— Еще восемь месяцев, а ты уже волнуешься.

— Ты не понимаешь, — продолжила Мистра. — Пока атомные боеголовки хранятся на складах. Но в течение следующей недели они будут доставлены на воздушные и морские базы. После этого можно будет оказывать только психологическое воздействие. — Женщина замолчала, а через мгновение произнесла: — Элисон, я не скрываю от тебя опасности, на которую мы оба идем. Но это залог твоего входа в дом.

Предложение Мистры прозвучало очень неожиданно для Стивенса, хотя, в общем-то, он должен был догадаться о том, что она пообещает ему это. В конце концов после всего того, что он узнал, группа могла с ним поступить лишь двумя способами. Его либо приняли бы в свои ряды — либо убили бы! Сейчас Мистра обещала ему, что за определенную услугу с его стороны она сможет добиться его приема в группу и входа в Грэнд Хауз.

Стивенсу очень хотелось этого, но, осознавая опасность их теперешнего положения, он понимал, что надежды мало. Кроме того, он сомневался в ее возможностях, что и высказал ей:

— Не думаю, что ты одна можешь открыть передо мной двери Грэнд Хауза.

— Не сомневайся, — спокойно ответила она и, не глядя на Стивенса, продолжила: — Дорогой мой, долгая жизнь имеет и свои грустные моменты. Ужас вечных вопросов для нас становится особенно безысходным. Элисон, я играла с крошечными детьми, а спустя девяносто лет, стояла, нетронутая временем, над их могилами и думала: в чем был смысл их жизни и зачем живу я? Это нелегко, должна тебе сказать. Некоторые из нас стали закоренелыми циниками и попытались уйти от мыслей о бессмысленности существования в бесшабашность разгульной жизни. Я тоже на протяжении некоторого времени вела подобный образ жизни: имела несчетное количество любовников, бросала одного за другим, как только обнаруживала в них признаки старения. Но это прошло. Потом я жила как монахиня. Но и это не принесло моей душе умиротворения. Постепенно я начала строить свою собственную философию жизни — долгой жизни. Я поняла, что хорошо в основном то, что связано с хорошим здоровьем; что тело и дух должны жить в согласии; и многое, многое другое, что, может, звучит тривиально, но не перестает быть истиной. Однако есть одно оправдание существования, самое важное для женщины. У меня его пока нет. Ты догадываешься, что я имею в виду?

Стивенс нежно посмотрел на Мистру, тронутый теплотой и серьезностью, прозвучавшими в ее низком голосе. Понимание и сочувствие наполнили его волнением.

— У тебя никогда не было детей. Так?

Мистра кивнула.

— Правилом группы — было никогда не заводить детей. Очень давно родились несколько, но их исключили из нашего круга. Это было безжалостно, но я понимала и принимала такую жестокость, связанную с необходимостью сохранения группы в определенных границах… Теперь же мое мнение изменилось. Уже десять лет я ищу человека, от которого могла бы родить ребенка.

Она замолчала. Потом, глубоко вдохнув, произнесла:

— Элисон, думаю, ты уже догадался. Я хочу, чтобы ты стал отцом моего ребенка.

Сказав это, Мистра нежно коснулась его руки. Ее неожиданное прикосновение было для него как удар током, пробежавшим по всему телу. Он схватил ее руку и жадно поцеловал.

Без единого слова они начали раздеваться. Несколькими мгновениями спустя, он легко поднял ее и на руках отнес в спальню. Когда Стивенс уже держал ее в объятиях, его внезапно ударила мысль: «А что, если она своим телом покупает его помощь — и больше ничего?» Но его опасение быстро потеряло свою остроту. Что ж! В каком-то смысле это было правдой. Но факт оставался фактом: сейчас эта женщина принадлежала ему без остатка. Их обоих одинаково охватило любовное желание. Стивенс даже готов был поверить в то, что на протяжении множества лет она никого не любила так, как его.

Но действительно ли может существовать любовь между смертным мужчиной и бессмертной женщиной? Ведь, когда он постареет, она будет оставаться молодой, прекрасной и вечно желанной. Ему не хотелось думать об этом. Сейчас же между ними происходил акт любви — любви зрелого мужчины и здоровой женщины, которые с каждой новой встречей все неоспоримее доказывали друг другу, как удивительно хорошо им вместе.

Когда они оделись, Мистра повела Стивенса к бару. Остановившись возле него и резко повернувшись к своему возлюбленному лицом, женщина произнесла:

— Элисон, я точно знаю: то, что я чувствую по отношению к тебе, — это моя первая настоящая любовь.

В голосе ее звучала нежность. Стивенс поцеловал ее, все еще не до конца веря тому, что она сказала. В их поцелуе было столько неподдельного чувства, что теперь он уже не сомневался в ее искренности.

— Мистра, — сказал он. — Ты прекрасна.

Она рассмеялась.

— Это тебе я гарантирую навсегда. Поверь мне.

Ее смех вернул его к реальности. Внезапно ужасная мысль пронзила его мозг. Он отнял от себя ее руки и тихо спросил:

— Ты говорила о спасении планеты. Почему же ты не думаешь о тысячах тех жизней, которые будут уничтожены твоим ударом?

— Ведь я показала тебе предупреждение, с которым мы обратимся к населению.

— Они не обратят на него внимания. Ты это прекрасно знаешь.

— Элисон, атаку нужно предпринять. Несмотря ни на что. И ты должен помочь мне… Ты ведь не хочешь упустить свой шанс — войти в дом и приобрести мою вечную любовь? Я клянусь тебе, что мы сделаем все, чтобы предупредить этих людей.

Стивенс не ответил, но его мозг отчаянно работал. Если он согласится на этот шаг, то уже никогда не сможет быть независимым. Эта женщина навсегда лишит его свободы самому решать за себя. Он должен идти или назад, или вперед. Даже любя, нельзя отказываться от своих убеждений.

Мистра глубоко верила в правоту своего дела. Но он точно знал, что она сбросит бомбы на тысячи невинных людей, работающих на военных заводах, и обречет их на смерть.

Сомнений у Стивенса больше не было. Одна женщина и один мужчина не имеют права вести войну против целого народа. Когда он закончил объяснять ей свою точку зрения, Мистра грустно произнесла:

— Как только стемнеет, я отвезу тебя обратно в Альмирант.

Ночь была темной, и если бы не постоянные вздохи океанского бриза, на кладбище царила бы абсолютная тишина. Прождав Таннахила целый час, Стивенс и Мистра заволновались. Сидя рядом с адвокатом в машине, женщина тихо произнесла:

— Наверное, полиция задержала его.

Стивенс ничего не ответил, но подумал, что она, скорее всего, права. Отдав приказ об аресте Таннахила, Хаулэнд вряд ли повернет назад.

Прошло еще полчаса. Была уже почти полночь, когда Мистра снова заговорила:

— Может, я побуду здесь, а ты пойдешь позвонить в полицию и узнать, не задержали ли они его?

— Пока нет. Его могло что-нибудь задержать.

В следующий раз молчание прервал Стивенс.

— Я много думал о вашей группе. А вы раньше часто ссорились?

— Нет, пока среди нас не появилась двести лет назад ясновидящая.

— Я хотел спросить у тебя, почему у вас только один человек с такими способностями. Я всегда считал, что чтение мыслей — просто результат долгой жизни.

— Нет, — возразила она. — Один из членов нашей группы вошел в одну семью, живущую в Европе, в которой все обладали удивительным талантом ясновидения. Мы проводили эксперимент по получению такого человеческого экземпляра, в котором этот талант проявился бы наиболее мощно. Эксперимент продолжался два поколения подряд, пока не родился ребенок…

— И ты считаешь, что эксперимент прошел удачно?

— Что ты имеешь в виду?

Ему и самому трудно было сформулировать это. Он пытался связать воедино все нити, но очень многое все еще оставалось непонятным. Взять хотя бы ту же телепатку. Ведь Мистра наверняка обезоружила ясновидящую группы, когда у нее появился собственный план, противоречащий плану группы, стремившейся покинуть Землю. Ясновидящая должна была заблаговременно узнать о ее «предательстве» и предупредить остальных.