Если ещё лет пять назад основную массу политзеков составляли участники ныне запрещённой Национал-большевистской партии, которых сажали за безобидные, в общем-то, хеппенинги, то сегодня количественный и качественный состав политзаключённых в тюрьмах Российской Федерации изменился радикальным образом. Власть пытается "задавить" легальный русский национализм, активно сажая за "мыслепреступления" по 282 ст. УК РФ, и одновременно пресекает деятельность действительно радикальных группировок, которые не боятся проливать кровь: и свою, и чужую. Сотни и даже тысячи представителей русского национального движения уже оказались в параллельной, зарешёченной вселенной, во враждебном окружении. Появление так называемой "белой масти" — это социальный и культурный феномен, мимо которого мы, понятное дело, пройти не можем.

На вопросы газеты "ZЭК" отвечают активисты русского правозащитного движения "Русский Вердикт" журналист-правозащитник Алексей Барановский, адвокат Александр Васильев и Ольга Касьяненко, жена политзаключённого Антона Мухачёва.

"ZЭK". Тюремный социум, мир людей, нарушивших уголовный закон, — это мир особый, мир, тяготеющий к полной ясности и определённости, чёрное — красное, без полутонов. Людей, которых можно назвать политическими заключёнными, тем более — националистов, в русских тюрьмах не было уже очень давно.

Что же такое "белая масть"?

АЛЕКСЕЙ БАРАНОВСКИЙ. "Белая масть" — это не тюремная масть в классическом понимании, это скорее духовное братство политических узников, которых становится всё больше. По оценкам Русского вердикта, заключённых националистов на конец 2010 года уже более двух тысяч. Подводя итоги прошлого года, мы говорили о том, что их более тысячи. Это же год оказался тоже очень "урожайным" на посадки, и сейчас уже, по нашим оценкам, более двух тысяч националистов находятся в местах не столь отдалённых.

И естественно, чем больше становится подобных людей в тюрьмах, тем больше они налаживают связи между собой, активнее налаживают связи, находясь в одном изоляторе или колонии, но и между разными колониями и СИЗО связь также есть. Особенно активна такая связь в отдалённых регионах, где имеется много колоний и много узников совести. Организованная преступность взаимодействует между лагерями и с волей, таким же путём идут и националисты. Только они, естественно, держатся обособленно.

И прежде всего эта обособленность заключается в такой вот духовной инаковости. И основной контингент понимает, что это другие, необычные узники. Что их в тюрьму привела политика, а не жажда наживы, хулиганство или пьяный дебош. Это осознанный выбор — люди шли на деяния, которые преследуются уголовным кодексом, осознанно, их вели к этому определённая идеология, свои взгляды. И поэтому они являются политзаключёнными, это осознают они сами, это осознаём мы, и это осознают люди, классические уголовники, которые находятся вместе с ними в тюрьмах.

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВ. Я не стал бы употреблять термин "масть", потому что это термин всё-таки в большей степени характерен для преступного мира, но в то же самое время можно сказать, что начинает формироваться что-то вроде националистического братства в тюрьмах. Естественно, что процесс этот только-только стартовал, ему от силы четыре-пять лет. И естественно, для того, чтобы говорить об этом братстве или о масти, как о состоявшемся факте, должно пройти некоторое время, должно, может быть, смениться несколько поколений заключённых.

Но во всяком случае можно говорить о том, что идеология и этика этого братства сейчас стремительно формируется, вбирает в себя как и националистические идеи, так и заимствует наиболее подходящие для выживания идеи криминального мира, в частности, — идея взаимопомощи, идея отказа от сотрудничества с правоохранительными органами и тому подобное.

Причём параллельно с этим братством или "белой мастью" на зоне формируется "белая масть" и на воле — из родственников, из близких, из друзей, из всех тех, кто остаётся на воле и так или иначе помогает заключённым переносить тяготы. Уже неоднократно приходилось сталкиваться с тем, как начинают объединяться между собой как представители отдельных националистических движений, так и родители заключённых и политически не ангажированные друзья и знакомые заключённых.

ОЛЬГА КАСЬЯНЕНКО. Практически это выглядит так: некоторые правые узники, которые попали на зону поодиночке, и попали под серьёзный прессинг криминального мира и администрации, можно сказать — среди жерновов. Но они не сломались, они выстояли, они не пошли ни под одних, ни под других. И это серьёзно, они прошли ад, они знают, что это такое — когда их прессуют только за то, что они националисты, например, пытаются срезать татуировки или заставить отказаться от идеалов...

"ZЭK". Уточните про срезание татуировок — это попахивает какой-то дикостью.

О.К. По дошедшей до нас информации, бывали такие случаи, правильнее сказать — такие попытки. Это звучит дико, но это не выдумки.

Понятно, что этим не администрация занимается, а заключённые, чаще — блатные, но в этом случае их используют как инструмент. И, знают они об этом или нет, но они явно действуют на руку администрации и существующему репрессивному аппарату — поскольку по уголовным понятиям спроса за жизнь на воле быть не может.

Ну вот. Те наши ребята, кто выжил и не сломался, кто адаптировался в этой системе, они помогают тем правым, которые только попали на зону. Узнают кто куда "заехал", передают слова поддержки, литературу, держат связь через знакомых, через друзей. И на некоторых зонах правые, которых всё больше и больше в тюрьмах, держатся кучно, вместе и являются определённой силой, третьей силой, — не красной, не чёрной, а белой.

Конечно, ребятам, которые сейчас попадают в тюрьмы, уже легче, поскольку они имеют перед собой пример людей, единомышленников, не сломленных этой системой ранее.

ZEK. Современный преступный мир в России по большому счёту контролируется этнокриминальными группировками. Как это обстоятельство отражается на положении правых политзаключённых?

А.Б. Ситуация на разных изоляторах и в разных колониях может очень сильно отличаться. Всё зависит от конкретных людей — со всех сторон. Те же уголовные понятия — это достаточно гибкая вещь. Их можно трактовать и в одну, и в другую сторону. Если авторитетный человек — например, смотрящий — устанавливает жёсткое неприятие по отношению к скинам и политическим заключённым, то ясно, что у них больше проблем, чем в соседней колонии, где авторитет более лоялен к этому или просто смотрит сквозь пальцы.

На самом деле больше всего ситуация зависит от самого заключённого — как человек себя поставит.