Он привык подлаживаться к временам года и к ветру. Это было не просто, но отгоняло посторонние мысли. Появление же на причале Дины словно без предупреждения поменяло местами зиму и лето.

Андерс постарался держаться как ни в чем не бывало, он всегда так держался на людях. Он улыбнулся Дине и поздоровался с ней за руку. Но тут же повернулся к Вениамину, спросившему, почему он не писал.

– Какой из меня писака! – отшутился Андерс.

Он предоставил заботы о шхуне другим, обнял Вениамина за плечи и ушел с ним с причала, толкуя о каком-то пакете, который привез с собой. Уйти с причала иначе он не мог.

На кончиках темных ветвей висели замерзшие капли. В навозе, разбросанном на полях, копались вороны. Приближались более светлые дни.

Вениамин засыпал Андерса вопросами. Андерс, смеясь, отвечал ему. Он слышал, что Дина идет за ними. Должно быть, у нее были новые башмаки. Они поскрипывали при каждом шаге. Но он не оглядывался.

Ящики со свежей треской вызвали всеобщий восторг, треску разделили между арендаторами и старыми покупателями. Бочки с соленой треской должны были опустить в погреб. Несколько ящиков трески предназначалось для вяления или слабого посола. Рыбаки рассказывали, сколько у них рыбы вялится на Лофотенах, и гордо похлопывали себя по карманам.

Постепенно у причала собралось множество лодок. Все, кто видел, как мимо прошли «Матушка Карен» и карбас, тут же поспешили в Рейнснес. Чтобы, как говорится, посмотреть, не завелись ли вши у рыбаков, вернувшихся с Лофотенов, и какой длины выросли у них бороды.

Торжественно отпраздновали возвращение. Мужчины рано разошлись на покой. В большом доме ночевал только штурман Антон. Остальные разъехались по домам или ушли ужинать к работникам.

У кандидата Ангелла было несколько свободных дней, и он уехал в Страндстедет. Служанки еще гремели на кухне посудой, а Вениамин ушел к себе в штурманской фуражке, которую ему привез Андерс. В этой фуражке он сидел даже за столом, но никто не сделал ему замечания по этому поводу.

Антон несколько раз зевнул и пожелал всем доброй ночи. Половицы на втором этаже заскрипели под его ногами.

Дина по обыкновению расположилась на кушетке, раскинув на спинке руки. Недокуренная сигара лежала в пепельнице. Глаза у Дины были прикрыты. Андерс кашлянул, потом спокойно сказал, что не прочь допить тот ром, который ему не удалось выпить перед Лофотенами.

Дина удивилась, но не подала виду и позвала из буфетной Tea.

Усталая Tea заглянула в дверь.

– Андерс хочет выпить рома, – сказала Дина.

Tea с удивлением посмотрела на бутылку, стоявшую рядом с Диной, но принесла рюмки и разлила ром.

– Можно мне пойти спать? – спросила она, сделав реверанс.

– Об этом ты спроси у Олине, – ответила Дина.

– Она уже спит.

– Тогда и ты можешь идти спать. Спасибо тебе. Сегодня был трудный день, – мягко сказала Дина.

Tea быстро подняла на нее глаза:

– Большое спасибо. – Tea наградила их беглой улыбкой, снова присела в реверансе и ушла.

– Смотри, какие уже светлые вечера, – весело сказал Андерс.

Дина промолчала.

Андерс невольно закашлялся. Потом заговорил о том, сколько они заработали на Лофотенах. Хотел тут же показать Дине счета, чтобы она их проверила.

– Цифрами мы займемся завтра, – сказала Дина.

Потом она встала и подошла к столику, на котором стояла коробка с сигарами. Андерс хотел напомнить ей, что у нее уже лежит недокуренная сигара. Проходя мимо, она ударила его по плечу. Совсем как в былые времена. Тогда ее не смущали даже посторонние. Так было до смерти русского.

Андерс слишком долго спал в холодной каюте и работал на морозе без рукавиц. Глаза его скользнули по Дининым щиколоткам – садясь, она не потрудилась поправить юбку. На ней были легкие туфли. Из-под юбки выглядывала стопа с высоким подъемом. Все это взволновало Андерса.

Он смотрел на Динины ноги и небольшими глотками пил ром. Потом понял, что надо что-то сказать, откинулся на спинку кресла и поглядел на Дину.

– Много гостей приезжало в Рейнснес, пока нас не было?

– Как обычно зимой, не больше. – Она ответила на его взгляд.

– А в остальном? Все в порядке?

– Как обычно.

Дина глубоко, с удовольствием затянулась новой сигарой.

– Ты так и не уехала?

– Нет.

– Почему?

– Поняла, что лучше подождать. По крайней мере до лета. Но я поеду с тобой в Берген.

Со стены за ними наблюдали часы. Маятник мешал Андерсу думать.

– Это из-за Вениамина… – сказала Дина.

– Я рад, что ты передумала!

Собственные слова удивили его. Неужели это произнес он?

– Мне не следовало говорить того, что я сказал тебе на шхуне, – проговорил он.

Она пожала плечами и выпустила дым, следя за ним широко раскрытыми глазами.

– А мне не следовало бить тебя! – Она не смотрела на него.

– Я, признаться, не ожидал… У тебя тяжелая рука!

Он хотел улыбнуться, но улыбка не получилась.

– Вениамин сказал мне, что ты обещал быть ему отцом?

Андерс медленно залился краской, но кивнул:

– Ему так хотелось.

– Ясно.

Маятник продолжал терзать Андерса.

Нервы у него были как старые пересохшие просмоленные нитки. Только бы они выдержали. Ему казалось, он висит на волоске. Он набрал полные легкие воздуха:

– Ты кое о чем спросила меня перед моим отъездом. Впрочем, может, теперь уже не стоит говорить об этом?

Дина подняла голову.

– Я там думал над этим… И решил, что приму твое предложение.

– Андерс?

Их разделяла курительная комната. Пушистый ковер, который матушка Карен привезла из Копенгагена, с узором из стеблей оливкового и бордового цвета. Андерс сидел возле столика с сигарами. Дина – на кушетке спиной к окну. Луны не было. Только чистое, синее небо.

– Да?

– Ты понимаешь, что говоришь? – прошептала она через минуту.

Он кивнул, прокашлялся. Но не шелохнулся.

– Ты понимаешь, что ты получишь?

– А уж это ты должна мне объяснить.

– Не знаю, смогу ли я дать тебе что-нибудь.

Она по-прежнему говорила шепотом, словно у обитых шелком стен были уши.

– Поживем – увидим, – сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к ней.

– Не похоже, чтобы ты очень обрадовался.

– Я еще не разобрался. Столько лет я даже думать не смел об этом…

– Ты считаешь, у нас получится?

– Все зависит от тебя…

Дина отложила сигару и подошла к Андерсу. Он обнял ее, положил ее голову себе на плечо и робко погладил по волосам.

– Я хорошо вымылся или от меня еще пахнет рыбой?

– От тебя пахнет Андерсом. – Она прижалась к нему.

– Откуда ты знаешь, как пахнет Андерс?

– Теперь знаю.

– Много же тебе понадобилось времени, чтобы это узнать.

– Сколько понадобилось, столько понадобилось. Ты все еще мой брат?

– Нет.

– Почему?

– Потому что это слишком много для одного человека.

Андерс сидел в курительной комнате в Рейнснесе. Он с детства мечтал, что когда-нибудь станет здесь хозяином. Курительный столик с подставкой для трубок и коробкой с сигарами. Горка со старинными голландскими рюмками. И вдруг он понял, что все это не имеет никакого значения. Выходит, счастье не в вещах?

Он чувствовал идущее от Дины тепло. Прижимался щекой к ее голове. Перед глазами у него проносились картины. Дина и Иаков. Дина и русский. Дина, отгородившаяся стеной музыки.

– Я должен задать тебе один вопрос, – сказал он.

– Задай.

– Ты покупаешь меня, Дина?

– Ты так считаешь?

– Нет, но люди будут считать именно так.

– Какие люди?

– Те, которые думают, что между нами уже давно что-то есть.

– И чем же я плачу в таком случае?

– Рейнснесом.

– А я сама? Что я приобретаю взамен? – Она высвободилась из его объятий и встала.

– Ты получаешь мужа, который возьмет на себя заботу о Рейнснесе и о твоем сыне.