Тетя Нюра потчевала его жиденькими щами и домашними пельмешками, в которых количество фарша приближалось к нулю. От всего ее неухоженного жилища пахло бедностью, какая обычно бывает у одиноких или брошенных всеми своими так называемыми родственниками стариков.

— Мои уж два года не приезжают, осели в Москве, некогда им, — сообщила не без гордости хозяйка о сыновьях. — Перебиваются там с квартиры на квартиру, а что делать? Жизнь такая. V

— Ну да… — Иван понял, что расслабляться времени нет. Придется, наверное, и в самом деле покидать поселок — ведь у него Светка, надо зарабатывать, строить семью. — Спасибо, тетя Нюра, очень вкусно. Пойду к себе. Ох… А там есть кто-нибудь?

— Наташка на месте, куда ж она денется? Вон слышишь: с гулянья разбойники ее возвращаются! И стучат, и кричат…

Иван вышел на лестницу и увидел двух пацанов, каждому по четыре года, одеты в одинаковые зеленые костюмчики, вооружены одинаковыми же пластмассовыми пистолетами. Один тут же смутился, замер, зато его брат отважно выставил вперед оружие.

— Пф-ф! Пф-ф! Убит-сдавайся!

— Сдаюсь, — легко согласился Иван.

— Кто там?! — мгновенно крикнула снизу Наташа, жена Армена, и торопливо застучала каблуками по лестнице, задрала голову, перегнувшись через перила. — Вы к кому?!

— Привет, Наташа! Это я, Иван.

— Ваня?.. — Мать все-таки добежала до сыновей, прижала к себе. — Ой, Ваня! Вернулся! Мальчики, а это дядя Иван, наш сосед.

— Который в маленькой комнате живет? Где наши лыжи? — первым догадался отважный стрелок. — Ты наши лыжи не трогай, на них летом нельзя!

— Я не трону, — пообещал Иван и забрал у Натальи тяжелую сумку.

— Прости, Ванечка, Армен туда лыжи поставил, к тебе… — смущенно забормотала Наташа, открывая дверь в их общую квартиру. — Ну и еще там кое-что… Я сейчас все заберу.

— Да ладно тебе, пустяки!

Армен, сосед, приехал в райцентр лет шесть назад. Там женился, осел, а потом вдруг разругался с тещей и перебрался в поселок. Тогда жизнь тут уже начинала разлаживаться, но кавказская кровь не давала Армену права идти на мировую с оскорбившей его женщиной. Как Наташа его ни упрашивала, жить они продолжали здесь, а вот на работу муж каждый день ездил на автобусе.

Квартира выглядела ухоженной — два года чувствовавший себя полноправным хозяином Армен все починил, поменял в коридоре половину досок, установил ванну и даже какую-то буржуйку, воду греть.

— Мойся, теперь удобно! — заметила его интерес Наташа. — Вот этот вентиль — в бак воду запустить, а уголь я сейчас…

— Не нужно! Я так, — Иван решил, что по теплой еще погоде будет приятнее вымыться под холодным душем. — Ты не суетись, я сейчас спать лягу.

— А покушать?

— Уже тетя Нюра угостила. И лыжи не трогай! — Он решительно пресек ее попытки очистить комнату. — Оставь все, мне же, кроме кровати, ничего не надо, сама знаешь.

— Телевизор работает. — почему-то сообщила Наталья, покидая комнату. — А вообще у нас хороший теперь, Армен купил японский с большим экраном, приходи вечерком, он рад будет. И если чаю захочешь — бери на кухне что хочешь, меня даже не спрашивай. Я пойду этих разбойников укладывать, так что…

— Ну и я посплю! Тихий час в квартире!

После душа Иван вернулся в комнату и обнаружил, что Наталья успела постелить ему свежее белье, а еще, упрямая баба, все-таки вытащила в коридор все свои вещи. Наверное, переживала, что Армен опять чересчур расхозяйничался. Что было, то было — кавказцу часто казалось, что его притесняют, обижают, меньше платят, а на деле все частенько обстояло совсем наоборот.

Иван разделся, по привычке аккуратно сложив форму, вытянулся на своем диване и позволил себе полностью расслабиться. Все. Никаких забот. То есть завтра они будут, конечно, но это — завтра… А сейчас он будет спать, крепко, без кошмарных снов.

Черта с два! Гортанные голоса звучали все ближе, невидимые в темноте люди охотились на Ивана, обкладывали его со всех сторон, а оружия для защиты не было. Этот сон начал преследовать его еще в казарме, перед самым дембелем, не отпускал по дороге домой и продолжился здесь, в родном поселке.

Вечером Иван сходил на могилы родителей, поправил там кое-что. Потом выпил с Арменом, который жаловался на свое начальство, ругал демократов, цены на рынке, и только употребив почти целую бутылку, расслабился и вдруг попросил Ивана спеть «что-нибудь ваше, военное». Старенькая гитара сохранилась, и, настраивая ее, Иван вспомнил, как пел перед своим последним боевым выходом его друг Леня Чайдынкин:

Вспомнил Иван эту песню — и, извинившись, отложил гитару. Поскольку зря тогда Леня пел про поминальную свечу — так оно и вышло. Всего за два дня до его дембеля. Армен, кажется, «въехал» в ситуацию и предложил выпить — за тех, кого с нами нет. Выпили. Поговорили еще немного. Иван отметил про себя, что денег в семье соседей все-таки хватает, обстановка и одежда добротные. Стоит поговорить с Арменом о работе в райцентре, может, выручит. Посидев еще полчаса, Иван почувствовал, что дальше будет уже в тягость и, поблагодарив за приятно проведенное время, пошел к себе. Ощущая, что пока его, бывшего спецназовца, отделяла от других людей невидимая, но прочная стена. Черта, которую стирать придется годами — он знал, что так будет, читал письма от уволившихся на гражданку раньше него однополчан. Главное — держать себя в руках. И стараться поменьше пить.

Засыпая, он уже знал, что ночью его будут искать враги. Так и вышло, но теперь, при свете дня, отжимаясь от крашеных досок пола, Иван веселел с каждым движением. Скоро тряский автобус отвезет его в райцентр, и, шагая по знакомым улицам, он припомнит все свидания со Светкой, все, кроме одного, того, что случится у школьных ворот, после уроков.

— Ты завтракать-то садись! — запоздало крикнула с кухни Наталья, но Иван протопал ко входной двери, поправляя на ходу китель.

— Спасибо, Наташ, по дороге перекушу!

Поселок действительно выглядел полузаброшенным, даже «новые» дома, десятиэтажки, облупились, посерели. Среди редких в этот час прохожих знакомых Иван не встретил, зато на остановке даже присвистнул: толпа в несколько десятков человек.

— Кошмар, — поддержал его дедок с аккордеоном под мышкой. —До чего страну довели…

— Как же все влезут? Или еще рейс будет?

— Какой тебе еще рейс? Один раз к нам ездят, и все, — сплюнул дед. — Вечером в такой же душегубке обратно. Как работы в поселке не стало, так этот автобус с боем брать начали.

— Через лес, что ли, пойти? — засомневался Иван. Уж очень не хотелось давиться среди потных сограждан. Да и как внутрь попасть? Не расталкивать же бабок! — Не очень грязно?

Парадные ботинки сияли сверх всякого устава, но взять с собой щеточку и гуталин старшему сержанту не пришло в голову.

— А может, скинемся, сынок? — У деда был свой план. — Тут же частники есть — вон они стоят, звери лютые. С человека по двадцатнику дерут, а у меня всего-то пятерка… Ну, десятка, может… — дед хитровато подмигнул: — Выручил бы?

— Выручу, — деньги у Ивана были, всего четыреста рублей, но экономить он пока не мог привыкнуть. — Так что, просто подойти и сесть, да?