— Но как друзья, Ирвинг, как друзья. Когда мы разъедемся, вы с Ником можете ненавидеть друг друга еще сильнее, но не надо забывать, что с этого момента мы работаем вместе.

— Раньше мы всегда могли работать вместе, — сказал Баумхайлер, искоса взглянув на Ника, — несмотря на наши разногласия.

— Ирвинг, мы старые друзья и будем называть друг друга по именам.

Баумхайлер пожал тяжелыми плечами.

— Эдди, раз ты считаешь, что так будет лучше, то тогда конечно. А отвечая на... твой вопрос, Ник... я скажу, что очень не люблю поднимать лишний шум. Мне как-то не хочется, чтобы мне прислали повестку из государственной комиссии по правонарушениям. И совсем не хочется, чтобы меня, как в свое время Фрэнка Костелло, допрашивала комиссия Конгресса перед телекамерами. И уж вовсе не улыбается, если после этого моими делами серьезно заинтересуется федеральное налоговое управление. Сейчас другое время, мир изменился. Согласен, наши давние компаньоны не привыкли к шуму, однако и мирные граждане тоже. И если мы начнем стрельбу, то может статься, что сейчас они не такие терпеливые, как раньше. Так что я бы рекомендовал вести себя поосторожнее.

— Мирные граждане здесь ни при чем, Ирвинг, — вмешался Кэпп. — Никаких налетов со стрельбой, только бомбы, и ты это знаешь. У нас просто нет другого выбора.

— Удары, но тихие, — согласился Ник. — Но уж, конечно, не яд в чае.

Что-нибудь вроде свинцовой трубой по башке, а? Тихо, но не слишком, а, Ирвинг? Нам нужно, чтобы они знали, что мы идем.

— Просто я хотел, чтобы все были в курсе, что лично я не восхищаюсь сверхэнтузиазмом того типа, из-за которого наш друг Лепке угодил на электрический стул.

Неожиданно входная дверь приоткрылась, и один из шоферов, просунув внутрь голову, сказал:

— Там какая-то машина подъехала. На заднем сиденье хмырь, говорит, что у него есть разговор.

В комнате наступила тишина. Я оттолкнулся от стены и сказал:

— Пойду узнаю, что ему нужно.

Все смотрели мне вслед, но никто не произнес ни слова.

Это был шикарный черный «крайслер-империал», выглядевший так, словно бросал вызов окружавшим его «кадиллакам». Шофер был белый, пассажир — негр.

Он был одет в дорогой костюм от «Братьев Брукс», на запястье — тяжелые золотые часы, на среднем пальце левой руки — золотое обручальное кольцо. На вид — не больше тридцати. У него были маленькие усики, самодовольная улыбка и наблюдательный взгляд.

Окна машины закрывали плотные черные жалюзи, и только с той стороны, где он сидел, они были подняты. Когда я подошел к машине, он нажал на кнопку, и оконное стекло плавно опустилось. Оглядев меня с головы до ног, он сказал:

— Я от Эда Дженолезе с предложением к Энтони Кэппу.

— Ну что ж, посыльный, заходи в дом и выкладывай, с чем пожаловал.

Грациозно выскользнув из машины, он пошел за мной.

— Разве ты не будешь меня обыскивать? — спросил он. — А вдруг я вооружен?

— Даже если и так, что с того?

Мы поднялись на крыльцо, и у двери я обернулся.

— Как тебя зовут? Я должен тебя представить.

— Уильям Чивер.

— Принстон окончил?

— Извини, — он улыбнулся, — всего лишь Таскеги[6].

Я не ответил на его улыбку. Мы вошли в прихожую и, пройдя мимо кухни по коридору, вдоль которого с пистолетами на изготовку выстроились шоферы, оказались в зале, где ждали претенденты на «пирог». Остановившись у арки, я объявил:

— Мистер Уильям Чивер, выпускник Таскеги. С предложением от Эда Дженолезе.

Затем я сделал шаг в сторону и встал рядом с Кэппом.

Улыбка Чивера выглядела откровенно деланной и натянутой. Кивнув присутствующим и отметив про себя всех пятерых стоявших, он посмотрел на Кэппа.

— Энтони Кэпп?

— Обычно меня называют «Эдди», только ты не вздумай.

— Тогда мистер Кэпп. Как вы догадываетесь, меня послали, чтобы обсудить условия. Мои шефы...

— Ты имеешь в виду эту дешевку, Эда Дженолезе?

— Да, Эда Дженолезе. Он послал меня с предложением относительно...

— Нет! — сразу же заявил Кэпп.

— Одну секунду, Эдди, — вмешался Ник Ровито. — Давай послушаем, что он скажет.

— А мне плевать, что он скажет, — окрысился Кэпп. — Дженолезе и его шпана сидят на моей территории. Это все, что мне нужно знать.

— Что, нельзя его выслушать?

— Нет, нельзя. Слушай, Ник, пирог у них, верно? Есть только один пирог, и он у них. А теперь представь: был бы он у нас, и вдруг заявился бы этот бродяга и сказал бы, что его шефы тоже хотят кусочек, — что бы мы тогда сделали?

— Но он не у нас, — Ник пожал плечами. — В том-то все и дело.

— И они не дадут нам больше, чем мы бы дали им.

— Но поговорить-то мы можем, разве нет? — Ник развел руками.

— Конечно, Ник, можем, не спорю. А еще мы можем сходить в кино. Или почесать себе задницу. Есть уйма способов убить время.

— Не стоит на меня так наседать, Эдди.

Маленький Ирвинг Стайн вскочил на ноги.

— Дженолезе лучшего и придумать не мог! — возмущенно заявил он. Бросить на стол эту шестерку, — он указал на Чивера, — и посмотреть, какие карты будут выкладывать другие.

— Ладно, черт с ним, — кивнул Ник. — Эдди, ты прав.

— Отлично, — Кэпп осклабился и повернулся к Чиверу. — Ну, и какого черта ты все еще здесь торчишь? Ты получил ответ. Никаких соглашений.

— А почему бы нам не отправить его назад с медяками на глазах? предложил Маленький Ирвинг. — Тогда они поймут, что мы настроены серьезно.

— Не стоит, — Баумхайлер скривился. — Они уже и так это знают.

— Да брось ты! — не унимался тот. — У нас здесь свои порядки.

— Именно такой шум я и имел в виду, — буркнул Баумхайлер. — Я считаю, что это слишком опасно.

— Ты все понял, мозгляк? — прорычал Ровито Чиверу. — Тебе лучше двигать отсюда пошустрее!

Чивер открыл было рот, но Кэпп рявкнул: «Вон!» — и он, пожав плечами, кивнул и вышел, с трудом сдерживаясь, чтобы не побежать. Когда за ним закрылась дверь, кто-то с отвращением произнес:

— Дерьмо.

— А разве я вам не говорил, что они все такие? — подхватил Кэпп. Сдается мне, мы поделим этот пирог еще до того, как они успеют сообразить, что к чему. — Зажав в зубах сигару и раскурив ее, он с напором заговорил: Ребята, я считаю, что все это надо сделать на демократической основе. Что нам понадобится для начала, так это надежные исполнители. Причем много. И такие, которым можно доверять. Не такие дешевки, как этот черномазый, которые сразу побегут к Дженолезе, а ребята, умеющие управляться с оружием.

Понимаете?

— Ты задумал перераспределение территорий? — спросил Ник.

— Но не между нами, Ник, — заверил его Кэпп. — Мы будем работать, как всегда. У тебя будет Лонг-Айленд, Бруклин и Куинс, у Ирвинга — Джерси и Стейтен-Айленд, а у Маленького Ирвинга — Бронкс и Уэстчестер. И, разумеется, мы вчетвером управляем Манхэттеном. Все точно так, как мы решили, верно?

— Тогда к чему все эти разговоры насчет перераспределения?

— А ты забыл про разную мелочь внутри районов, Ник? Без этого не обойтись. Там полно ненадежных типов, которых мы должны заменить на своих людей, понимаешь?

— Ты прав, — кивнул Ник. — А вы, ребята, что на это скажете?

Все поддержали предложение Кэппа, и он продолжал:

— Хорошо, в таком случае давайте обсудим, с кого начать. И сколько нам понадобится денег, чтобы нанять первоклассных специалистов.

Несколько человек одновременно заговорили — об атлетических клубах, ветеранских организациях и так далее. Кэпп спокойно курил, пока трое его заместителей спорили со своими людьми.

Но мне было уже все равно, каким образом они будут отбивать свой пирог.

Я взял на кухне бутылку «Палаты лордов», спустился вниз, вытащил из своей комнаты складное кресло и отволок все это на пристань.

Холодный ветер гнал рябь по поверхности озера и заглушал возбужденные выкрики собравшихся, но меня от него защищала стена лодочного сарая. Небо было темное, а вода озера казалась еще темнее. Развалившись в кресле, я курил и сжимал бутылку, пока она не согрелась и не запотела у меня в руках.