– Эрнан обвинял себя, – удрученно продолжила Изабелла. – В тот день он возвратился из-за границы, где надолго застрял по делам, и Паола спешила домой, чтобы встретить его. Конечно, это дикая случайность, но он все же считает себя виноватым в случившемся.

Бет казалось, что в ее теле поворачивается нож. Ничего удивительного, что Эрнан не желает и думать о новом браке, – ведь он все еще носит в себе горе и вину. Почему же он не поделился с ней своими горькими переживаниями?

– Спасибо, что вы сказали мне об этом, – грустно произнесла она. – Как я понимаю, это все еще причиняет боль вам обоим.

– Как вы можете это понять? Паола была мне почти что сестрой, – вспылила вдруг Изабелла. Видимо, даже сочувствие Бет вызывало в ней раздражение и враждебность. Правда, последовавший затем вздох означал, что она сожалеет о своей несдержанности.– Простите, – пробормотала женщина, вновь надевая маску благонравия.– Я очень болезненно пережила смерть Паолы. Из-за этого иногда и срываюсь. К счастью, в последние два года мы с Эрнаном находили утешение друг в друге.

Не могло быть сомнения в том, что имела в виду Изабелла. Эта сеньора явно давала понять, что ее отношения с Дуаресом не были платоническими отношениями друзей, переживших страшную трагедию. Она была любовницей Эрнана и хотела, чтобы он принадлежал ей.

Да и тот, скорее всего, этого хотел. Ему нужна женщина, понимающая его нежелание вступить в новый брак, женщина, готовая смириться с тем, что он сильно любил жену и никогда уже не оправится от своей потери. Та, которая поймет все это, и будет лучшей заменой. Для того, чтобы утешаться время от времени.

Простые, ни к чему не обязывающие отношения, никакой особой глубины – прямо как на той картине в галерее.

Бет не успела произнести ни слова – в дверях появился Хуан в сопровождении экономки, несущей поднос с кувшином фруктового сока и двумя высокими стаканами.

Очевидно, гостье не так уж сильно хотелось пить. Она встала и посмотрела на часы.

– Боюсь, что мне пора идти, – сказала она, холодно глядя на американку, и недвусмысленно добавила: – Я прощаюсь с вами. Думаю, что мы больше не встретимся.

Почему-то Бет тоже так думала.

Бет выглянула из иллюминатора самолета, наблюдая, как отдаляется от нее Малага. Она продолжала смотреть на испанскую землю, пока облака не закрыли ее.

Эрнан был там, где-то там внизу... Скоро он вернется в Сан-Рокес и найдет ее записку. Какова будет его реакция? Обрадуется ли, что все закончилось так быстро и просто? Принесет ли ему облегчение то, что она избавила его от мучительных объяснений и признаний в любви?

Бет закрыла глаза, пытаясь остановить слезы, навернувшиеся на глаза, и вжалась в кресло. Она сомневалась, что смогла бы сейчас встать, даже если бы от этого зависела ее жизнь.

Где она нашла силы, чтобы пережить последние несколько часов? Когда Изабелла ушла, Бет продолжала оцепенело сидеть за столом, наблюдая, как Хуан возится в песочнице с машинками и ведерками.

То, что Эрнан и Изабелла была любовниками, уже не имело никакого значения. Она не обвиняла его в том, что он, как мог, искал утешения после смерти Паолы. Но гораздо больнее ее ранило другое: он зачем-то лгал ей, заявил, что брак с Паолой был несчастливым. Но ведь его жена ждала второго ребенка. Значит, они любили друг друга.

Конечно, теперь, когда она знала правду, на многие вопросы нашлись ответы. Она поняла, почему Эрнан не хочет, чтобы их отношения стали постоянными. Поняла и то, почему он не любит ее. Грустные размышления вновь вернули женщину в Сан-Рокес...

Бет продолжала сидеть на веранде, пока радостные крики Хуана не вывели ее из задумчивости. Она увидела подъехавшую к дому машину и испугалась, что приехал Эрнан. Но это была Мария. Няня улыбалась, протягивая руки навстречу малышу.

Глядя на их горячую встречу, Бет поняла, что ей нужно сделать.

– Рада, что вы вернулись, – сказала она Марии с дрожью в голосе.– И жаль, что приходится расставаться с вами и Хуаном.

Девушка вопросительно посмотрела на нее:

– Вы уезжаете?

Бет энергично кивнула, отбрасывая всякие сомнения.

– Да, фактически прямо сейчас. Вы же приехали. Так что мне можно спокойно уезжать.

– Но сеньор Дуарес говорил...

– У меня проблемы с моей работой в Нью-Йорке, – перебила ее Бет. – Сеньор Дуарес еще не знает об этом. Я оставлю ему записку.

Бет чувствовала себя отвратительно – она видела, что Мария встревожена и смущена. Девушка явно чувствовала, что что-то тут не так, но не могла понять, что именно.

– А вы не хотите дождаться его и поговорить с ним?

– Нет, не могу! – решительно ответила Бет. – Мне надо возвращаться, иначе я потеряю работу. Я все объяснила в записке. Сеньор Дуарес поймет меня...

Поймет ли? – спрашивала она себя в самолете, уносившем ее все дальше от Эрнана. Конечно, поймет. И согласится, что действовать надо было именно так – быстро и решительно, а не растягивать мучение на Бог знает сколько. В конце концов, она лишь приблизила неизбежное.

– О Господи, ты выглядишь ужасно! – воскликнула рыжекудрая красавица Маргарет на следующее утро после прилета Бет в Нью-Йорк.– Что с тобой случилось? Ты приняла мои напутствия слишком буквально! Я посоветовала тебе испробовать вино, национальные блюда и испанских мужчин, но имелось в виду – по одному, я не говорила об оргиях.

Бет слабо улыбнулась:

– Очень смешно. Я... просто плохо спала прошлой ночью, вот и все.

– Скучала?

Если бы Маргарет знала. Да не скучала, а просто места себе не находила. Особенно в последние дни.

– Почему это я должна была скучать? – затравленно спросила она.

Маргарет хитро улыбнулась.

– Милая, хоть я и приближаюсь к тому, что называется средним возрастом, но еще кое-что соображаю. Да у тебя на лице написано, что ты страдаешь из-за мужчины. Я бы увидела это и за милю. А ну-ка выкладывай правду.

– Да, хорошо, это правда, – сухо сказала Бет, слишком измученная, чтобы отрицать.– Действительно, был мужчина. Заметь – был. И больше нет, так что давай оставим эту тему. – Сейчас она была не в состоянии делиться своими чувствами с грубоватой Маргарет.

Та прищурилась, глядя на Бет:

– Да, я вижу, тебе пришлось помучиться.

– Что?

– Лицо женщины – зеркало души. Все в нем видно. Любовь, милая, была несладкой?

– Не волнуйся, это скоро пройдет, – вяло сказала Бет.

– Ну, в чем дело, девочка? Он явно сделал что-то плохое. Обидел в кроватке? Бросил тебя ради другой женщины?

Если бы все, что произошло, не отзывалось такой щемящей болью, Бет расхохоталась бы.

В каком-то смысле Маргарет была права. Ее бросили – ради призрака!

– Нет, это не так, – возразила она, зная, что, если признается в малом, придется объяснять все, а она сейчас к этому не готова.

– Тогда почему...

– Маргарет, пожалуйста, давай прекратим этот разговор. Я не хочу обсуждать достоинства и недостатки испанских любовников. Лучше поговорим об их кухне. Вам понравились мои отчеты?..

Час спустя Бет сидела у окна комнаты редакторов, мрачно глядя на нью-йоркские небоскребы. Интересно, что сейчас делает Хуан? Как ей не хотелось расставаться с ним. Бедный ребенок так нуждался в женской ласке! А вот его отец – нет...

На своем ломаном испанском она пыталась объяснить малышу, почему ей нужно улетать в Америку, но что мог понять трехлетний ребенок? Скучает ли он по ней? Ей так не хватало его, руки скучали по маленькому теплому тельцу. Она тосковала но Хуану так же сильно, как и по его отцу. Было невыносимо сознавать, что никогда больше не доведется их увидеть.

Громкое жужжание переговорного аппарата вывело ее из задумчиво-грустного состояния.

– Слушаю.

– Бет, тут к тебе пришли. Извините, сэр, повторите еще раз ваше имя...

Раздался приглушенный шум, затем послышался требовательный голос секретарши: