– Вот именно, – с презрением воскликнул Великий Магистр, и его усы задрожали от гнева. – Филипп поссорился с Ричардом Английским: он, видите ли, ревнует. Я даже подозреваю, что оба они завидуют друг другу. Ричард – теперь единственная наша надежда. Он отличный полководец, и с ним большая армия.

– А король? – спросил Филипп.

– Ги Лузиньянский? Теперь его вряд ли можно назвать королем. Трон захватил маркиз Конрад Монферратский. Иерусалимские сеньоры благоволят к нему. Лузиньян потерял доверие баронов после поражения при Хиттине.

Филипп горько усмехнулся. Этот маленький человечек, сидящий напротив него, как раз и был одним из тех, чьего совета послушался бедный король, решив объявить тот злополучный поход на Тивериаду.

– А вы на чьей стороне, сир Филипп? – спросил его Роджер де Мулине.

Филипп поднял на него удивленный взор. Ему показалось, что в этом вопросе, кроме простого интереса, он уловил еще кое-какие нотки.

– А разве это имеет какое-то значение? – заинтригованный, спросил он.

– Это имеет очень большое значение, сир Филипп. С того момента, как вас захватили в плен, в Святой земле произошли огромные перемены, да будет вам известно, а также перестановки в составе двора его величества. Вы забываете, что теперь вы, после смерти вашего отца сира Хьюго, – барон королевства Иерусалимского. И вы сеньор Бланш-Гарде и Монгиссарда.

– Монгиссарда?! – воскликнул удивленный Филипп.

– Конечно. Ведь вы единственный наследник Грандмеснилов, поэтому вы становитесь владельцем одного из крупнейших поместий в королевстве.

– И оба поместья в руках сарацин, – резко сказал Филипп. Он вспомнил о своем отце, о Джосселине и о постоянно ворчливом, но часто и веселом сире Фульке.

– Это ненадолго, сир Филипп. Королевство скоро снова будет в наших руках. У вас много друзей и поклонников. Кстати, можете причислить к ним и меня. Кроме того, Бальян де Ибелин, например, или сам Ги Лузиньянский. К тому же за вами готово последовать все молодое поколение баронов.

Филипп вышел из апартаментов, одолеваемый невеселыми мыслями. Нравится это ему или нет, но ему, кажется, придется сыграть определенную роль в раздираемой склоками и интригами политике, царившей в Святой земле. И он уже начинал видеть все признаки начинавшейся вокруг его имени борьбы. «Разгром королевства после поражения при Хиттине преподал баронам хороший урок», – думал он. Нет никаких сомнений в том, что именно постоянные раздоры среди баронов послужили причиной этой трагедии. Но теперь положение обстояло еще хуже, если верить словам главного госпитальера.

Вместе с Жильбером он провел неделю в замке Крэк. Потом они должны были отправиться с сильным отрядом в Акру, чтобы принять участие в намечающемся крестовом походе от лица Великого Магистра.

В полдень, до того, как отправиться в путь, Филипп с интересом наблюдал за тренировочными поединками во внутреннем дворе замка. День выдался жаркий, но поднявшийся сильный холодный ветер дул ровно, не ослабевая, и поэтому было не особенно душно. Филипп стоял, облокотившись о парапет крепостной стены; прямо под ним расстилались, словно нарисованные на карте, холмы и равнины.

Он с грустью и с невольным содроганием вспоминал гибель слуги Старца Горы, спрыгнувшего по повелению господина в пропасть с похожего парапета, когда заметил направлявшегося к нему Великого Магистра госпитальеров.

– Сир Филипп, – обратился к нему Великий Магистр ордена Госпиталя Святого Иоанна, по своему обыкновению, сразу переходя к делу. – Мне нужно еще раз серьезно поговорить с вами, прежде чем вы покинете замок. Почему вы не хотите вступить в наш орден?

Он протестующе вытянул руку вперед, заметив удивленный взгляд Филиппа.

– Нет, сначала послушайте, что я вам скажу. Вы как раз такой рыцарь, каких нам очень не хватает среди госпитальеров. У вас богатый опыт жизни в Леванте. Вы свободно говорите и пишете по-арабски. Вы изучили мусульман так, как никто в Святой земле. Вы происходите из благороднейшего рода и, несомненно, являетесь одним из самых доблестных воинов нашего королевства.

Филипп, облокотившись о парапет, смотрел на убегающие вниз стены и на чернеющую под ними яму рва. Всего неделю назад он стоял на такой же стене и выслушивал предложения другого человека, облеченного властью, Старца Горы. Филипп ухмыльнулся про себя, подумав, что бы мог сказать Великий Магистр, если бы знал о его встрече с предводителем ассасинов.

– Вы быстро пойдете вверх, если вступите в наш орден, – продолжал убеждать его главный иоаннит. – Я гляжу в будущее, сир Филипп. Я вижу, вы сможете стать Великим Магистром госпитальеров.

Услышав последние слова, Филипп резко повернулся к своему собеседнику:

– Вы преувеличиваете, мессир, – сказал он.

– Можете мне поверить, нет, – настаивал сир Роджер. – Я долгое время наблюдал за вами. Чтобы стать Великим Магистром, знаете ли, нужно нечто большее, чем умение сидеть на лошади и орудовать мечом. Наш орден очень богат. Мы владеем поместьями, замками, нам принадлежат земли по всему христианскому миру. Вы обладаете всеми качествами, чтобы занять этот пост. Я почти никогда не ошибаюсь в людях. Мне часто приходилось принимать решения именно на основе собственного суждения о человеке. И я не ошибался. Подумайте об этом, сир Филипп. Когда прибудете в Акру, дайте мне знать о своем решении.

Филипп, не удержавшись, тихонько присвистнул, когда снова остался один на стене. Великий Магистр госпитальеров! Сиру Роджеру совсем не нужно было объяснять ему, что значит занимать такой пост. Богатство ордена не поддавалось исчислению, влияние в христианском мире было поистине огромно. По сути дела, орден представлял собой целое государство без территориальных границ. И Великий Магистр был королем этого мощного государства.

Жильбер собирал свои новые пожитки, когда к нему в комнату вошел Филипп.

– Эта старая лиса подбиралась к тебе, Филипп? – спросил Жильбер.

– Откуда ты знаешь?

– Мне сказал Хью де Каймонт. Они все надеются, что ты вступишь в их орден. Ты ведь не собираешься так поступить, правда?

– Не думаю. Но мне пока не нужно ничего решать. Подожду, пока мы прибудем в Акру. Прежде мне нужно кое с кем увидеться.

– И с кем же? – с любопытством спросил Жильбер.

– С Ричардом Английским, – ответил Филипп.

Филипп не был в Сен-Жан д'Акре вот уже четыре года. Первое, о чем он подумал, въезжая в город с севера с отрядом рыцарей-госпитальеров, было то, что порт почти не изменился с тех пор, как он видел его в последний раз.

Сен-Жан д'Акр всегда оставался шумным портовым городом, но никогда Филипп не видел здесь такого скопления народа. Теперь здесь были сосредоточены все военные ресурсы христианской армии. Сотни людей суетились у белокаменных стен и рва, восстанавливая их со времени последней осады. Солдаты разных национальностей слонялись без дела по узким улочкам; снаружи городской стены яблоку негде было упасть от расставленных там палаток и шатров, длинных рядов коновязей, целого леса копий и знамен с родовыми гербами рыцарей и баронов, съехавшихся сюда со всех уголков христианского мира Запада.

В Акру прибыло огромное количество различных судов. В открывающемся из бухты заливе бок о бок расположились пришвартованные торговые суда, вокруг которых сновали шлюпки, выгружающие на берег вереницы людей, прижимающих к груди свертки и дорожные сумки со своим добром.

Филипп при виде этой оживленной картины почувствовал, как необъяснимая радость, несмотря на мрачные прогнозы Великого Магистра, вливается в его сердце. Но вместе с тем его терзали печальные мысли о том, что сейчас, когда в этом порту оказались сконцентрированы все силы христиан и наступил подходящий момент для решительного броска в глубь страны, нет должного единства среди баронов. Филипп скоро узнал, сколько драгоценного времени терялось на проволочки, вызванные внутренними склоками и ленью всех этих владетельных графов, герцогов и даже королей, в подготовке и переправке армии из Европы на Восток. И даже теперь, когда Акра оказался у них в руках и необходимо было продвигаться дальше, в центр Святой земли, Филипп Французский вместе со своей армией собирался покинуть порт и вернуться на родину из-за глупой зависти к Ричарду; а Ричард в это время, все еще не оставивший намерение двигаться походом на Иерусалим, задерживался в Акре, увлекшись детскими интригами баронов Леванта, не желая признать права нового кандидата на трон более не существовавшего королевства. Королевства, которое никогда не возвратится к жизни, пока влиятельные сеньоры не прекратят поддаваться низменному чувству зависти и не сплотят свои ряды для борьбы с иноверцами.