— Итак? — спросил тем временем юный господин, н(сводя с нее глаз. — Чего же ты молчишь? Ты что, язык проглотила?

«Я с удовольствием отрезала бы твой собственный язык; скормила его этому огромному псу», — подумала девушка Тем не менее что-то надо было сказать, и она, подняв и юношу взгляд, произнесла: — Да, перед тобой леди Беатрис.

Голос ее прозвучал холодно, а глаза выражали такое пренебрежение, что можно было подумать, будто перед ней и отпрыск знатной фамилии, а какое-нибудь ничтожное насекомое.

— Стало быть, ты леди Беатрис, — повторил юнец с непередаваемой издевкой, платя ей той же монетой. — А кол так, присоединяйся к нам. — Тут он сделал щирокий жес рукой, указывая на собравшихся в зале людей.

Не удостоив его и словом, Линии тем не менее повернулась лицом к собравшимся. За исключением посланцев вражьей стороны, все в зале хранили на лицах угрюмое выражение. Хотя крестьян уже вытолкали в шею, челядь все еще находилась здесь, сгрудившись позади хозяина.

Отец посмотрел на Линни странным взглядом, смысла которого она не сумела разгадать. Что заключалось в нем? Горечь поражения? Надежда? «Как он постарел», — ни с того ни с сего вдруг подумала девушка. Эдгар в этот момент и в самом деле выглядел куда старше своих лет — чуть ли не старше своей матери.

Леди Хэрриет тоже во все глаза смотрела на девушку, но понять ее оказалось значительно проще. Старуха пребывала в печали по поводу случившегося с ее семейством, но при этом всем своим видом выражала гордость за внучку. Она вздернула подбородок — мол, смотри веселее, дорогая Беатрис, не теряй достоинства, — и Линии, приняв этот молчаливый знак, ответила ей таким же движением головы.

«Сработало! Она тоже думает, что я — Беатрис. Они все так думают!» — возликовала Линии, и сознание этого больше, чем что-либо другое, наполнило ее сердце мужеством. Она приложит все силы, чтобы близкие гордились ею.

Высоко подняв голову, она двинулась через зал, сознавая, что сейчас за ней следят все — и свои, и чужие. Но сама смотрела только на бабку, набираясь от нее уверенности и сил. Конечно, старуха — существо вздорное и суеверное, но мужества в ней достанет и на десятерых мужчин. И она, Линни, тоже будет такой же мужественной.

— Милорд, — произнес молодой человек с собакой, обращаясь к высокому рыцарю, с которым он разговаривал перед тем, как в зале появилась Линни, — позволь представить тебе леди Беатрис де Валькур. И с прежней своей ухмылкой обратился к Линни: — Перед тобой, женщина, Экстон де ла Мансе — сын Аллена де ла Мансе. Он прибыл в Мейденстонский замок, чтобы восстановить свои законные права владельца этих мест.

Владельца этих мест? Расширившимися от изумления глазами Линии посмотрела на высокого рыцаря. Так вот кто, стало быть, сделается хозяином Мейденстона? Вовсе не тот несносный юнец. Настроение Линни ухудшилось еще больше. Экстон де ла Мансе был настоящим воином, о чем свидетельствовали висевший у него на поясе длинный меч и жесткое выражение лица, в котором даже самый снисходительный наблюдатель не увидел бы и капли жалости к побежденным. Господь, конечно, милостив, но этот господин ^ никак не походил на его посланца.

Внешность его почти не отличалась от внешности стоявших рядом с ним товарищей по оружию, тем не менее именно его — холодный и оценивающий — взгляд она прежде всего ощутила на себе, хотя на нее смотрели все рыцари из окружения милорда. О боже, какими же ледяными были его серые глаза. И взгляд его был не менее тверд, чем камни из стен Мейденстонского замка. Он исследовал ее чрезвычайно тщательно, изучал с ног до головы, но не проявлял при этом никаких эмоций. Линии знала, что может означать подобный взгляд, и вспыхнула. К счастью, именно этот взгляд заставил ее ощутить прилив ненависти к захватчикам.

— Леди Беатрис? Твоя дочь? — вопрос был обращен к ее отцу. — Да, Беатрис-моя дочь…

— И незамужняя, как я понимаю? — перебил его де ла Мансе, понизив голос. Хотя говорил он негромко, его рокочущий баритон далеко разносился по залу, и слова милорд; с расслышали все. После этого внимание собравшихся с новой силой устремилось к несчастной Линни,

На вопрос де ла Мансе так никто и не ответил. Впрочем милорд воспринял молчание как ответ, причем ответ утвердительный. Об этом можно было судить по ухмылке юнца с который в очередной раз осклабился до самых ушей.

«Он скорее всего и есть младший брат», — подумала Линни, предпочитая смотреть на эту улыбающуюся физиономию, нежели налицо несокрушимого воителя. Она чувство вала, что главный враг ее — Экстон, а никак не этот парень.

Высокий рыцарь мог лишь по одной причине справиться о ее семейном статусе. По спине Липни пробежал холодок страха, но она постаралась это скрыть.

— Прошу извинить меня, сэр, но мне необходимо выяснить, как чувствует себя мой брат. С вашего позволения..-холодно добавила она в надежде, что ее тон скроет овладевшую ее душой панику. Экстон спрашивает, замужем ли она потому что собирается выдать ее замуж! То есть, конечно, не ее, а Беатрис. А за кого, спрашивается? И тут ответ тоже не вызывал сомнения — он собирался жениться на ней сам!

Милорд не удосужился ответить ей. Он лишь пожал плечами, повернулся к ней спиной и возобновил прерванную ее появлением беседу с Эдгаром де Валькуром.

Нет, каков наглец! И какой невоспитанный — повернулся к даме спиной… Впрочем, Линни была даже рада, что де ла Мансе избавил ее от своего внимания. До того рада, что не сразу нашла в себе силы уйти. Чтобы почерпнуть уверенности, она перевела взгляд на леди Хэрриет, но это ничего ей не дало. Старуха замкнулась в себе, как и Эдгар, и безучастно смотрела поверх головы девушки…

Естественно, старая женщина, как и все присутствующие в зале, знала, что может означать вопрос Экстона, и ее пустой взгляд подтвердил страхи Линни как нельзя лучше. Этот человек и в самом деле собирался жениться на Беатрис. Экстон, победитель Мейнарда и союзник Генриха, собирался взять в жены Беатрис, дочь Эдгара де Валькура, чтобы тем самым сделать свои права на поместье и замок Мейденстон еще более весомыми.

Линни двинулась наконец из зала, только когда Норма с силой потянула ее за рукав. Под взглядами зевак они пересекли холл и прошли через дверь, ведущую в лазарет. Только теперь, когда за ними захлопнулась окованная железными полосами дверь и они с Нормой оказались в сравнительной безопасности, Линни позволила себе как следует обдумать случившееся.

Итак, милорд Экстон намеревался на ней жениться. То есть, конечно, не на ней, а на Беатрис. Слава Христу, что она — не настоящая Беатрис! Радость, однако, мгновенно сменилась чувством вины. Бедненькая Беатрис!

— Что же нам взять отсюда? — спросила Норма. — Непременно подорожнике — ну и камфору, конечно.

Линни попыталась отогнать с новой силой навалившиеся на нее страхи — и за себя, и за сестру.

— Правильно, еще надо прихватить кору ивы и мазь из липового цвета, которая очищает раны. И, может быть, успокаивающую настойку из ландыша. Пригодится и настой из пастушьей сумки, чтобы обмыть раны.

Они быстро разобрались в многообразии баночек и флаконов и принялись нагружать корзинку всем необходимым. Линии при этом старалась не пропустить ничего из того, что ей могло понадобиться. Она не позабыла прихватить иглу и суровые нитки на случай, если понадобится зашивать раны, брата. Привычные запахи трав и какая-то деятельность помогли ей немного успокоиться и привести в порядок рас-1 строенные чувства.

К сожалению, они не могли задерживаться в тишине лазарета. Хотя весь ее привычный мир рушился, Линии понимала, что от жизни ей не отмахнуться, надо идти к брату, окруженному толпой неприятельских солдат. Она перевяжет раны Мейнарда, а потом вернется к сестре и обсудит с Беатрис грядущие изменения в ее судьбе.

Мейнарда они с Нормой нашли в углу караульного помещения. Он лежал на жестком соломенном тюфяке, брошен ном на голый пол. Рядом с ним было двое — его оруженосец и конюх. Мальчик, правда, уже успел раздобыть воды и принес ее в караулку, а конюх разрезал кинжалом одежду и осмотрел раны. Но больше ничего для своего молодого господина они сделать не могли.