— Нет?.. — нахмурилась Джессика. — Он умер, потому что был обречен. Вампиры вышли на его след, но сперва…

Настя почувствовала, как к ней потянулись незримые руки «мула», этого страшного, непонятного существа, так непохожего на привычных магов из Центра. Девушка мысленно ударила по ним и, может быть, чересчур резко.

— Прости! — Джесси отшатнулась. — Я не умею… Не знаю, как нужно. Почему вы не спасли Блэквуда? Ты бы могла! Сколько вас, где вы прячетесь?

— Я думаю, что наша встреча уже состоялась, и мы сказали друг другу все, что было нужно, — медленно, взвешивая каждое слово произнесла Настя. — И промолчали о том, о чем стоило промолчать. Если хочешь узнать больше, запомни: в это же число следующего месяца, Мадрид, маленькая гостиница «Бык и башня». Любой номер. Вечером примешь сильнодействующее снотворное и не станешь мешать его воздействию.

Джессика долго смотрела Насте в глаза, потом согласно кивнула.

— Что мне терять? Хорошо… Интересно, где я проснусь. Надеюсь, увидимся?

— Обязательно.

Не прощаясь, Джесси поднялась. Вскоре на свое место вернулся мексиканец, успевший где-то одолеть уже половину газеты. Остаток полета прошел без происшествий, если не считать того, что охрана пришла в себя. Оба понятия не имели, что операция «Встреча» закончена. Выходя из самолета, Настя краем глаза заметила фигуру Джесси, которая самой первой шагала к зданию аэропорта. Потом ее заслонили другие пассажиры.

«Вот и все, — подумала Настя. — Если ты действительно веришь нам, ищешь друзей, то придешь. Ночью в твой номер войдут люди, понятия не имеющие о нелюдях и Братстве, усыпят тебя еще надежнее и увезут из Испании. Проснешься ты не скоро и очень далеко… На войне как на войне. Потом, если Угрюмов тебе поверит, ты станешь одной из нас. И я буду тебе помогать, честное слово! Но это случится еще спустя месяцы, сперва тебя изучат, допросят, возможно и очень грубо, потом психологически реабилитируют, устроят проверку „с устранением“… Чья ты дочь? Оборотня или вампира? Тебе придется своими руками умертвить это существо, а я, наверное, буду в группе наблюдателей. Мы изучим все реакции, и только тогда поверим тебе достаточно, чтобы пойти дальше.

Дальше — Вассальная Клятва… Даже ко мне она не применялась, но уверена, что тебе, Джесси, этого не миновать. Прости нас. Прости меня. На войне как на войне».

Югре — город небольшой, сравнительно тихий. Это и нервировало Угрюмова — уж лучше бы ревели машины, гомонила толпа. Сибиряка вроде бы должна раздражать толчея, но Илларион с некоторых пор спокойнее себя чувствовал именно в людском шуме. Нас. людей, много, как бы говорил ему городской гул. Мы справимся, мы поддержим вас, поможем, если уж придется совсем туго. Мы, люди — хозяева планеты, кто бы ни воображал себе нечто иное. И пусть нелюди способны уничтожать нас миллионами, все равно им не выдержать открытого столкновения. Мы управляемы, лишь пока у нас завязаны глаза. Но если повязка упадет — горе вставшему на нашем пути…

— Таня, Товардсон с тобой не связывался?

— Нет… — Алферьева отняла от губ помаду. — Илларион, ты чего сам не свой?

— Я свой! — нахмурился сибиряк, постукивая пальцами по рулю. — И больше ничей! Просто спрашиваю: нет ли новостей от Товардсона?

— Соскучился по приятелю? — Татьяна покачала головой и вернулась к макияжу. — Я бы сказала, не нервничай! Раз молчит — значит, все в порядке. Вы же с ним оба молчуны.

— Ага, не нервничай. А сама каждые двадцать минут губы красишь? Не на нервной почве?

— Ты иногда бываешь просто невыносим! И в отличие от некоторых я просто хочу хорошо выглядеть, — пожала плечами Алферьева. — Все-таки не с «шестеркой» какой-нибудь встречаемся.

Илларион не стал отвечать, отвернулся, рассматривая через открытое окно «Мерседеса» редких прохожих. Конечно, Алферьева права — если Товардсон молчит, значит, все в порядке, лучшего и желать нельзя. Прикрытие обеспечено подобающее случаю, пути отхода под контролем, объект «хвоста» за собой не привел. Все в порядке, но…

«Старею? Чем ближе к решающему моменту, тем тяжелее. Обидно будет, если сорвусь накануне операции, придется тогда руководство кому-то передать. А кому? Коней на переправе не меняют. Татьяна на себя все взвалит… „Наш ответ Чемберлену“ и без меня, хех, надо же что в голову взбрело! Точно, старею. Однако еще повоюем, совсем немного осталось…»

— Настя прошла, — вдруг сказала Алферьева, не отрываясь от зеркала.

— Где?!

— Сзади. У тебя свое зеркало есть, чего не смотришь? Я ее по курточке узнала, мой подарок.

Илларион сердито запыхтел. Пялится на прохожих, а свою не заметил! Хотя какая разница? Настя должна здесь быть, вот она и крутится с фотоаппаратом. А чуть в стороне разгуливает Джессика, которую тоже следует звать «своей», да только язык не поворачивается. Хотя жалко ее, пусть и наполовину нелюдь — стареет за месяц, как другой за год. Вот такое у нее проклятие, не позавидуешь…

— Сигнал! — Краем глаза Угрюмов не забывал следить за окошком на третьем этаже и мгновенно отреагировал на отдернувшуюся занавеску. — Сворачивай свой визажистский арсенал!

— Полегче! Чего раскомандовался-то?!!

Алферьева убрала зеркальце, поправила на плече ремень безопасности. Угрюмов тронул «Мерседес» с места, проехал по круто изогнутой улице, в ожидании зеленого сигнала светофора встал на перекрестке и нервно забарабанил пальцами по рулю.

— Все будет хорошо… — тихо сказала Татьяна.

— Откуда знаешь? Бабка наворожила?

— Я доверяю Джессике. Чувствую ее ненависть, безысходность. Она искренна.

— Ненависть к ним — это еще не любовь к нам. Мало ли какие они с Настеной подружки! Насте я верю, а ей — нет.

— Врешь… — усмехнулась Алферьева.

— Нет, не вру. Не имею права ей верить, и ты не должна.

— Почему же мы тогда здесь?

Полгода назад Джессика нащупала одну из «линий связи» хлойнов. Про этих нелюдей в Братстве мало что знали, жили они скрытно, стараясь не пересекаться ни с Младшими, ни с другими расами. При этом хлойны были очень древней расой, возможно, столь же древней, как и аспиды. Но в отличие от прочих нелюдей этих тварей было очень мало. Семь семей хлойнов, насколько сумела понять Джесси, издревле переезжали из одного крупного города в другой, растворяясь среди людей, и жили, казалось бы, обычной жизнью. Обычной, если не считать долгожительства на грани бессмертия, способности останавливать сердца мешающих им людей и кое-чего еще. Хлойны были нелюдями, и относиться к ним следовало именно так, несмотря на кажущуюся нейтральность.

Когда Джессика сообщила о своем открытии, Угрюмов сперва хотел запретить ей продолжать поиск. Но Алферьева и еще несколько иерархов, даже верный Товардсон, не согласились. Джессика вступила с хлойнами в контакт, представляясь полукровкой, ищущей отца. Впрочем, назвать это полноценным контактом можно было лишь весьма приблизительно — хлойны обладали уникальной системой общения, они больше интересовались эмоциями собеседника, чем какими бы то ни было фактами. Действуя очень осторожно, Джессика сумела выяснить о хлойнах много нового. В частности, они и мысли не допускали, что к их эмпато-телепатическим каналам связи может подключиться кто-то иной, кроме представителей их расы. Такая уверенность имела право на существование: уж очень сильно хлойны отличались от всех прочих известных Братству нелюдей.

— А может, они не… Не родственники другим? — будто прочла его мысли Алферьева.

— Сомневаюсь. Видишь ли, Таня, сейчас, наверное, не время об этом говорить… — Светофор наконец переключился, и Угрюмов тронул машину. — А вот потом…

— Нет, давай сейчас, — попросила Татьяна. — Ехать еще минут двадцать до этого хутора, а я, глядя на тебя, тоже начинаю нервничать. Давай, выкладывай.