– Да неужто, Кэсси? Ты бы послушала, как я разглагольствовал о том дне, когда к нам приезжал президент, и о том, как мы усмиряли беспорядки, разбив пару-тройку черепов. Я был просто великолепен.

– А тебе известен мягкий способ усмирения беспорядков?

– Нет, но предполагается, что мы достаточные профессионалы, чтобы не разговаривать с гражданскими так, как в раздевалке своего отделения.

– А я считаю, что офицер Морган выше любого из этих невероятно полезных, но и невероятно скучных телеполицейских, и не думаю, что можно разогнать толпу нежно, так что послушай меня и перестань терзаться. Ты только подумай, ведь очень скоро все эти проблемы перестанут для тебя существовать. Ты займешь настоящее, важное положение, и под твоим начальством будут работать люди.

– Должен признаться, я здорово возбуждаюсь, когда об этом думаю. Готов поспорить, что у меня найдутся такие способы улучшения системы безопасности, что этим парням с фабрики и не снились.

– Конечно, найдутся.

– Что бы я ни сделал, ты меня оправдываешь и одобряешь, – улыбнулся я. – Вот поэтому я и хочу сделать тебя своей дамой, несмотря на все твои недостатки.

– Что ж, ты мой Синий Рыцарь. А ты не знал, что ты рыцарь? Ты ведь бьешься за свою землю и кормишься с нее.

– Да, наверное, можно сказать, что я живу со своего участка, верно. Но, конечно, не очень-то много сражаюсь на турнирах.

– Просто дичь вспугиваешь?

– Да, за все время я спугнул пару тысяч раздолбонов.

– Значит, ты мой Синий Рыцарь.

– Нет, погоди, детка, – возразил я. – Если ты меня заарканишь, то получишь лишь бывшегорыцаря.

– Что это еще за «если»?

– Одно дело ходить вокруг меня на цыпочках, пока я вроде герой, но ведь когда я уйду в отставку, я им уже не буду.

– Бампер, – сказала она, коротко рассмеялась и поцеловала мне руку, совсем как Гленда. Вот уже вторая женщина целует мне сегодня руку, подумал я. – Меня не ослепляют символы власти. Тебе, и только тебе я целую руки. – Она сделала это снова, а я всегда думал, что когда женщина целует тебе руку, это уже чуть больше того, что способен вынести мужчина. – Ты получишь важную работу. Станешь начальником. Ты очень многое можешь предложить, особенно мне. Так много, что, может, мне следует это с кем-нибудь разделить.

– Я способен справиться только с одной женщиной зараз, детка.

– Помнишь Нэнси Воглер, с факультета английского языка?

– Да. Хочешь разделить меня с ней?

– Глупышка, – засмеялась она. – Нэнси со своим мужем женаты двенадцать лет, и у них нет детей. Несколько лет назад они решили взять в семью мальчика. Сейчас ему одиннадцать.

– Они его усыновили?

– Нет, не совсем. Они его приемные родители. – Голос Кэсси стал серьезен. – Она сказала мне, что ничто сделанное за всю жизнь не вознаградило их так, как решение стать приемными родителями. Нэнси говорила, что они едва не упустили настоящую жизнь, и поняли это лишь тогда, когда взяли мальчика.

Говоря, Кэсси словно изучала мое лицо. Не думала ли она о моеммальчике? Я упомянул о нем ей лишь один-единственный раз. Не о нем ли она хотела что-то узнать?

– Бампер, что ты скажешь, если и м ы станем приемными родителями после того, как поженимся и устроим свой дом? Не усыновляя ребенка, если ты этого не захочешь, а просто приемными родителями? И ты станешь для мальчика тем человеком, кому он станет подражать и у кого учиться.

– Ребенок! Ноя никогда не думал о семье!

– Я уже давно об этом думала, а поговорив с Нэнси и услышав о ее жизни, я подумала, как это будет чудесно и для нас с тобой. Мы пока что еще не старые, но когда через лет десять или пятнадцать собнял танемими, то у нас уже кто-то будет. Можешь считать, что я свихнулась, так, пожалуй, и есть, но мне хотелось бы, чтобы ты над этим поразмыслил.

Ее слова так потрясли меня, что мне просто никакой ответ не лез в голову. Я улыбнулся глупо, поцеловал ее в щеку и сказал:

– У меня смена кончается через пятнадцать минут. Пока, старушка.

И ушел.

Когда я подходил к лестнице, она улыбалась мне и помахала рукой. Кэсси казалась мне моложе и немного опечаленной. Забравшись в свою черно-белую, я почувствовал себя совсем паршиво. Проглотив две таблетки, я поехал на восток по Темпл-стрит, ругаясь каждый раз, когда кто-то пересекал мне дорогу в дорожной толчее. Мне все не верилось. Уволиться из Департамента после стольких лет службы и жениться – уже серьезная перемена в жизни, но еще и ребенок! Кэсси как-то спросила меня о моей бывшей жене – только один раз, вскоре после того, как мы начали встречаться. Я сказал ей, что развелся, а сын мой умер, и больше мы на эту тему не говорили. Она тоже никогда об этом не упоминала и никогда не говорила о детях.

Проклятье, подумал я, наверное, каждая баба в мире должна хоть раз в жизни родить, иначе она никогда не будет счастливой. Заезжая на стоянку в здании полицейского управления, я выбросил идею Кэсси из головы и завел машину на нижний уровень, где было темно и довольно прохладно, несмотря на весеннюю жару. Я заполнил журнал, собрал книжечки штрафных квитанций и отправился в офис, чтобы оставить там журнал, прежде чем сниму форму. Я никогда не выписываю штрафов автомобилистам, но тем не менее меня постоянно снабжают книжечками квитанций. Я арестовываю весьма много уголовников, и поэтому все помалкивают насчет того, что я никого не штрафую, но тем не менее постоянно подсовывают книжечки, а я с тем же постоянством возвращаю их. Наши конформисты, кажется, никогда не перестанут давать мне эти книжечки.

Положив журнал в корзину дневной смены, я немного поболтал с молодыми ребятами из ночной – им хотелось узнать, когда я на это лето перейду из дневной смены в ночную. Они тоже знали мой образ жизни. Я просто не выношу, когда все проявляют подобную осведомленность. Самые удачливые грабители и взломщики – как раз те, кто меняет стиль своей работы. Они не дают тебе возможности следить за своими перемещениями, когда ты втыкаешь в карту маленькие разноцветные флажки, и это напоминало мне о хитром старом копе по имени Нэйлс Гроган, который работал на Хилл-стрит.

Лет пятнадцать назад его начал шпынять сопливый лейтенант по фамилии Уолл. Он нами тогда командовал и заимел привычку на каждой вечерней перекличке наступать нам на хвост за то, что мы ловим мало взломщиков. Уолл вбил себе это в голову потому, что на карте всегда было вколото много булавок с красными флажками, означающими ночную кражу со взломом, особенно в районе участка Грогана. Гроган всегда говорил мне, что по его мнению Уолл никогда не читал отчетов о взломах и вообще понятия не имел о реальной обстановке. Так вот, Нэйлс стал понемногу подменять булавки перед перекличкой, вытаскивая их со своего участка и втыкая на восточной стороне. Через пару недель подобной деятельности Уолл объявил на разводе, что Гроган провернул огромную работу по пресечению на своем участке краж со взломом и перенес критику на тех парней, что патрулировали в восточных районах. Кроме меня никто не знал, что проделывает Гроган, и мы от души веселились до тех пор, пока Гроган не перестарался и не переколол все булавки, а лейтенант Уолл попросил капитана вызвать на подмогу патрульных из полиции Метро. Подлог в конце концов обнаружился, когда никто не смог отыскать рапортов о преступлениях, совершенных по адресам, где были вколоты булавки.

Уолла перевели на утреннюю смену возле тюрьмы «Линкольн Хайтс» – самое паршивое, что у нас тогда имелось. Через пару лет он уволился в отставку. Нэйлса Грогана так и не разоблачили, но я уверен, Уолл знал, кто подложил ему свинью. Нэйлс – еще один из тех, кто прожил всего лишь несколько лет после выхода в отставку. Он застрелился. Когда я вспомнил об этом, у меня по коже пробежали мурашки. Я тут же прогнал подобные мысли и вошел в раздевалку, снял мундир и переоделся в спортивный пиджак в «елочку», широкие серые брюки и лимонно-желтую рубашку без галстука.

Перед уходом я воткнул в розетку бритву и немного поскоблился. В раздевалке все еще было несколько ребят. Один из них – амбициозный молодой книжный червь по фамилии Уилсон, который, как и обычно, переодеваясь в штатское, сидел на скамейке и читал. Три или четыре вечера в неделю он ходит на занятия в колледж и постоянно таскает месте с записной книжкой полицейского какой-нибудь учебник. И в комнате отдыха, и в кафетерии наверху. Я и сам люблю почитать, но не могу себе представить, как можно читать по обязанности.