Остальных широкое водное пространство восхищало всего-навсего своей красотой.

В сердце Каспара забрезжила надежда, что здесь наконец-то его странствие подойдет к концу. Морригвэн послала его на восток, и вот он достиг самых восточных пределов Торра-Альты. Внизу мерцали огоньки прибрежной деревушки, и юноша мечтал, что там они найдут помощь… и Некронд.

Но это оказались огоньки сторожевой башни на утесе. Когда путники подошли к ней достаточно близко, то увидели россыпь других огней, еще ниже: светились окошки домов и огоньки на мачтах кораблей, стоявших на якоре за пределами бухты. Каспар слез с плеч Перрена, чтобы взглянуть с обрыва на деревню, раскинувшуюся внизу, и понял – что-то здесь не так. По всей линии побережья дымили огни на маяках.

– Тебе лучше закрыть чем-нибудь лицо и руки, – обратился юноша к горовику, чья серая складчатая кожа походила на камень. – Мы скажем людям, что ты переболел оспой, но прикрыться все-таки надо. Иначе народ испугается.

Они остановились, и Урсула разорвала кусок ткани, чтобы сделать Перрену повязки. Она тщательно замотала его ноздреватое темное лицо и руки, оставив открытыми только глаза. Когда с маскировкой было покончено, на плечи горовику накинули меховой плащ Каспара, который скрадывал странности его здоровенной фигуры. В это время Папоротник тщательно обнюхивал сухую траву на верхних уступах.

– Волк! – неожиданно взвизгнул он как сумасшедший. – Он тут! Я чую его запах!

От сторожевой башни к ним уже спешили вооруженные люди.

– Вот они, – указал на Каспара и его друзей крепкий мужчина. – Те самые. Вон тот – труп трупом, просто вылитая утопшая старуха Греб.

В лицо Каспара было нацелено сразу несколько багров и разделочных ножей.

Староста Моевкиной Бухты подозрительно прищурился.

– Баронский сын, говоришь? И что же делает господин баронский сын в компании таких оборванцев? – Взгляд его брезгливо пробежал по лицу Перрена, замотанному тряпками, и староста что-то пробормотал насчет заразной оспы. Потом ткнул пальцем в Папоротника. – Да еще и гном какой-то.

– Я не гном, – обиженно отозвался лёсик, но Перрен пихнул его, заставляя молчать.

– В последнее время появляется много странного народа, – продолжал староста, постукивая своим посохом Каспара по плечу. – Последний, кто нас навещал, был шикарно одетый малый, самый настоящий дворянин на вид, настоящее не придумаешь. Он нам оставил добрые денежки, чтобы мы не упустили шайку оборванцев вроде вас. Сказал – они спустятся с гор. Разбойники, изгои, которых барон разыскивает за предательство. Приказал задержать, когда появятся.

Он повернулся к своим людям:

– Ну что, парни, кому мы больше верим – этому хромому бродяге, шныряющему в горах с каким-то отребьем, или приличному господину в красном плаще и с тугим кошельком на поясе? Кто из них сын нашего доброго барона?

Посох старосты уперся Каспару в грудь.

– На вид ты сущий разбойник. А твой конь! Ни один знатный торра-альтанец не запустит свою лошадь до такого состояния. Он же хромой!

Каспар хотел было объяснить, что конь хромает из-за раны, полученной в недавней схватке, но находился в слишком большом замешательстве. В кои-то веки он жалел, что рядом нет Халя. Голова Каспара кружилась, мысли разбредались, нога пульсировала болью. Он ужасно устал объяснять, что он – тот, кто он есть, и все равно никто не верил. Вот если бы здесь был Халь…

Как и отец Каспара, Халь просто воплощал собой дворянскую надменность, какая бы на нем ни оказалась одежда. И рана только добавила бы ему убедительности… Каспар никогда не понимал, почему Халь все время ноет, что без полных доспехов никто не принимает его всерьез. Это была сущая ерунда.

Он тоскливо смотрел на крючковатый нос старосты и молчал, а Трог сновал у мужланов под ногами, обнюхивая их сапоги. Староста постучал посохом по полу и указал им на дорогу к деревне.

– Пока мы это дело не выясним, вам всем придется пойти с нами.

Конвоируемые вооруженными людьми, они могли только подчиниться. Их повели к деревне, то и дело тыча в спины и понукая. Каспар не мог идти быстро и опирался на руку Перрена. Наконец все подошли к освещенному пятачку перед трактиром под названием «Голодный рыбак», стоявшему на самом берегу. Двери его были широко открыты, вокруг толпился народ.

Похоже, здесь собралась вся деревня. Вместо того чтобы дружно пропивать свою награду, люди что-то горячо обсуждали – кажется, какие-то недавние события. В толпе выделялся здоровяк лет тридцати с широкой белозубой усмешкой. Даже прибытие отряда с пленниками не отвлекло всеобщего внимания от его рассказа.

– Ну да, прямо на борту. В старину Дерри вселился какой-то демон, а может, это эль ему ударил в голову – но он в самом деле так и набросился на нашу пассажирку! Я хотел его урезонить, но он и на меня навалился, и дрался как сумасшедший – так что мне пришлось его выкинуть за борт! Я думал, он освежится и придет в себя, а он возьми да и пойди ко дну, да так быстро – мы не успели его вытянуть. А бедная старуха Греб! Мы ее выловили возле самых Русалочьих Врат, мертвую и раздутую – при том что эта самая Греб крутилась на причале, когда мы отплывали, я своими глазами видел.

– Это все новолуние! Никогда нельзя выходить в море в эти дни, – вмешалась какая-то бабка. – Такие беды никогда не случаются под доброй луной.

Наконец селяне поняли, что происходит что-то еще, и начали оборачиваться на Каспара и его друзей. Толпа стремительно окружила их. Старый рыбак торжественно заявил:

– Ну вот, нас же предупреждали о шайке разбойников. Попались, негодяи! За последние три дня у нас спятил Дерри и потонула старая Греб. Надо бы вывезти этих подлецов в море, за Русалочьи Врата, да каждому – по камню на шею, пока они еще что-нибудь не натворили.

– Я сын барона Бранвульфа, – прохрипел Каспар. – Троньте меня – и отец вам отомстит!

Староста недоуменно покачал головой, разглядывая носки своих начищенных сапог, потом искоса взглянул на Каспара.

– Может, нам и не стоит торопиться, а то самим же хуже будет. Если ты в самом деле тот, за кого себя выдаешь, докажи это.

Каспар вытянул руку с кольцом-печаткой, но вилланы смотрели без особого воодушевления. Любой кабалланский дворянин сразу узнал бы рисунок на кольце, но этим неотесанным мужикам переплетение линий ничего не говорило.

– Ну, красивая штучка, нечего сказать, – высказался один из них. – Но может, она вообще оловянная. Или ты ее стащил где-нибудь.

– Как же я должен доказывать? – отчаянно спросил Каспар.

Он не понимал, как вообще допустил такое унижение. Нога его болела, голова кружилась, и никак не получалось придумать что-то убедительное. Что заставит этих болванов поверить?

Деревенский староста долго смотрел на Каспара и пятерых его спутников.

– Никогда в жизни не встречал такого странного народа. Вас можно было бы повесить просто за ваш подозрительный вид, но в тебе, парень, есть что-то особенное. Ты мне, можно сказать, нравишься. Я спокойно не усну, пока не узнаю наверняка, кто ты такой. Если бы рыбаку нужно было доказать, что он рыбак, я попросил бы его сплести сеть или наживить крючок… А торра-альтанские дворяне, говорят, превосходные лучники? Где же твой лук? Все знают, что лорды Торра-Альты – лучшие стрелки в мире.

Каспар не сдержал усмешки, как ни странно, польщенный – не за себя, за весь свой род. Хоть мужланы ему самому и не верили, к дому барона они относились с почтением.

– Мой лук там, у седла. Покажите мне цель – я готов доказать свою знатность.

Толпа, похоже, не разделяла симпатий своего старосты. Среди селян поднялся недовольный ропот. Они только что потеряли двоих земляков и хотели хоть на ком-нибудь выместить злобу и страх.

– Подвесим его девчонку за руки на мачту во-он того кеча! – Рыбак показал на дальний конец причала. – И посмотрим, перестрелит ли он веревку. Расстояние хорошее, и на море качка. Если промажет – значит они все врут и заслужили виселицы. А если попадет в веревку – тогда никто не усомнится.