Решив обратить незнание этих людей себе на подмогу, Лысенко поступил крайне расчетливо. В Одессе, как уже упоминалось, организовали краткосрочные -- от недели до трех недель -- курсы для колхозников. Примитивным языком сам Лысенко, чаще вместо него Исай Презент, иногда другие хлопцы из собравшейся вокруг них команды рассказывали доходчивые байки о том, как растет, как развивается растение, излагали суть лысенковских предложений, а параллельно клеймили врагов лысенковской науки, объясняя, что эти люди зазнались и мешают расцвету жизни простых колхозников, раз высокомерно посягнули на самое святое для крестьянина -- на замечательное учение товарища Трофима Денисовича Лысенко, нашего колхозного академика. (Благодаря этому изначально проповедовавшиеся идеи всеобщей справедливости и равенства возможностей изначально же стали перерастать в свою противоположность -- разжигание розни между социальными группами, и это было также фактором формирования лысенкоизма).
Когда статья Константинова, Лисицына и Костова о недостатках яровизации (см. прим. /85/ в главе VII) была опубликована, в Одесском институте собрали открытое партийное собрание (дела научные ведь нужно решать не иначе как на партийном собрании). Произошло это 28 октября 1936 года. Презент зачитал выдержки из статьи, а затем, как сообщалось в отчете об этом собрании коммунистов: "горячее участие в обсуждении этих вопросов приняли прибывшие на курсы при институте заведующие хатами-лабораториями из Днепропетровской области" (8). Срочно в журнале "Яровизация" напечатали отрывки из их речей, насколько возможно подправленные стилистически редакторами, с факсимильным воспроизведением подписей-каракулей авторов выступлений. Для этих людей, недавно познавших грамоту, строй мыслей, факты и аргументация ученых были темным лесом, но они брались уверенно судить об ошибочности мнения ученых с мировым именем: демонстрируя этим, что теперь им предоставлено право на равное с академиками волеизъявление. Приговоры их были единодушными.
"Мы, колхозники, знаем пока единственного человека из людей науки, который открыл нам глаза... этот человек и есть академик Лысенко... И вот я узнаю, что в науке есть немало людей, старающихся очернить, оклеветать, работу того, кого колхозники больше всего из людей науки знают, кому больше всего из ученых верят. Выслушав зачитанные тов. Презентом выдержки из статьи, написанной акад. Константиновом, Лисицыным и Костовым, я прихожу к выводу, что да, есть еще ученые, которые смотрят не туда, куда советскому ученому смотреть следовало бы", --
сказал Козыряцкий Петро из колхоза имени Кирова Запорожского района (9).
А колхозник Юрченко из "Спiлной працi" Васильковского района сделал такое заявление:
"Кое-кому становится непонятным, как объяснить такое явление, что против такой жизненной науки Лысенко выступают некоторые другие люди науки? Мне, как колхознику, этот вопрос кажется очень прост. Я его понимаю так: "факты" обвинений, которые выдвигаются против акад. Лысенко, родились из ревности, зависти, на базе собственного незнания того, что действительно надо колхозам. Только это и могло способствовать написанию такого рода статей, которые вызывают только смех и сожаление о том, что некоторые люди, не брезгая [орфография сохранена -- В.С.] даже клеветой, решили выступить против работ Т.Д.Лысенко" (10).
Н.Брижан из колхоза "Коминтерн" Красноармейского района говорил:
"Великий Сталин поставил перед нами задачу добиться высоких урожаев, сделать жизнь колхозника зажиточной... И мне лично довольно странными кажутся рассуждения академиков Константинова, Лисицына и доктора Костова о том, что будто бы яровизация дает снижение урожая" (11).
Теперь Лысенко и Презент начали из номера в номер печатать такие письма. Лысенкоисты развили новый способ дискуссий: вместо аргументов в ход пошли окрики, вместо возражений -- ссылки на отклики из колхозов и совхозов. Журнал "Яровизация" запестрел письмами простых крестьян, которые, славя "колхозного академика", противопоставляли ему "кабинетных ученых", "буржуазных приспособленцев", якобы ставивших палки в колеса "народному герою" -- Лысенко (12). Шла цепная реакция. Лысенко подстегивал колхозников, а они, в свою очередь, прибавляли смелости самому Лысенко и давали ему возможность козырять перед властями "откликами с полей", ссылаться на "мнение народа". Он всё больше смелел, используя возможности советской прессы, с видимым удовольствием печатавшей его самые разнузданные по тону статьи. А все, кто пытался даже в самой строгой академической манере изложить свои замечания или просто поделиться сомнениями, преподносились теперь и самим Лысенко, и его клевретами, как враги советской власти, выступающие уже не против него лично, а против науки и общества в целом, а иногда и хуже -- как буржуазные перерожденцы и классово чуждые и потому особенно ненавистные враги. Не забудем, что именно Лысенко был первым, кто аттестовал ученых, честно возражавших против его идей, как "классовых врагов", чем вызвал бурную радость Сталина.
Так формировался новый стиль борьбы с инакомыслящими в научной сфере, стиль шельмования, оскорблений, нетерпимости, политической подозрительности и доносов. Так воспитывалась молодежь, которую натравливали на уважаемых ученых.
Страшные плоды этой учебы вскоре дали себя знать. По вздорным, но злобным доносам были арестованы десятки людей из руководства ВАСХНИЛ, директора многих институтов (хлопководства, животноводства, агрохимии, защиты растений и др.). Руководители партии расчищали дорогу Лысенко. Из науки и жизни они устраняли явных и потенциальных его критиков.
"Обновление сортов"
Согласно объяснениям Лысенко, внутрисортовое скрещивание должно было обеспечить рост урожайности всех сортов за счет процесса перемешивания наследственных задатков (слово ген теперь не употребляли, так как, во-первых, это было слово буржуазное, во-вторых, генов вроде бы больше не существовало, а, в-третьих, русское слово "задатки" всем было безусловно понятно). За счет перемешивания задатков должно было наступить то, что было названо "обновлением сортов". Но как сама процедура перемешивания, так и обещанное улучшение качеств сортов за счет "обновления" противоречила тому, что знали биологи. Критика "обновления" последовала немедленно. Однако теперь Лысенко знал, как поступать. Когда с критикой его "внутрисортового скрещивания" выступили Вавилов, Мейстер и другие, "опровергать" их он стал с помощью уже испытанного приема: "обновлением" семян -- по указке начальства -- заставили заниматься в массовых масштабах малограмотных колхозников. Опять в ход пошли анкеты, сообщения с мест, рапорты с колхозных полей... И года не прошло, как Лысенко стал заявлять, что правильность его нового предложения была "блестяще подтверждена совхозно-колхозной практикой".
"Усовершенствовали" лысенкоисты и методику переноса пыльцы с цветков на цветки. Долгушин предложил простой (но одновременно более травматичный для растений и более грубый с биологической точки зрения) способ. Вместо хлопот с отодвиганием колосковых и цветочных чешуй и сбора пыльцы с последующим переносом на другие цветки, как рекомендовали первоначально Лысенко и Презент, Долгушин предложил просто обрывать пинцетом все чешуи на цветках, кастрировать последние, удаляя пыльники (мужское начало цветков), и давать цветкам оплодотворяться любой пыльцой, носящейся в воздухе. Прилив чужих "кровей" был этим обеспечен (13).
"Это мероприятие блестяще себя оправдало, -- говорил Лысенко. -- Производительность труда была повышена в -56 раз. А главное, что за 2--3 часа можно научить колхозника или колхозницу владеть этим способом" (14).
Колхозников начали учить. Они, конечно, не знали, что к чему, им было безразлично, обновляются или портятся семена от таких вивисекций, -- сказали, что обновляются, записывают трудодни за работу, ну, так ползай на коленках по полям, рви пыльники, не жалей. (Заставить выполнять эту нелепую работу можно было только колхозников, крестьянин на своей земле такими экспериментами заниматься бы не стал.)
