«Марию Арапову я помню прекрасно. Она была одной из моих самых лучших подруг по Гатчинской женской гимназии имени императрицы Марии Федоровны. Ей я доверяла свои самые сокровенные девичьи тайны. Вместе мы бегали на праздничные танцевальные вечера к мальчишкам в Сиротский институт, ходили в театр, в кинематограф. Вместе с подругами-одноклассницами Идой Пальза, Лидой Генрихс и Ниной Колпаковой мы бывали не один раз в гостях в доме Араповых. Отец Марии Араповой несколько лет был командиром Кирасирского полка, который стоял в Гатчине. Я хорошо помню старинный барский дом с колоннами, гостиную в доме, словно музей заполненную всевозможными фамильными ценностями, красивыми вещами, доставшимися им от предков, портреты жены Пушкина. Нас угощала чаем бабушка Марии Араповой, настоящая светская барыня, которая была дочерью вдовы Пушкина от второго брака с генералом Ланским. В гимназии у нас, наверное, все знали о необычном родстве Марии Араповой с Пушкиным…

Последний раз мы встречались с Марией Араповой в Гатчине, наверное, в году 1919-м. Наша семья бежала в Ростов. Впоследствии мы с ней больше не виделись»^{1132}.

В этот день овдовела средняя дочь Натальи Николаевны и Петра Петровича Ланских — Софья Шипова: на 65-м году жизни умер ее муж, генерал-адъютант Николай Николаевич Шипов.

П. И. Арапов был назначен «командующим лейб-гвардии Кирасирским Ея Величества государыни императрицы Марии Федоровны полка», а с 25 марта того же года — «генерал-майор с зачислением в Свиту».

Его внук, Александр Павлович Арапов, рассказывал:

«Мой дед командовал Кирасирским полком и жил в то время с семьей то в Петербурге в собственном доме на Караванной, то в командирском доме в центре Гатчины — дом с колоннами у площади Коннетабля, напротив Дворцового парка. Это был даже не дом, а усадьба., которая еще при Пушкине, в 1823 году, была построена по проекту архитектора Крамонтье и предназначалась для командира Кирасирского полка.

В 1912 году дед Петр Иванович купил собственный дом в Гатчине на проспекте Павла I под № 34, также больше похожий на усадьбу, состоящую из нескольких добротных домов».

Князь Владимир Трубецкой (1892–1937), автор «Записок кирасира», который считал, что Арапов «симпатизировал ему искренне и относился по-отечески тепло», писал:

«Командиром полка в то время был только что назначенный вместо анекдотического Бернова новый бравый свитский генерал Петр Иванович Арапов — хороший и понимающий свое дело начальник, большой барин, отличный кавалерист, страстный любитель и тонкий знаток лошадей. На потрясающей огненной кобыле галопом подъезжал он к полку, встречавшему своего командира бряцанием оружия и звуками полкового марша, играть который полагалось при встречах больших начальников. Барским голосом здоровался Арапов поочередно с каждым эскадроном, бросая на ходу короткие начальнические замечания, вроде: „Корнет такой-то, возьмите свою лошадь в шенкеля!“, или „Ротмистр такой-то, как у вас выровнен четвертый взвод?!“. С каждым эскадроном генерал здоровался по-разному. Для каждого эскадрона у него были особые интонации голоса… Генерал был мужчина плотный, круглолицый, имел изломанный короткий нос — результат давнишнего падения с коня. Он носил коротко подстриженные седеющие усики и имел привычку осанисто подбочениваться. Генерал был великолепен и, по-видимому, это сознавал.

<…> Смотр, по положению, должен был производить начальник 1-ой гвардейской кавалерийской дивизии генерал-лейтенант Казнаков. Генерал этот имел репутацию строгого, требовательного и придирчивого начальника, которому угодить нелегко. Однако наш полковой командир находил прекрасный способ добиться от Казнакова наилучших похвал за смотр. Способ этот заключался в том, что Арапов, как свитский генерал, приглашал на смотр полкового учения ни более ни менее, как самого августейшего шефа полка — то есть старую императрицу Марию Федоровну, которая в начале лета любила живать в Гатчинском дворце. Царица Мария Федоровна очень благоволила к генералу Арапову, который с юных лет всю свою жизнь служил в подшефных Марии Федоровны полках. (Смолоду Арапов был кавалергардом, затем командовал 2-м Драгунским Псковским Ея Величества полком, и, наконец, Синими кирасирами.) Благодаря ловкости и находчивости Арапова выходило почти всегда так, что полковой смотр принимала императрица, и таким образом придирчивый начальник дивизии Казнаков присутствовал на смотру только в качестве второстепенного лица. Императрица, ясное дело, не много понимала в строевом учении полка, и поэтому она могла только восторгаться своими молодцами-кирасирами, производившими такие потрясающие и лихие атаки на ее шатер, что кругом дрожала земля. Всегда любезная, старая императрица, присутствуя на наших смотрах, после каждой эволюции или перестроения полка приказывала стоящему рядом с ней штаб-трубачу играть нам благодарственный сигнал, выражая этим свой восторг и похвалы. Ясное дело, что присутствующий здесь же начальник дивизии не находил ничего лучшего, как вторить нашей августейшей покровительнице, уверяя ее, что он за всю службу еще не видывал такого молодецкого смотра. Не мог он ругать то, что хвалила сама царица!.. Командир полка, его помощники и эскадронные командиры обычно сразу же после смотра приглашались во дворец на завтрак к царице…»^{1133}.

В том же 1912 году брат Петра Ивановича, 40-летний полковник Андрей Иванович Арапов («Анди»), был назначен адъютантом сына вдовствующей императрицы Марии Федоровны великого князя Михаила Александровича, младшего брата императора Николая II. Однако он по-прежнему жил под крышей отчего дома на Караванной, 14.

Внучка Н. Н. Ланской, Наталья Николаевна, по первому мужу княгиня Меликова, находясь в Висбадене, прислала своей старшей сестре Е. Н. Бибиковой письмо и фотографию с дарственной надписью: «Дорогой Лиле на добрую память. Наташа. 1913 г.»

В это время Наталья Николаевна уже была замужем за офицером Федором Ивановичем Анненковым (20.VII.1865–?), потомком декабриста Ивана Александровича Анненкова (1802–1878) и его жены — француженки Полины Гебль (1800–1876), у которых из 18 детей, родившихся в Сибири, в живых осталось лишь шестеро.

Остается неясным, гостила ли Н. Н. Анненкова у своей тетушки Натальи Меренберг, жившей в то время в Висбадене, или им уже не довелось свидеться.

Во Франции, в г. Канне, в доме своей дочери графини Софии де Торби, скончалась младшая дочь Пушкина — графиня Наталья Александровна Меренберг, которой было почти 77 лет. Ее племянница Е. Н. Бибикова на основе семейных преданий о жизни своей тетушки в замужестве впоследствии писала: «…Тетка была остроумна, бойка и пленяла приезжающих в Висбаден разных немецких принцев; особенно ею восхищался император Вильгельм I[233]. На званых обедах Вильгельм ее сажал рядом с собой… и когда его упрекали, что это не по этикету, Вильгельм отвечал, что он чествует в ней дочь великого Пушкина. Старого князя Николая (Нассауского. — Авт.) похоронили в Висбадене в родовом склепе герцогов Нассауских и он пожелал, чтобы его любимую жену похоронили рядом с ним… Царствующий герцог (Адольф. — Авт.) Нассауский высказал, что он не позволит похоронить морганатическую жену в их родовом склепе. Властная Наталья Александровна возмутилась и взяла обещание с зятя Михаила Михайловича (Романова, внука Николая I. — Авт.), чтобы ее сожгли и пепел насыпали в склеп над гробом мужа. Он так и сделал»^{1134}.