Перед ней открывался ход во внутренний дворик, откуда другая лестница вела на стену, туда, где можно было прогуляться между каменными зубцами, не привлекая к себе внимания. Если подняться на стену и подставить лицо ветру, то южно обрести спокойствие — без него ничего толком не придумаешь.

Во дворике кипела привычная размеренная жизнь. Казалось, захват замка де ла Мансе ничего не изменил в ней. Три рыцаря упражнялись в пешем бою на мечах в дальнем углу, для того предназначенном. Двое подростков тащили в кухню тяжелую корзину. Собака бешено лаяла на унылого, понурого пони, влекшего за собой повозку, нагруженную провиантом. Погонщик, в свою очередь, орал на собаку и угрожающе пощелкивал кнутом. Обычная будничная сцена, но сегодня она казалась Линни какой-то нереальной.

Она выскользнула во двор и направилась к лестнице, выходившей на крепостную стену, стараясь не привлекать к себе внимания. Будь Линни в собственном одеянии, это не составило бы труда. Но в роскошном шелковом платье Беатрис, в котором она венчалась, это было непросто. Все же ей удалось беспрепятственно пересечь двор, но, когда Линни подошла к стене, во дворике стихли все разговоры и взгляды слуг и людей Экстона устремились к ней.

Господи, неужели ей не удастся больше бывать в одиночестве? Надо сказать, что и прежде такие минуты выпадали ей не слишком часто, но теперь… Теперь за ней будут следить постоянно, а это куда хуже обыкновенного человеческого невнимания.

Линни обнаружила уединенное местечко на стыке южной и западной стен, образовывавших бастион с амбразурой — защищенное со всех сторон укрытие, в котором могло поместиться разом не более двух человек. Она присела на край каменной кладки и, обхватив руками колени, устремила взор на зеленый простор, граничивший где-то на юге с морем.

Кругом, сколько хватало глаз, простирались возделанный поля и густые дубравы, а над ее головой нависали низкие тяжелые облака. Перед Линни лежал огромный неведомый ей мир. Тем не менее, эти широкие просторы не пугали ее, а казались куда более безопасными, нежели замкнутый мирок, в котором она сейчас обитала.

Линни закрыла глаза и опустила голову на колени. Хоть плакать она не собиралась, слезы сами нашли дорогу и заструились у нее по щекам. Как же быть ей дальше? Как жить? Ответ был очевиден. Она должна продолжать играть в новую на себя роль и дожидаться возвращения настоящей Беатрис.

Да, но в состоянии ли она это делать? Особенно сейчас когда Экстон де ла Мансе выпустил на волю демона ее чувственности. Как ей жить дальше, когда проклятые цепочки каждую минуту напоминали ей о том, что он проделывал с нею в спальне? Даже сейчас она чувствовала прикосновение металла и рубинов, хотя сидела неподвижно, слившись в одно целое с каменной стеной бастиона.

Но стоило ей шевельнуться, как цепочки приходили движение и…

Линни вскрикнула и подняла голову. Это был не сон — перед ней стоял Экстон де ла Мансе собственной персоной и касался рукой того самого места, куда не так давно прилаживал свои подарки.

Их взгляды встретились, и Линни поняла, что он собирается овладеть ею прямо здесь, в тесном пространстве бастиона, не откладывая дела ни на минуту.

Сердце с силой забилось у нее в груди, поскольку страх, стыд и желание разом предъявили на нее свои права. И что самое худшее, верх стало одерживать желание…

Экстон не отрываясь смотрел на порозовевшее, немного отрешенное лицо своей жены. Ее глаза были наполнены страхом, но одновременно в них отражались сжигавшие ее чувства. Рот был приоткрыт, и из уст вырывалось неровное, возбужденное дыхание.

Все было точно так же, как прошлой ночью, когда он возлежал рядом с ней.

Он обнаружил ее укрытие потому, что кто-то из часовых видел, как его супруга поднималась на башню, и указал ему, где ее искать. Интересно, заметил ли кто-нибудь из его окружения, до какой степени ему не терпелось до нее добраться? Ведь он, Экстон, хотел все сделать иначе — обнаружив, где она скрывается, громким голосом, так, чтобы все видели и слышали его, потребовать от жены, чтобы она немедленно вернулась в брачные покои. По какой-то странной причине ему требовалось во всеуслышание заявить свои права на эту женщину. Он испытывал желание публично ее приструнить и дать понять своим людям, что он владеет ею столь же безраздельно, как и всем, что находится в замке и деревеньке Мейденстон.

Но он никак не ожидал, что застанет ее склонившейся в глубокой задумчивости у амбразуры бастиона, под которым тускло отсвечивали мутные воды крепостного рва.

Эта ее отстраненность нанесла его гордости сокрушительный удар. Разве он не сделал все, что было в его силах, дабы научить ее извлекать удовольствие из физической любви. Ведь он собственными ушами слышал стоны страсти и разбуженной им чувственности, которые она издавала, изнывая от счастья в его объятиях.

Какое, в самом деле, право имела она отдаляться от него после того, что между ними было?

Экстон был очень сердит на нее — даже когда задирал ей юбки. Он сердился на нее за видимое отсутствие преданности, но равным образом гневался он и на себя — за то, что был настолько глуп, ожидая этой самой преданности от дочери Эдгара де Валькура.

Когда Линни попыталась воспротивиться его воле и привести свое платье в порядок, он остановил ее коротким резким приказом: — Не смей!

Линни подняла на него глаза. Сейчас она напоминала загнанное существо, оказавшееся во власти опытного, безжалостного охотника. Вокруг нее были стены бастиона, над головой — низкое, свинцовое небо, а перед ней — грозный муж, который пришел заявить на нее свои права и взять у нее то, что ему было нужно.

Экстон снова потянул вверх тяжелые юбки, открывая взгляду ее прелестные округлости и длинные, безупречно стройные ноги. А ведь поначалу он хотел взять ее за руку и отвести в опочивальню. Или овладеть ею в маленьком садике, где высаживали лечебные растения. Впрочем, предаваться с ней любви здесь, в бастионе, было куда приятнее, чем где-нибудь в саду. Здесь их никто не увидит, зато люди начнут шептаться, придумывая то, чего не было и в помине. Важно, что кое-кто из замковой челяди, сохранявший в душе преданность своим прежним хозяевам, поймет, что дочь де Валькура принадлежит новому лорду и душой, и телом и готова ублажать его, где ему только вздумается.

Экстон склонился над ней, едва сдерживая нетерпение — уж очень ему хотелось поскорее утолить страсть, сжигавшую его, заставлявшую забыть обо всем на свете.

— Не надо! Не здесь! — взмолилась она, пытаясь остановить его руку, которая уверенно двинулась вверх по ее ляжке. — Я пойду с тобой в спальню. Я пойду с тобой куда угодно, только не делай этого здесь… Я пришла сюда только потому, что мне захотелось хоть немного побыть в одиночестве…

— Почему ты ищешь одиночества? Разве ты со мной несчастлива? Но даже если и так, я научу тебя, как быть счастливой. Жена Экстона дела Мансе не должна испытывать печаль, находясь под одной крышей с мужем.

Услышав его слова, она содрогнулась, и на ее глаза снова набежали слезы. Это вызвало у Экстона раздражение. Если бы он грубо с ней обращался, это еще можно было понять. Но ведь он был чуток к ней и внимателен, на что не способен ни один из известных ему мужчин.

Экстон продолжил свою бесстыдную ласку, не обращая внимание на краску стыда на лице жены. Он заставит эту женщину позабыть о слезах, чего бы это ему ни стоило. Уж он-то, Экстон, знает, как успокоить и ублажить женщину. Скоро ее стенания сменятся стонами удовлетворенной чувственности!

Палец Экстона скользнул в ее нежные недра. И сразу же, к своей радости, услышал ее приглушенный вскрик. Он принялся действовать пальцем, действуя в ровном, неспешном ритме, но постепенно его убыстряя. Делал он это до тех пор, пока мышцы ее не расслабились окончательно, что могло означать одно: сопротивление ее сломлено.

Когда Линни откинула назад голову и принялась затуманившимися от страсти глазами отыскивать его взгляд, он ощутил в паху такое возбуждение, что едва не застонал сам. Оказывается, таким образом она может причинять ему боль? Но нет, это очень легко обратить против нее. Экстон коснулся пальцем крохотного бутона плоти, который имел над ней такую власть, Линни затрепетала. Да. Можно начинать. Она готова. Словно в подтверждение его мыслей, она издала громкий стон, и Экстон навис над ней, ухватившись за край каменного парапета. Она снова вскрикнула и обмякла, и Экстон вынужден был подхватить ее за талию. В порыве страсти Линни не заметила, как оказалась на самом краю крепостной стены. Спасая жену от падения, Экстон рванулся вперед, совершенно позабыв о том, что еще секунду назад был готов овладеть женою. Его чувствительная плоть при соприкосновении с каменным парапетом тут же напомнила ему об этом.