Единство — по крайней мере кажущееся — обеспечивается верой и вдохновляется словами [78] проповедников. «Лига думает, говорит, действует только от имени церкви, она проникнута духом церкви» — утверждает Буше. Лигисты заимствуют идеи протестантских публицистов относительно народовластия, но они восхваляют убийство короля и ставят интересы тех, кто живет к югу от Альп выше прав законной власти. Они подтверждают свои симпатии к убийцам Вильгельма Нассауского, выступают против королевы Елизаветы, нападая на принцип наследования престола в Англии. Теории, изложенные в таких произведениях, как «Франко-Галлия...», «Иск к тиранам», «Jure Regni», а также «Добровольное рабство», вдохновленные сходными идеями, проникают в католицизм, к ним присовокупляется священнический дух, их радикализируют и приводят в действие. В то время как кальвинизм отдавал власть уважаемым гражданам, прирожденным лидерам, революционные элементы Лиги желают в Париже овладеть правительством; мелкая буржуазия старается устранить парламентскую аристократию и усесться «на белых лилиях», противопоставляя действиям законных властей выступления, в которых эпизодически участвуют народные массы.

В Париже выступления 15 ноября 1591 г. приводят к созданию внутри Совета шестнадцати настоящего Комитета общественного спасения, к аресту и гибели президента Бриссона и двух советников. Не требует ли кюре [79] из Сен-Бенуа по фамилии Буше на следующий день после этого создания «Огненной палаты»? Этот кульминационный момент отмечает собой настоящий разрыв, дворяне и высшие должностные лица, объединившиеся вокруг герцога Майеннского, ничего не боятся так, как «шумного народного государства и создания республики, в которой нет ни различий в ранге и качествах людей, ни разницы между ними по рождению, при удалении людей низкого происхождения».

Будучи экстремистской в социальном плане, идеология Лиги была экстремистской также и в плане политическом. Берясь за оружие, Лига провозглашает: «Народ создал королей, он же может и уничтожить их», а победителю Генриху IV Лига заявляет: «Французская корона является не наследственной, а выборной... Мы подчиняемся королям, а не тиранам». В декабре 1593 г. в произведении под названием «Le dialoged u maheustre et du manna» (старофранц., «Беседа хозяина и рабочего») предельно четко формулируются принципы клерикального идеала:

Люди, принадлежащие к этой партии, в конце концов пытаются создать вокруг молодого кардинала Бурбона, старшего брата графа Суассонского, группу, просуществовавшую, однако, очень недолго.

Под этим названием, над которым две партии издевались или относились к нему с подозрением, возникла вначале идеология, а затем группа убежденных католиков, иногда симпатизирующих протестантизму и видящих мирное решение в объединении всех вокруг монархии. Между двумя группировками — Гизами и «политиками», вступившими в союз с гугенотами — существует третья партия, католическая, ясно понимающая опасность противостояния, первой жертвой которого станет сама Франция. Эта партия состоит из священнослужителей, подобных Марильяку, архиепископу Вьена и Монлюку, епископу Валанса. В нее входят дипломаты, такие, как дю Фур, де Фуа, Ноай и дю Ферье (который был президентом Парламента Парижа и послом в Венеции), а также дворяне — преданные Франсуа де Монморанси, профессора, подобные Турнебу, лигисты, например, Мишель Лопиталь, сторонники ограниченной [81] монархии. «Политики» полагают, что следует отдать приоритет реформе государства при помощи административных мер и изменений в законах, а также реформированию духовенства путем изменения его нравов, социального положения, убеждений, а также успокоению народа и погашению государственных долгов. Истинной проблемой является проблема национального единства: партиям делается предложение сплотиться вокруг правительства, которое мало склонно к тому, чтобы разбираться с религиозными догмами.

С точки зрения Екатерины Медичи, любая инициатива губительна для ее политики. В 1567 г. Екатерина становиться на сторону католиков, за ней следует новый канцлер Жан де Морвилье, епископ Орлеанский, а после 1571 г. и его преемник — канцлер Бираг. Несмотря на удары, которые получает монархия, она удерживает это положение до 1588 г. Политическая тенденция существует вне монархии, у таких людей, как Монтень, мэр Бордо (1581, 1583 гг.) и любитель Боэция: «с гибеллинами я был гвельфом, с гвельфами — гибеллином...» В 1576 г. появляются «Шесть книг о государстве». На фоне всеобщей анархии, идеологических шатаний и правительственного произвола Жан Боден пытается восстановить идею государственности, отстаивая престиж монархии и ее преимущества.

Идеи Жана Бодена стоят в одном ряду с критическими работами, которые были написаны [82] против «Франко-Галлии...». В этих книгах, как, например, в «Французских исследованиях» Паскье, «Состоянии дел во Франции и ее успехах», «Истории французских королей», «О замечательных свойствах королевского правления дю Галлана», в книге «Мемуары и исследования» дю Тийе, а также в произведениях умеренного гугенота де ла Ну выражено глубокое почтение по отношению к королевской власти во Франции, являющейся «законной властью, данной Богом».

Этим теориям, прославляющим королевскую власть — залог преемственности и примирения — на практике противостоит различное поведение людей. После Варфоломеевской ночи флорентийский маккиавеллизм Екатерины Медичи, которая старается разделять и властвовать, подвигает «политиков» на создание самостоятельной военной организации и скрепляет союз умеренных католиков и гугенотов вокруг дела Ну, верного плану Колиньи по завоеванию Нидерландов; к ним примыкают верные приверженцы коннетабля Монморанси и герцога Алансонского. Создание этого союза вдохновлялось возмущением протестантов, желанием обновления со стороны буржуазии, притязаниями вельмож и личными надеждами наследника короны. Все это объединялось в Лигу общественного блага, построенную в лучших средневековых традициях, но на самом деле нежизнеспособную. Помимо герцога Алансонского, беспокойного [83] и взбалмошного, самым известным представителем этой партии был Анри де Монморанси-Данвиль, губернатор Лангедока.

Третий этап создания этой партии наступает после убийства герцога Гиза и примирения Генриха III с королем Наварры. «Политики» присоединяются к королю Наварры постепенно, образуя вокруг него целую группировку. После смерти Генриха III новый король просто обязан в декларации от 4 августа пообещать колеблющимся должностным лицам поддерживать и сохранять католическую религию в целом, «ничего не обновляя и не изменяя ни касательно полиции и выполнения оной ее служебных обязанностей, ни касательно личностей и имущества священников». Король подтверждает в этой декларации свое желание, чтобы его просветил «общий или национальный церковный собор» в соответствии с тем, что он писал 21 июля 1581 года «людям из парламента Парижа, господам с факультета теологии Сорбонны». Это последнее проявление идеи примирения. Монархическое право склоняется перед религиозными принципами, о чем свидетельствует заключение союза между королем, частью дворянства и крупными чиновниками короны, которые ради него пренебрегли Лигой, Сорбонной, парламентом.

Другой элемент представлен умеренной буржуазией. «Законы лишили меня большой [84]работы, — писал тогда Монтень, — они выбрали для меня партию и дали мне хозяина»: с точки зрения закона, Генрих Наваррский является законным наследником престола. Он привлекает к себе некоторых лигистов, стремящихся к соблюдению проформы, поддержке правительства и монархических традиций которые присоединяют, как заявляет Панигароль, епископ д’Асти, «религию к государству, а не государство к религии». Так возникла очень небольшая фракция, отделившаяся от католической партии. Они подвергались нападкам со стороны Совета шестнадцати, который обозначал их тремя зловещими буквами: Р (pendu — повешенный), D (daque — зарезанный), С (chasse — изгнанный). После революционного дня 15 ноября они объединяются с Виллеруа и д’Обре в организованную партию, поразительным манифестом которой является утрированная карикатура на Генеральные штаты, названная «Меннипова сатира».