Третий присутствовавший на обеде человек -- Демонзи никак на уровень шпиона спуститься не мог: он ведь министр образования Франции! Министры по статусу не могут никем рассматриваться шпионами, они блюдут интересы своей страны на высшем уровне и шпионскими делами не занимаются. Министр есть министр. Нужны ли советским чекистам пояснения, что значит пообедать с министром образования правительства той страны, в которую тебя пригласили, или они всё равно этого понять не смогут!
Таким образом утверждение чекистов, что эпизод с обедом доказывает факт шпионажа в пользу Франции, рассыпался при самом поверхностном анализе. А отсюда следует, что письмо, отправленное лично Сталину, было просто грязной фальшивкой. После этого начнешь поневоле сомневаться в правдивости таких же обвинений Вавилова в шпионаже в пользу Англии.
Однако такие настали в красной России времена, что дикие и по сути и по форме обвинения выдвигались представителями органов безопасности в адрес самых невинных людей. Впрочем, не одни чекисты взывали к властям с призывом устранить Вавилова из жизни. Того же требовали и некоторые из завистливых и не столь успешных, как Вавилов, людей. Красноречивым примером последнего рода стало пышущее нескрываемой злобой донесение Сталину двух находящихся под началом Вавилова сотрудников -- А.С.Бондаренко и Климова. Цитировать такие письма всегда больно и неприятно. Авторов никто не заставлял порочить своего шефа, они отчетливо понимали, что посылают сигнал, направленный на то, чтобы подвести Вавилова под арест. Забегая вперед, нужно заметить, что вступивших на путь подлости почти стопроцентно ждала та участь, которой они искали для оклеветываемых ими людей. Мне не известна судьба Климова, но Бондаренко был сам арестован по обвинению в антисоветской деятельности и вредительстве и расстрелян в начале войны. Исход, который он готовил для Вавилова, был отведен и ему, несмотря на сделку с Дьяволом, заключенную по собственному велению сердца.
Итак, 27 марта 1935 года подписавшиеся как "Вице-Президент Академии с. х. наук им. Ленина Бондаренко и парторг Академии, член Президиума Климов" отправляют под грифом "Секретно" письмо в один адрес: "ЦК ВКП(б) СТАЛИНУ И.В.", в котором обвиняют "группу старых ученых (Н.Вавилов, Е.Лискун, М.Завадовский, Д.Прянишников) [в том, что они] с явной враждебностью относятся к мероприятиям, проводимым партийной частью Президиума" (78). Особенно враждебно к партийцам, по их словам, относится Президент ВАСХНИЛ Вавилов, который особенно озлобился "после лишения его звания члена ЦИК на VII съезде Советов и в связи с отменой чествования его юбилея..." (79).
"Вавилов всегда горой стоит за вредителей. Когда ему указали на безобразное положение филиала Всесоюзного Института Растениеводства в ДВК (Дальневосточном крае -- В.С.), он, рассвирепев, заявил, что "когда там были Соболев и Савич (вредители), то дела там шли "блестяще" -- "это были честные самоотверженные люди!" Не было случая, чтобы Вавилов о ком-либо из установленных вредителей (Таланов, Максимов, Левитский и др.) сказал, что они преступники. Этим он всегда мешал нам правильно направить настроение массы научных работников. Окружен он постоянно самой подозрительной публикой" (80).
Чтобы заслужить благосклонность Сталина, Бондаренко и Климов основное место отводят рассказу о том, как они постарались наладить инспекцию академических институтов бригадой "проверенных товарищей", которые выявили сразу же массу врагов. Благодаря этой акции, сообщали они, удалось
"выявить, разоблачить и снять с работы двурушников-предателей, участников бывшей контрреволюционной троцкистско-зиновьевской оппозиции и выявить наличие значительной засоренности институтов классово-враждебными элементами... Одновременно мы всячески выявляем и укрепляем надежный советский актив ученых" (81).
"Вот эта-то борьба за решительный поворот и перестройку науки в сторону практических запросов социалистического сельскохозяйственного производства, на что указывал т. Сталин на XVII съезде партии и вызывает глухое сопротивление части старых научных работников, пытающихся уклониться от выполнения прямых и непосредственных практических боевых задач...
Мы рассматриваем это сопротивление как одну из форм классовой борьбы на данном этапе..." (82).
Вышеописанные настроения и поведение группы ученых во главе с академиком Вавиловым не могут не тормозить разворачивание научной работы... Что касается группы старых ученых, недавно принятых в партию (Тулайков, Серебровский), то они за редким исключением (Мейстер) плетутся в хвосте за Вавиловым" (83).
Обнаруживший это письмо в архиве Президента России Юрий Николаевич Вавилов отметил, что Сталин внимательно изучил донос. Своей рукой он отчеркнул цветными карандашами одни фразы и подчеркнул другие, поставив подпись "И.Ст." (84). Более того, в Архиве Президента России найден документ ╧П1717 от 5 апреля 1935 года, в котором заведующий Особым Сектором ЦК сообщает всем членам и кандидатам политбюро ВКП(б) и отдельно тов. Ежову, что "По поручению тов. Сталина посылается Вам для ознакомления записка тт. Бондаренко и Климова (Академия с/х наук им Ленина) от 27. III. 35 г." (85). Не случайно вскоре Вавилов был снят с поста Президента ВАСХНИЛ и заменен партийцем с дореволюционным стажем А.И.Мураловым, правда, плохо разбиравшимся в науке. Но тем не менее и на этот раз Вавилов не был арестован. Возможно те самые связи с министрами западных держав, бесившие блюстителей безопасности, обороняли академика в глазах начальников из Кремля.
* *
*
Вплоть до 1935 года Вавилов упрочал свое лидирующее положение в биологии в СССР. Но всеми своими действиями, субъективно целесообразными и прогрессивными, он подталкивал себя к пропасти, в конце концов, поглотившей его. Таким объективно было развитие трагедии Вавилова, отторгавшегося как чужеродное тело коммунистическими лидерами страны и их подпевалами. Вавилов еще чувствовал себя своим в коридорах власти, он, как и большинство тех, кто открыто и самоотверженно принял новый строй, если и догадывался о том, сколь преступна сущность этой системы, сколь обманны лозунги нового строя, работал на систему власти с огромной отдачей.
А тем временем в недрах новой системы она сама растила смену этим ученым. В коридорах власти уже набирала силу, но двигалась в противоположном направлении, более соответствующем идеалам системы, колонна могильщиков науки, и среди них четко держал строй лидер коммунистической биологии Трофим Денисович Лысенко. Пока еще и Вавилов, и Лысенко работали на социализм и были схожи в этом своем устремлении. Их противоположные по форме действия (один создавал институты, другой -- хаты-лаборатории) были тем не менее основаны на одном и том же стремлении к собственной монополии. Поэтому разницы во внутренних мотивах Вавилова и Лысенко пока не проявлялось: каждый исповедовал одни и те же социалистические императивы, хотя использовал разные приемы для достижения сходной цели, опираясь на свое понимание того, что для её достижения больше подходит. Однако постепенно созревал конфликт между классическим ученым Вавиловым и партийным ученым Лысенко: Вавилов становился всё более ненавистным конкурентом "колхозному академику" и тем, кто окружал и поддерживал его сверху и снизу. Ни в арестах в вавиловском институте в 1932-1935 годах, ни в начале слежки за самим Вавиловым и в накоплении фальшивых обвинений в адрес последнего Лысенко участия не принимал (это был процесс, направлявшийся общей обстановкой в стране, созданной правящей партией коммунистов). Но Лысенко уже шел к тому, чтобы ввязаться в противостояние идеалов ученого и инстинктов партии с её тайной полицией -- ЧК--ГПУ--ОГПУ--НКВД. То, что смертельная схватка Лысенко с Вавиловым состоится, было предопределено.
Описанные в этой главе политические репрессии в отношении ученых совпали с массовыми арестами конкурентов Сталина по руководству партией, представителей мира искусства, литературы и видных деятелей из всех остальных сфер жизни. В большинстве случаев аресты касались людей, которых нельзя было отнести к враждебно настроенным или даже инакомыслящим. Писатели и журналисты, подпевавшие партийным вершителям судеб и подчиненным им чекистам, размножали ложь о карательных процессах и их жертвах в книгах, газетах, журналах и по радио. Они несут значительную часть вины за действия властей. Люди, послушно голосовавшие на собраниях за резолюции, бичующие арестованных, помогали Сталину и сталинистам превращать весь народ в послушных ягнят.
