Он обшарил одежные ящики — уж если попал сюда, то должен был это сделать, — обыскал все карманы одежды в шкафу и шаг за шагом осмотрел всю комнату целиком, но так и не нашел ничего существенного.

Вернувшись в гостиную, он обнаружил, что вдова прекратила реветь и сидит тихо и смирно. Энгель сказал:

— У нас возникли проблемы, о которых я хотел бы поговорить с вами. Почему бы не пойти выпить? В баре нам будет легче разговаривать.

— Благодарю вас, мистер Энгель. Вы так любезны.

— Ну что вы, пустяки.

Миссис Броди выключила свет и тщательно заперла дверь. Они спустились по лестнице и двинулись к Семьдесят второй улице, где располагались ближайшие заведения. Заняв столик в китайском ресторане, они заказали только выпивку — к вящему недовольству прислуживавшего им азиата. Миссис Броди спросила:

— Надеюсь, вы нашли то, что искали, мистер Энгель?

— Ну... я не уверен. Вы же знаете, каждая мелочь может оказаться полезной.

— О да, конечно.

Энгель осознал, что ни он сам, ни его собеседница понятия не имеют о том, что он говорит, а осознав это, не стал развивать тему.

Сложность состояла в том, какой вопрос имело смысл ей задать. Она не знала о пропаже тела супруга, а у Энгеля не хватало духу преподнести ей эту новость. К тому же не было никаких причин рассказывать ей об этом. И что могла она знать о том, зачем это сделали и кому это понадобилось?

Вопросы, приходившие ему на ум, никуда не годились. Бессмысленно спрашивать, были ли у Чарли враги, ведь враг — это нечто такое, что есть у человека до того, как он дает дуба, а уж никак не после. Так что же дальше?

Следуя возникшей в мозгу неопределенной мысли, Энгель спросил:

— Скажите, не принадлежал ли ваш муж к э-э... какой-нибудь группе? Ну, знаете, братству, общине и тому подобное? — Братству? — она посмотрела на Энгеля так, что стало ясно: она и понятия не имеете том, что такое братство.

— Что-нибудь вроде масонов, ротарианцев, американских легионеров. Общество какого-нибудь Джона Бэрча. Словом, какая-нибудь группировка, — сказал Энгель.

— О нет, — ответила она. — Чарли не состоял в клубах. Он очень гордился своей независимостью. Каждый раз, когда его пытались уговорить вступить в какой-нибудь комитет, присоединиться к группе, бороться за то-то, отстаивать то-то, ну, вы знаете, как это бывает, так вот, Чарли всегда отвечал: «Спасибо, но только не я. Я не шастаю по клубам». От таких слов все эти деятели так злились, что, казалось, вот-вот лопнут от бешенства.

— А как насчет религии? — спросил Энгель. — Какой церкви он принадлежал?

— Ну, я не уверена, — ответила она. — Он придерживался одного из протестантских учений, кажется, методистского. Но он не очень-то часто ходил в церковь. Вот мы, например, сочетались гражданским браком. В одной из тех лас-вегасских церквей, где только женят. Это была чудесная, прекрасная церемония.

На секунду показалось, что Бобби готова расплакаться, но она вместо того уткнулась носом в стакан.

— Не состоял ли он в какой-нибудь религиозной секте? спросил Энгель.

— Нет. Он терпеть не мог всяких клубов, вы же знаете. Да, Энгель уже понял это. Но продолжал надеяться. Его вдруг охватила дикая мысль о какой-нибудь полоумной религиозной секте — друидов или что-то вроде того, — которые забирают тело своего умершего соратника для совершения таинств. Энгель понимал, что все это притянуто за волосы, но окажись вдруг, что так оно и есть, не имело бы значения, насколько безумна эта идея.

Но только если так оно и есть.

Фантазия Энгеля истощилась. Он старался выжать из разговора все, что возможно, но попал в тупик и понял это. Он задержался в баре, чтобы выпить еще стаканчик, затем взял такси и уехал готовиться к обеду с миссис Кейн.

Ну и жизнь! Чертовы вдовушки, что одна, что другая!

Очередная записка: «Ты не хотел бы мне позвонить? Если не хочешь больше со мной встречаться — так и скажи. Хотя бы намекни — я пойму».

Подписи не было, однако написано было на такой же программке, той же помадой, и бумажка была опять-таки пришпилена к двери накладным ногтем, так что Энгель легко догадался, кто мог это, написать.

— Жизнь — жестокая штука, — вслух произнес он. Сняв бумажку с двери, Энгель вошел в квартиру.

Было уже десять минут восьмого, и следующие три четверти часа Энгель принимал душ, переодевался — в общем, готовился к встрече с миссис Кейн. В конце концов, сказал он себе, она сегодня была в похоронном бюро, она знакома с Куртом Броком, а Курт, в свою очередь, был одним из тех, кто последним видел тело Чарли Броди, так что я могу рассматривать этот обед как своего рода деловую встречу. Вполне могла существовать связь между Марго Кейн и трупом Чарли Броди.

Могла? Поправляя перед зеркалом узел галстука, Энгель посмотрел себе в глаза и скорчил рожу. На кой хрен такой женщине, как Марго Кейн, могло понадобиться тело такого мужчины, как Чарли Броди?

Ну, ну, сказал он себе, как бы оправдываясь. Кто знает, а вдруг! Кто знает?

Это уж точно.

Марго появилась ровно в восемь, вошла улыбающаяся и резвая. На ней было платье цвета листвы, в котором она выглядела слишком худенькой, чтобы быть привлекательной. Впрочем, не совсем. Фиолетовый оттенок ее помады и лака для ногтей не так бросался в глаза, а иссиня-черные волосы на сей раз обрамляли ее лицо мягкими локонами. Она вошла со словами:

— Я бы стала навязывать вам свое общество хотя бы для того, чтобы еще раз взглянуть на вашу квартиру. Это самое очаровательное жилище из всех, где я была.

Энгель почувствовал, как его перышки начинают слегка топорщиться. Он не мог точно сказать отчего, но в том, как она отзывалась о его квартире, чувствовалась скрытая издевка. — Если вы готовы, мы можем идти. Или, — сказал он, спохватившись, — вы хотите для начала выпить?

На ее лице отразилось удивление, однако Энгель не мог понять, чем она удивлена — его тоном или его предложением.

— К чему это? — спросила она. — Мы можем выпить в ресторане.

— Ладно. Хорошо.

Они молча спустились к машине — все тому же спортивному «мерседесу-бенцу», который был припаркован у пожарного крана. Верх автомобиля был по-прежнему опущен. Энгель спросил:

— А вы хотя бы когда-нибудь покупаете билет, паркуясь вот так, как сейчас?

— Вы спрашиваете о зелененькой карточке, которую подсовывают под стеклоочиститель? — рассмеялась Марго, заводя двигатель. — У меня дома их полный ящик, добавила она, отъезжая от бордюра.

Марго была хорошим водителем, разве что слишком азартным. Она лихо погнала «мерседес» по узкой Виллидж-стрит.

Случайные прохожие махали вслед кулаками и выкрикивали ругательства. В конце концов машина въехала на эстакаду УэстСайд-Хайвей, ведущую на север. Удобно пристроив автомобиль на разделительной линии, миссис Кейн бросила взгляд на Энгеля и сказала:

— Что-то вы хмурый сегодня. Словно бы у вас тяжелый денек выдался.

— Это точно. Тяжелый денек.

— Бандитские делишки?

Она явно сказала это, чтобы развеселить его, и Энгель усмехнулся.

— Да, бандитские делишки, — ответил он. — Разыскиваю кое-что, принадлежавшее моему хозяину.

— Что-нибудь пропало?

— Пропало, украдено, исчезло. Найду — расскажу вам.

— Уж не из-за этого ли вы сегодня приезжали в похоронное бюро? Хотели там поискать?

Энгель решил не давать сколь-нибудь определенного ответа. Простенькая ложь — например, что он приезжал оплатить счет за Броди — помогла бы покончить с этим вопросом раз и навсегда. Но Энгель понимал, что она норовит вытянуть из него причину, по которой он искал встречи с Куртом Броком. Эта мысль позабавила Энгеля, и он решил прикинуться любезным дурачком, заставить Марго хорошенько потрудиться за ту лапшу, которую собирался ей навешать. Он сказал:

— Нет. Я обстряпывал самые разные бандитские делишки.

— Ах, так вот зачем вы туда приезжали!

— Я бы так не сказал. Послушайте, сегодня слишком хороший вечер, чтобы обсуждать похоронные бюро.