Нельзя не отметить, что в первое время иракский народ смотрел на баасистскую Июльскую революцию примерно так же, как на бесконечный ряд подобных переворотов в прошлом, к тому же она была проведена быстро и не коснулась жизни «нормальных людей». Руководство БААС было мало знакомо народу. Может быть, какой-то известностью обладал лишь Бакр. По оценкам самих баасистов, в рядах партии тогда было всего 5 тысяч полноправных членов, а непартийные историки уверяют, что в действительности их число не превышало и двух тысяч! Социальная партия «возрожденцев» явно была незначительной. Шиитов в стране было около 60 %, а суннитов — 20 %, БААС скорее представляла лишь суннитов, то есть меньшинство. В руководстве же партии шиитов совсем не было, и там безраздельно господствовали выходцы из так называемого «суннитского треугольника» — территории основной концентрации суннитов в Ираке, — расположенного между Багдадом на юге, Мосулом на севере и Ругбой на востоке, около иорданской и сирийской границ. Основной стержень лидерства состоял из выходцев из Тикрита, откуда был родом и Саддам. Это обстоятельство, можно смело сказать, и сыграло решающую роль в его карьере.
В связи с тем, что социальная опора у баасистов была чрезвычайно узкой, сомнительно, чтобы в их планы входило создание даже подобия демократии. В одном из публичных заявлений того времени Саддам четко сформулировал свой взгляд на политическую систему Ирака: «Идеальное революционное командование должно эффективно планировать жизнь страны. Оно не должно позволить появиться любому другому, конкурирующему с ним центру власти. Должно быть одно командование, руководящее отдельными правительственными подразделениями, включая вооруженные силы».
Поскольку у БААС почти не было опоры в народе (в точности так же, как и у большевиков после их захвата власти в 1917 году), правление партии требовало неукоснительного принуждения. Массы надлежало подвергнуть процессу «перевоспитания». Любых соперников необходимо безжалостно уничтожить, а обычным гражданам нужно внушить почтение и страх. Для подобных целей у большевиков была ЧК, у нацистов — гестапо, а у баасистов — созданный Саддамом аппарат безопасности.
Осенью 1968 года по всей стране прокатилась волна чисток, продолжавшаяся примерно год. Саддам объявил, что проводимая под его руководством операция направлена на очищение правительства и общества от всех и всяческих заговорщиков. (Любители политических и исторических аналогий, вероятно, припомнят, что подобные операции проводились в свое время в Италии Муссолини, в Германии Гитлера и в СССР Сталина. Очевидно, что, несмотря на религиозные и культурные различия, стремление любого меньшинства к господству приводит повсюду к неизбежному подавлению свобод и принятию вполне определенных мер. Как сказал Максим Горький и как уже совсем недавно повторил американский президент Джордж Буш-младший: «Кто не с нами, тот против нас».) Необъявленной целью Саддама, о которой он умолчал, было расширение его контроля в партии и государственном аппарате.
Когда правительственные учреждения очистились от нежелательных элементов, Саддам и преданная ему «душой и телом» команда «специалистов по безопасности» взялись за военных. Офицеры, чья верность партии вызывала сомнения, были заменены баасистами или им сочувствующими. Многих командиров арестовали и пытали. К концу 1970 года в армию была внедрена сложная система политических комиссаров (использование советского опыта?), принадлежащих к аппарату безопасности: они успешно обходили систему обычного военного подчинения и полностью контролировались самим Саддамом.
В сентябре 1968 года он наглядно продемонстрировал, что вовсе не зря штудировал в тюрьме труды Ленина и Сталина и был хорошо знаком с самыми темными страницами советского прошлого: впервые им была испробована практика, доведенная до потрясающего совершенства в последующие десятилетия, — разоблачение сфабрикованных «заговоров», аресты и казни их участников. В городе Басре обнаружили «заговор» масонов, которых будто бы схватили с поличным не где-нибудь, а в церкви! Через три месяца после этого был учрежден специальный «революционный суд», чтобы судить «шпионов, агентов и врагов народа». Несомненно, что у баасистов были противники, как были в Ираке и «агенты империалистических разведок», но сколько среди попавших в саддамовскую мясорубку было ни в чем не повинных, осужденных лишь из-за неосторожного слова или же по прямому оговору? Вряд ли Саддам когда-нибудь задумывался над этим, ибо для него, как и для Гитлера, человечество — «необработанный материал», который они, «избранники Провидения», призваны «шлифовать и изменять в нужном направлении».
«Революционный суд» состоял из трех лиц (как и в сталинских «тройках») без юридического образования. Обычными обвинениями, представленными в нем, были «заговоре целью свержения правительства» и «шпионаж в пользу Соединенных Штатов, Израиля или Ирана». Некоторые процессы демонстрировались по телевидению, чтобы иракский народ мог видеть и слышать признания бывших политиков и чиновников. Так, бывший министр внутренних дел Мусли признался, что был агентом ЦРУ. Его, конечно же, казнили. Но были и другие, которые ни в чем не признавались, однако же были осуждены на длительные сроки.
Одним из громких дел того периода был суд над группой «израильских шпионов». Четырнадцать человек обвинили в том, что они переправляли секретную информацию в Израиль, занимались саботажем и получали крупные денежные суммы денег из Тель-Авива, большая часть которых передавалась затем курдским повстанцам. Все они, включая девятерых евреев, среди которых были и руководители еврейской общины Ирака, были признаны виновными и публично повешены. Примерно полмиллиона мужчин, женщин и детей радостно танцевали вокруг их виселиц, и по всему Багдаду раздавались крики «Смерть Израилю!», «Смерть всем предателям!» и «Смерть всем евреям!».
Можно ли из этого делать вывод, что баасисты и Саддам принадлежали к «патологическим антисемитам», как утверждала израильская и американская пресса? Думается, что это не совсем правильно, ибо известны случаи, когда «безумное чудовище» Саддам протягивал иракским евреям «дружескую руку» и неоднократно спасал их от гнева разъяренной толпы, возмущенной бесчеловечным обращением израильтян с палестинцами. И по сию пору в Израиле живы люди, благодарные ему за «доброе отношение». Более того, когда американцы вошли в Багдад в апреле 2003 года и побеседовали с несколькими живущими там и поныне евреями, они были немало поражены тем, что никто из них не сказал ни одного плохого слова о свергнутом диктаторе.
Правда же, кажется, заключается в том, что для Саддама, как и для Бакра и большинства арабских политиков, обвинявшихся в антисемитизме, евреи в определенные периоды карьеры этих политиков являлись просто удобными «козлами отпущения», что давало им, с одной стороны, возможность доказать преданность «национальному делу», а с другой — не вступать в настоящую конфронтацию с Израилем. Так, когда в декабре 1968 года израильские самолеты разбомбили иракские войска в Иордании, находившиеся там как часть арабского «восточного фронта» против Израиля, убив 16 человек и ранив 40, президент Бакр, понимая невозможность нанесения адекватного удара, настраивал толпу против сионизма и евреев. Выступая на багдадской площади Свободы и обещая «ударить железным кулаком» по «эксплуататорам и представителям пятой колонны», он время от времени делал паузу, как бы для того, чтобы узнать мнение своих слушателей. «Смерть шпионам!» — раздался громоподобный ответ. Это желание было исполнено в виде виселиц в январе 1969 года. На международные протесты по поводу того, что убийство мотивировалось национальной и религиозной дискриминацией (и опять же — антисемитизмом), иракские власти с возмущением возразили, что на них «беспардонно клевещут»: все осужденные мусульмане, евреи и христиане были казнены одинаково…
Чистки были не только средством подавления оппозиции, но и неотъемлемым элементом внешней политики. Большинство раскрываемых антиправительственных «заговоров» организовывались «Ираном, ЦРУ и сионистами». Справедливости Ради нужно сказать, что далеко не все они были лишь плодом буйной фантазии и паранойи Саддама и других ведущих баасистов. Так, можно уверенно сказать, что Тегеран, стремясь утвердить свою гегемонию в регионе Залива, действительно засылал в Ирак свою агентуру и нередко находил поддержку среди местного шиитского сообщества, но подлинное количество реальных заговоров и настоящих шпионов, как и масштаб иранского вмешательства, установить невозможно, ибо в Багдаде царила обстановка, при которой чуть ли не каждый считался потенциальным иностранным агентом.
