Дуэль расстроила радужные планы де Баранта-отца: его сын не только не получил назначения в петербургское посольство, но ему еще и было предложено покинуть российскую столицу.

23 марта, так же, как три года назад был выдворен из России Дантес, Эрнест де Барант тоже был вынужден оставить Петербург, где своим вольным и невоздержанным образом жизни успел нанести серьезный ущерб престижу отца, который год спустя завершил свою дипломатическую карьеру в России, едва начавшуюся (в декабре 1835 г.).

История повторялась. Опять французский подданный был прощен и беспрепятственно покидал страну, а российский поэт всходил на Голгофу. Другими словами, Россия безропотно и последовательно продолжала платить по векселям своим кредиторам, притязания которых год от года становились все настойчивее.

Барон Геккерн не был исключением, скорее наоборот, — примером лицемерия от дипломатии:

«Сульц, Верхний Рейн, 7 апреля 1840 г.

Сударь

Спешу, любезный друг, сообщить вам о благополучном разрешении Катрин, к несчастью, это опять девочка, но крепкая и хорошо сложенная. Надо надеяться, что в четвертый раз ваша сестра подарит, наконец, своему мужу мальчика. Последний написал бы вам сам, но он не отходит от своей жены, и я попросил доставить мне удовольствие написать вам, чтобы поблагодарить вас за письмо, которое вы мне прислали в Париж, оно вселило в меня уверенность в вашем дружеском расположении к нам троим, и я настолько рассчитываю на выполнение ваших обещаний, что решил хранить молчание в отношении Жоржа и его жены. Я обращаюсь к вам по этому поводу без церемоний и не буду торопить вас в этом письме, уверенный, что вы понимаете мое критическое положение с тремя маленькими детьми.

Сохраните мне вашу дружбу, любезный сударь, рассчитывайте всегда на мое старание сделать вашу сестру счастливой, а вы с своей стороны сделайте все, что можете, чтобы облегчить мою задачу.

Так как мне предстоит еще написать много писем, извините меня за краткость данного письма и примите повторные уверения в моих самых сердечных и преданных чувствах.

Б. де Геккерн.

Новорожденной будет дано имя Леони[109] Катрин чувствует себя хорошо»^{568}.

Генерал-аудиториат вынес «сентенцию» о переводе Лермонтова в один из армейских полков с предварительным трехмесячным содержанием в крепости.

Александр Михайлович Полетика, муж Идалии Полетики, полковник лейб-гвардии Кавалергардского полка, был «презусом» суда над поручиком М. Ю. Лермонтовым, вынесшим в угоду Бенкендорфу суровый приговор поэту. (П. И. Бартенев писал по поводу мужа Идалии Григорьевны: «Это был наглец. Во время Польского похода 1831 года он живился на счет графа Д. Н. Шереметева и даже завладевал его вещами и самою походною палаткою»^{569}.)

На докладе Генерал-аудиториата по делу Лермонтова царь написал: «Поручика Лермонтова перевесть в Тенгинский пехотный полк тем же чином; отставного поручика Столыпина… освободить от подлежащей ответственности, объявив… что в его звании и летах полезно служить, а не быть праздным. В прочем быть по сему.

Николай. С. Петербург 13 апреля 1840»^{570}.

Резолюция императора противоречила определению Генерал-аудиториата, предлагавшего сначала выдержать Лермонтова три месяца на гауптвахте, после чего выписать в один из армейских полков. Николай I ограничил наказание переводом в армию, но избрал для Лермонтова Тенгинский пехотный полк, который принимал участие в опасных делах против горцев. А Столыпину-«Монго», недавно вышедшему в отставку, царь «посоветовал» вернуться на службу, что тот и вынужден был сделать, «добровольно» отправившись на кавказскую войну.

В семье Дмитрия Гончарова родился второй сын, названный Евгением, которому суждено было прожить всего 41 год: 16 декабря 1881 г. он неожиданно скончался в Висбадене «от болезни печени и почек». В мае следующего года его прах был перевезен на родину и погребен в Полотняном Заводе.

Отъезд Лермонтова на Кавказ. Прощальный вечер у Карамзиных.

Прощай, Россия…

Примерно в это же время написано восторженное письмо Екатерины Дантес: «Да здравствует Франция!..»

«Сульц, 13 мая 1840 г.

Через два дня я уезжаю в деревню и все же хочу написать тебе до отъезда, потому что как только я заберусь на вершину горы, в свой дворец-замок, известный под названием Шиммель, я не уверена, что мои многочисленные дела дадут мне возможность написать тебе сразу по приезде. Поэтому, дорогой друг, если ты испытываешь удовольствие, читая это письмо, благодари небо, что оно тебе даровало столь любезную сестру, и в особенности, что оно тебе ее сохранило в таком прекрасном здравии[110]: через два дня исполнится шесть недель после родов, я чувствую себя превосходно, уже три недели, как я совершенно поправилась. Вот что значит хороший климат, не то что, не прогневайся, в вашей ужасной стране, где мерзнут с первого дня года и почти до последнего. Да здравствует Франция, наш прекрасный Эльзас, я признаю только его. В самом деле, я считаю, что пожив здесь, невозможно больше жить в другом месте, особенно в России, где можно только прозябать и морально и физически.

Благодарю тебя за обещание прислать денег, мой славный брат, действительно они нам будут очень кстати, но ради Бога, постарайся рассчитаться и за 39 год и хоть немного за 40. Это лучше и для тебя, и для меня, так как тебе было бы легче, я полагаю, платить мне регулярно каждый месяц, чем накапливать большие суммы, не пойми дурно, мой друг, это простое замечание, потому что я первая всегда признаю твою аккуратность везде, где только ты можешь ее проявить. Самое мое горячее желание, поверь мне, чтобы твои дела окончательно распутались, мы все в этом нуждаемся, так как у всех нас довольно большие семьи, которые, вероятно, еще увеличатся, да поможет нам Бог!

То, что ты пишешь об отмене права на наследственность имущества — ужасно, я об этом уже знала, мы были поражены, как и все, у кого капиталы еще в России. Друг Нико (Николай I. — Авт.) не всегда церемонится, как видно; впрочем у него-то деньги текут, когда он пожелает.

Я очень тронута, что ты хочешь дать мое имя своей дочери, только я бы сказала, что нахожу его не очень красивым, мой муж мне надоел, чтобы я так назвала одну из наших многочисленных барышень, но я никогда не могла на это решиться. Ах, что ты скажешь о моей сноровке, вот уже три девочки подряд? Признаюсь, что хотя я их люблю всем сердцем, я все же в отчаянии от этого, поэтому я плохо приняла мою бедную Леони, я так рассчитывала, что будет мальчик. Право, если у тебя будет сын, мы вполне можем обменяться, так как наши дети должны быть одного возраста, я родила 4 апреля. Г-жа Сиркур крестила мою дочь. Сомневаюсь, чтобы твоя дружба с ее братом зашла так далеко, чтобы ты взял его в крестные отцы. Встречаетесь ли вы хоть иногда?

Я узнала через многих русских путешественников, но слышала об этом стороною, что Александрина стала совершенной сумасбродкой, говорят, что получение шифра совсем вскружило ей голову, что она сделалась невероятно надменной. Я надеюсь, что это неправда, признаюсь, я не узнаю в этом случае ее ума: потерять голову из-за такого пустяка было бы прискорбной нелепостью.

Через несколько недель я буду знать все подробно о Петербурге, потому что увижу Идалию Полетику, которая приезжает вместе со Строгановыми в Баден-Баден, она нам назначила там свидание, и мы с мужем рассчитываем поехать туда на недельку. Я буду чрезвычайно рада снова ее увидеть, она была так мила с нами во время наших несчастных событий.