Козлов схватил тарелки.
— Верно! Вот что значит женщина!
Он быстро пробежал послание и бросил его на стол.
— Ничего особенного. Они тоже не вступили в контакт. Наши хозяева транслировали твой голодный призыв, девочка, но этим дело и ограничилось. Ну что ж, остатки еды мы прибережем на ужин, а ответ так же запрячем между тарелками.
Когда куб с пустой посудой исчез, Козлов сладко потянулся, зевнул и растянулся во всю длину на ложе, заметив, что сон для них сейчас — единственная доступная полезная деятельность. Ирина и Василий последовали его примеру.
На этот раз их разбудила вибрация. Слабая, почти незаметная, однако их обостренным нервам этого оказалось достаточным.
Постепенно вибрация усиливалась, а свет померк, так что люди едва различали друг друга в полутьме.
Земляне сидели рядом, касаясь плечами друг друга, готовые ко всему. Одна и та же мысль угнетала всех. Первым высказал ее Василий:
— Кажется, улетают. Раскручивают двигатели.
— Тогда будем драться, — отозвался Козлов. — Жаль, бластеры не захватили: нельзя было. Ну ничего. Наши их прижмут, а мы тут врукопашную…
— Если будет с кем, — докончила Ирина.
Потом вибрация прекратилась, но что-то изменилось в корабле. Они не могли понять, что именно, но каждой клеточкой чувствовали мятущееся вокруг беспокойство и тревогу. Исчезло прежнее монолитное спокойствие, за стенами что-то шуршало, поскрипывало, по залу пронеслась струя свежего, воздуха, свет ярко вспыхнул и снова ослабел до полумрака.
Внезапно яркий треугольник расколол стену рядом с ними, и в зал, переваливаясь на коротких полусогнутых лапах и волоча длинный, с шипами на конце хвост, вбежал… ящер. Ирина вздрогнула, невольно отпрянула, плечи мужчин напряглись, затвердели.
Ящер был страшен. Его плоское широкое тело было заключено в золотистый панцирь. Нижние лапы с длинными когтями и хвост были мощными, массивными, верхние лапы наоборот — тонкие и короткие, с тремя пальцами. В них он держал темный, глянцево поблескивающий ящик. На двухметровой высоте, опираясь на морщинистую шею, покачивалась зеленая плоская голова с острым костяным гребнем и огромными, вытянутыми, как у крокодила, зубастыми челюстями. Вывороченные ноздри, желтые без век змеиные глаза и глубокий шрам посреди морды дополняли этот омерзительный облик.
Ящер остановился против землян и начал быстро что-то делать с ящиком, прикладывая пальцы то к одной, то к другой его плоскости.
— Ну вот, есть с кем и потолковать, — удовлетворенно сказал Буслаев, выпрямляясь и делая шаг вперед. — Сначала я вышибу из него мозги, а потом посмотрим, что в этом ящ…
Он не договорил. Его слова заглушил голос, сухой, скрипучий, механический голос из ящика.
«Вы уходить. Очень скоро. Очень скоро. Мы не хотеть вам плохо. Не все не хотеть. Мы отпускать вас, вы отпускать нас. Вы уходить. Очень скоро».
Он отошел в сторону от треугольного провала в стене. Его хвост нервно метался, то обвиваясь вокруг лап, то со свистом рассекая воздух. Раздумывать было некогда. Совсем рядом, за стеной, нарастал зловещий шорох, мягкий топот, свистящее дыхание.
Подтолкнув Ирину, Козлов бросился к проходу, жестом приказал Буслаеву бежать впереди.
Они мчались длинным, суживающимся коридором, все время поворачивающим вправо. В памяти остались только серые колеблющиеся стены да черные дыры поперечных туннелей, в одном из которых внезапно вспыхнули желтые огоньки, а из другого выскочили и попытались преградить путь три белесые фигуры. С радостным воплем Буслаев обрушил на них кулаки. Два ящера остались лежать, третий вскочил на ноги, и тогда Козлов могучим пинком припечатал его к стене.
В глубине следующего туннеля метались призрачные тени. Буслаев гаркнул на ходу, и тени замерли. Потом несколько минут сзади раздавался тяжелый, постепенно ослабевающий топот. В беге земляне явно выигрывали.
Последний поворот и коридор уперся в люк. За несколько метров до приближающихся беглецов он стал открываться, медленно, толчками, словно тот, кто управлял им, не был до конца уверен, стоит ли выпускать пленников. Но с половины пути люк решительно и быстро убрался в стену. Восходящее солнце Такрии ударило в глаза, и свежий, напоенный запахами трав воздух ворвался в разрывающиеся от усталости легкие беглецов. Пошатываясь, они сделали еще десяток-другой шагов и упали на руки подбежавших товарищей. А у люка угрюмой кучкой сгрудились ящеры. Теперь, когда пленники были вне пределов досягаемости, они не проявляли враждебности, просто стояли и смотрели. Отдышавшись, Буслаев обернулся к ним, внушительно погрозил кулаком. Ящеры попятились, теснясь, втянулись в корабль, и серая пластина бесшумно отрезала их от людей.
ПРОЩАЙ, ТАКРИЯ!
Голос прозвучал часа через три, когда солнце уже высоко поднялось в небо. Сухой, без интонаций, аналитически подбиравший слова, усиленный мощными динамиками голос несся над равниной, над лесом, над горами, заставляя цивилизаторов хмуриться, а аборигенов прятаться в пещеры.
— Вы убирать силу, мы покидать планету… Вы убирать силу, мы покидать планету…
Эта фраза непрестанно повторялась с интервалом в десять минут, будто на корабле включили пластинку с замкнутой дорожкой.
Сергеев немедленно послал мобиль за членами комиссии, отдыхающими на Базе. Пока они собрались и прилетели, прошло полчаса.
— Ваше мнение, коллеги? — спросил академик хриплым со сна голосом.
Патриция решительно махнула рукой:
— Пусть убираются! С такими нам не о чем говорить.
Олле и Ирина поддержали ее. Сергеев молчал, напряженно обдумывая.
— Не согласен! — угрюмо прогудел Буслаев. — Предлагаю держать поле, пока они не вылезут.
— А дальше что? — спросил Сергеев.
— А дальше… Дальше будем разговаривать.
— О чем? И на каком языке? Если они не хотят вступать в контакт, остается одно — война. Значит, взорвем планету. Так не лучше ли разойтись мирно?
— А где гарантия, что они не шарахнут по нас сверху? — не сдавался цивилизатор.
Козлов легонько постучал ладонью по столу, привлекая внимание.
— Гарантий, разумеется, нет, кроме пушек нашего корабля. Но, думаю, до этого не дойдет. Не забывайте, среди них нет единства. И хотя мы не знаем, кто сейчас говорит: те, кто выпустил нас, или те, кто пытался задержать, — мы обязаны принять это предложение. Потому что мы — гуманоиды. Кстати, исследовав наш психологический комплекс, они на это и рассчитывают. У нас не оказалось точек соприкосновения, но принять совместное благоразумное решение мы можем. Возможно, в этом и кроется основа для будущего контакта. Поэтому, как председатель комиссии, и учитывая мнение большинства, принимаю решение: создать им условия для отлета.
Он связался по рации с командиром земного звездолета.
— Дайте нам сорок минут, — отозвался тот. — Мы оснастим разведракеты индикаторами опасности, и они проводят «гостей» до входа в подпространство.
— Даю час. Торопиться нам незачем.
Ровно через час в небо унеслись ракеты, и генератор ксиполя прекратил работу. Путь для инопланетян был свободен. И тогда центральная часть диска медленно разошлась, открывая черный провал. Одна за другой поднимались оттуда тонкие пластины, как крылья огромных мельниц, и на каждой стояли ящеры. Четкими рядами маршировали они по астролету, располагаясь сначала у края, а потом все ближе и ближе к центру. Здесь были отряды в черных и белых панцирях и вообще без них. Сохраняя строгие интервалы, они уже покрыли весь диск, а пластины выносили на поверхность все новые и новые шеренги.
— Тысяч тридцать, — сказал Сергеев, водя биноклем. — У них, видимо, жесткая дисциплина и четко обозначенная роль каждого. Смотрите, одни вооружены какими-то ящиками, у других в лапах длинные трубки, третьи стоят без всего.
Ему никто не ответил. Все напряженно вглядывались в экран локатора, на котором застывшие ряды ящеров были отчетливо видны.
Тихо щелкнул динамик, и раздался голос пилота земного корабля:
