— Простите. Лаура, позволь представить тебе сэра Дэвида Эша, одного из лучших дипломатов. Сэр Дэвид, это мой близкий друг — Лаура Грэхем.

— Рад познакомиться, дорогая. — В ярких синих глазах светилось любопытство, когда сэр Дэвид галантно склонился к руке Лауры. — Эван, я буду в Сиднее несколько дней, — сказал он, выпрямляясь. Не могли бы мы встретиться для серьезного разговора? Если это не нарушит твои планы, конечно. Сэр Дэвид обернулся к группе людей, дожидающихся его в холле, и махнул им рукой. — Мне пора.

У меня назначена встреча с Очень Важной Персоной. Как насчет того, чтобы завтра встретиться в клубе? — Сэр Дэвид обернулся к Лауре, и она ответила ему любезной улыбкой.

— Не вижу причин, почему бы нам не встретиться, сэр Дэвид. — Эван взял пожилого джентльмена под локоть. — Позвольте проводить вас к вашим друзьям. Я сейчас вернусь, Лаура.

— Рад знакомству, Лаура. — Сэр Дэвид учтиво кивнул головой.

И что все это значит? Лаура терялась в догадках.

Эван не проявил никакой нервозности при появлении этого человека. Было очевидно, что он хорошо знал этого высокопоставленного дипломата, как и тот Эвана и его семью. И в то же время Лаура понимала, что Эван намеренно увел сэра Дэвида, чтобы продолжить разговор не в ее присутствии.

Марина? Мать Эвана зовут Марина. Не слишком распространенное имя, а уж принадлежащее известной виолончелистке… Итак, мать Эвана Марина Келлерман. Однажды, еще студенткой, Лаура была на ее выступлении. Насколько она знала, сейчас Марина Келлерман не концертирует. Скорее всего, занимается преподаванием. Выяснить это не составит труда.

Но зачем? Это будет похоже на то, как будто она шпионит за Эваном. Зато теперь она знала наверняка, что Томпсон — не настоящая его фамилия. Если бы сэр Дэвид задержался еще на несколько минут у их столика, она бы узнала еще какие-нибудь подробности из жизни Эвана. И почему сэр Дэвид сказал, что Эван прячется? Да, похоже, прошлое крепко держало их обоих, несмотря на то что они стали очень близки.

Когда Эван вернулся, Лаура была тиха и задумчива. Он тоже казался ушедшим в себя, что очень пугало ее.

У своей двери она совсем пала духом.

— Спокойной ночи, Эван. Это был чудесный день.

— Не уходи. — В его агатовых глазах полыхнуло желание. — Где твой ключ? Дай его мне. — Пока она рылась в сумочке, он обнял ее за талию и привлек к себе. — Не уходи, — снова попросил он.

Лаура не заметила, как оказалась в его номере и дверь за ними захлопнулась. Девушка впала в глубокое отчаяние, хотя еще несколько часов назад буквально парила над землей. Она со всей ясностью осознала, что их отношения — нагромождение лжи и недомолвок. Она попала в ловушку, которую сама же подстроила.

— Что случалось? Скажи мне, Лаура. — Но желание уже победило, и Эван стал осыпать поцелуями ее лицо. — Не покидай меня, дорогая, — бормотал он, прокладывая дорожку поцелуев вниз по ее горлу. Затем рывком подхватил ее на руки и понес в спальню.

— Ты любишь меня, Эван? — спросила она.

— Ты перевернула мой мир. — Он прижался к ее губам.

Положив Лауру на постель, он медленно снял с нее вечерние туфли с пряжками, украшенными стразами, затем юбку и тонкие, как паутинка, колготки. Лаура не шевелилась, полностью отдавшись во власть его рук.

— Ты знаешь, что со мной делаешь? — хриплым чувственным голосом спросил Эван. От желания его веки отяжелели, полуприкрыв глаза. — Ты же хочешь быть со мной, Лаура? — Он снял с нее расшитый серебром топ.

— Я восхищаюсь тобой и все больше влюбляюсь в тебя. Как ты думаешь, сколько нужно времени, чтобы влюбиться? — Оставшись только в кружевном черном белье, Лаура откинулась на подушки.

— Меньше минуты. — Эван рывком стащил с себя пиджак, затем галстук и рубашку. Лаура наблюдала за ним, не отводя глаз. В ее взгляде светилось восхищение.

Под гипнозом этого взгляда Эван подошел к кровати и склонился над Лаурой. Стоило ему почувствовать ее аромат, как желание стало непреодолимым. Она была именно той женщиной, о которой он всегда мечтал, несмотря на так тщательно оберегаемые ею секреты. Но ведь и он все еще держит свои тайны при себе. И если он хочет, чтобы их отношения переросли в нечто большее, секретам пора положить конец.

— Именно столько мне понадобилось, чтобы влюбиться в тебя. Это была любовь с первого взгляда.

Он лег рядом с ней, чувствуя, что должен быть сегодня особенно внимательным, ведя ее по морю чувственного наслаждения. Прижавшись к ее уху, он начал нашептывать ей слова нежности. Лауре казалось, что голос его похож на густой черный кофе. Она почувствовала, как он осторожно снимает с нее бюстгальтер.

С Эваном она никогда не испытывала страха или неуверенности. Она знала, что Эван ничего не сделает вопреки ее желанию. Он искусно пробуждал ее собственные чувства, говорил ей, как она красива, покрывал поцелуями каждую клеточку ее тела. Колин никогда не вел себя так.

Руки Эвана заскользили по ее обнаженному телу вниз, осторожно раздвинули ее бедра. Лаура видела его лицо — напряженное, с резко очертившимися скулами. Ее тело горело от нетерпения, жаждало высвобождения, и она невольно подалась к нему…

Когда Лаура снова открыла глаза, комната была погружена во мрак.

— Эван? — Она протянула руку, чтобы убедиться в том, что он рядом, но кровать была пуста.

— Я здесь, — раздался голос с балкона.

— Сколько времени? — Лаура села в кровати.

— Три.

— Почему ты ушел? Что-то случилось? Иди ко мне, пожалуйста. — Лаура потянулась за халатом.

— Не одевайся. Мне очень нравится смотреть на тебя обнаженную. — Голос Эвана вибрировал от нежности.

— Тебя что-то беспокоит? — Лаура протянула руки, приглашая его в свои объятия.

— Не особенно. — Он лег рядом с ней и прижал ее голову к своему плечу. — Но думаю, что нам пора рассказать друг другу правду о себе. Я видел, как расстроила тебя неожиданная встреча с сэром Дэвидом.

— Только потому, что он знает о тебе то, чего не знаю я. Он знает твою семью, твою мать Марину.

Знает, что ты похож на отца. В конце концов, он знает твою настоящую фамилию. Она ведь Келлерман? — спросила Лаура, хотя точно знала ответ.

Эван погладил ее по шелковистым волосам.

— Отличная работа.

— Это было совсем не сложно, как сложить два и два. Ведь твоя мать — всемирно известная виолончелистка Марина Келлерман?

— Да. — В голосе Эвана была гордость. — Это она научила меня играть. Мой отец — Кристиан Келлерман — был высокопоставленным дипломатом, как и сэр Дэвид. Его часто направляли в самые ответственные места, воюющие государства. Несколько лет назад во время теракта он был убит. Это случилось на Балканах. В его смерти повинна женщина, которую, как мне казалось, я любил…

— Моника? — Лаура почувствовала укол ревности.

— Да, Моника. — Голос Эвана стал резким. — Моника сообщила его маршрут террористам, на которых работала. Она воспользовалась мною, чтобы проникнуть в группу борцов за свободу, которые мне доверяли и снабжали правдивой информацией.

Как ты правильно подозревала, я — специальный корреспондент, вернее, был им, и работал в самых горячих точках. Моя трагедия состояла в том, что я доверял Монике, как и много других людей. Это стоило жизни моему отцу и его водителю, человеку по фамилии Томпсон. Никогда не прощу себе того, что случилось, хотя моя мать убеждает меня, что я ни в чем не виноват.

Лаура подняла голову и посмотрела в лицо Эвану.

— Эван, это ужасно! Мне сразу показалось, что ты переполнен какой-то внутренней болью.

Она была потрясена. Ее собственные беды показались ей такими мелкими, такими ничтожными рядом с трагедией Эвана.

— Я ни с кем, кроме матери, не мог говорить об этом, а ведь мама переживала и свою собственную трагедию. Я не мог, как многие ветераны войны, рассказывать о пережитом. Но я видел войну и могу сказать, что это ужасно. Смерть, страх, кровь. Я видел так много жестокости, что, видимо, подспудно решил блокировать свои воспоминания. Но не думать об отце я не мог. И о бедном преданном Томпсоне, невинной жертве. Они много лет были вместе и вместе погибли.