жителей. Двести миллионов, Тед! А без Гольфстрима в Англии и Германии установится климат Лабрадора, во Франции – климат Ньюфаундленда, а в Скандинавии – Баффиновой Земли. И сколько человек тогда смогут прокормить эти земли? Возможно, три или четыре миллиона, да и то с трудом. И куда же денутся остальные?

– А куда?

– Англия попробует выдавить избыток населения в свои колонии. Индия безнадежно перенаселена, но Южная Африка, Канада и Австралия смогут принять миллионов двадцать пять. У Франции есть Северная Африка, хотя она уже населена довольно плотно. А остальные – ну, вы же можете догадаться, Тед.

– Попробую. Сибирь, Южная Америка и… Соединенные Штаты!

– Хорошая догадка. Так вот почему Россия с Францией перестанут быть лучшими друзьями. Южная Африка плохо приспособлена для белого человека, так что остаются Сибирь и Северная Америка. Ах, какая будет из-за этого война!

– Как раз тогда, когда мир вроде бы пришел в равновесие, – пробормотал Тед.

– Все газеты кричат о гибели полутора миллионов в Центральной Америке, – продолжал Гаунт. – Через год они поймут, что эти полтора миллиона были лишь передовым отрядом.

– Но, Господи, Боже мой! – вырвалось у Теда, – неужели с этим ничего нельзя сделать?

– Конечно, можно, – ответил техасец. – Если у тебя есть на примете какое-нибудь славное послушное землетрясение, которое поднимет на прежнее место те сорок тысяч квадратных миль земли. Ну а если нет, остается принять предложение Максуэла: строить подводные лодки и еще раз подводные лодки. Беженцы не смогут наводнить страну, если ни один из них не доберется до побережья.

Эйс Гаунт ненамного опередил в своих прогнозах блестящего сэра Финеаса Грея из Королевского общества. К счастью (или к несчастью, зависит от того, который берег Атлантики вы называете своим домом), сэр Финеас был известен в мире журналистики как автор многих дутых сенсаций, и его мрачные предсказания были помещены английскими и континентальными газетами в разделах «Слухи» и «Аномальные новости». Правда, то и дело какой-нибудь океанограф на внутренних газетных полосах соглашался с сэром Финеасом.

Тем временем приближалось Рождество, и Тед проводил дни в рутинной топографической работе в конторе, а вечера – с Кэй Лавел. Рождественские каникулы они встретили почти помолвленными. То есть они-то были помолвлены, но сэр Лавел об этом пока не знал.

Четырнадцатого января первая волна холода накатилась на Европу. В Лондоне и Париже столбик термометра показывал двадцать градусов ниже нуля. Затем область высокого давления сдвинулась к востоку, и установилась обычная температура.

Но ненадолго. Двадцать первого другой поток холодного воздуха двинулся в западном направлении, и английские и континентальные журналисты решили пощекотать нервы читателей. Конечно же, сэр Финеас Грей безумец, но предположите только, что он прав! Только предположите такое. Ведь это же немыслимо! Безопасность и величие Германии (или Франции, или Бельгии, или Англии) просто не могут зависеть от существования крошечной полоски суши на другой стороне земного шара.

С приходом третьей волны арктических холодов европейцы встревожились по-настоящему. Вероятно, сэр Финеас был прав. И что же тогда? Что можно сделать? Жители Парижа и Берлина роптали, и даже уравновешенный Осло стал свидетелем бунтов, так же, как и консервативный Лондон. Германское правительство пошло на уступки Франции в извечном споре о границе, и Франция ответила любезной нотой. Россия запротестовала, ее вежливо проигнорировали. Европа определенно начала перестраиваться, причем очень быстро.

Но Америка, за исключением некоторых ученых и членов правительства, проявляла к этим событиям интерес лишь время от времени. Дамы из высшего общества основали несколько благотворительных фондов в помощь страдающим от холода беднякам, но эти фонды были не слишком популярны. Газеты были озабочены непрерывным ростом иммигрантской квоты – начинался исход из стран Гольфстрима.

К середине февраля Европу охватила настоящая паника. Италия, Испания, Балканские страны и Россия оказались в одной упряжке. Россия тотчас забыла свою многолетнюю вражду с Японией, а Япония (вот странное дело!) потеряла интерес к Курилам. Двести миллионов европейцев, и в том числе многомиллионные армии, жадно выискивали пустые места на карте мира. Никто не знал, где грянет гром, но никто не сомневался, что гроза неизбежна.