Слова насмешки замерли на ее губах. Выражение его лица показалось ей бесконечно чужим. Он вышел, закрыв за собой дверь.

Мистер Чолмер, хорошо известный ревизор торговых книг кожевенной промышленности и родственных ей отраслей, имел в Эссексе собственную виллу, разводил орхидеи и каждое утро отправлялся в Лондон в свое бюро. Назавтра, после того как Гарвей Гаррард посетил Бермондси, ревизор нашел у себя письмо, требующее немедленного прибытия, и сразу же поехал к Гаррарду.

Он тотчас был приглашен в роскошную приемную, где его ожидал Гарвей. Чолмер предполагал увидеть молодого бездельника из золотой молодежи, которую презирал и которой втайне завидовал, но ошибся. Его встретил мужчина средних лет, гладко выбритый, цветущего вида.

— Вчера я, к сожалению, находился в Бристоле. Сегодня утром, вернувшись, получил письмо и немедленно отправился к вам.

— Очень обязан за посещение. Я пригласил вас, мистер Чолмер, так как внезапно оказался в очень затруднительном положении. Я не коммерсант и ничего не смыслю в бухгалтерии. Каково ваше мнение о финансовом положении нашей фирмы?

— Вы, конечно, знаете, мистер Гаррард, что фирма понесла тяжелые убытки.

— Да. Кроме того, Эрмитейдж допустил много ошибок. В заключенном с ним условии, которое я вчера прочел, не было ничего, что давало бы ему право задолжать в банке такую огромную сумму.

— Совершенно верно.

— Я хотел бы сразу перейти к делу. Собственно, попросил вас сюда вот почему: банк отказывается увеличить наш дебет, а нам нужно завтра же уплатить 80 000 фунтов по векселям.

— Боже мой! Положение более чем серьезно.

— Что делать?

— Вы предприняли все, чтобы получить имеющиеся в распоряжении фирмы деньги?

— Выслушайте кассира,— ответил Гарвей и позвонил.

Мистер Греторекс не мог сообщить ничего утешительного. Гарвей сразу же отпустил его.

— Итак, мистер Чолмер, что посоветуете?

— Мистер Гаррард, баланс совершенно не соответствует настоящему положению дел. Во главе фирмы нет никого, кто мог бы взять на себя управление торговлей. Поэтому единственный, на мой взгляд, правильный и честный путь — созвать всех кредиторов и совместно с ними обсудить дальнейший ход действий.

Гарвей ответил не сразу. Таинственная сила заставила его взглянуть на большой портрет, висевший среди других па противоположной степе. Казалось, он умолял мертвых о помощи. Его посетитель, хоть и старался всеми силами скрыть это, был, напротив, очень доволен создавшейся ситуацией. Крах фирмы Гаррард, несомненно, станет сенсацией сезона и выдвинет его имя на передний план. Он мысленно видел себя окруженным посетителями и любопытными. Составлял уже про себя первые строки циркуляра, который собирался разослать. Размышления были прерваны голосом Гарвея.

— К этому средству, мистер Чолмер, я прибегну только в самом крайнем случае. Вы едва ли можете посоветовать, как раздобыть к завтрашнему дню 80 000 фунтов.

— Нет. Если ваш собственный банк отказывается финансировать, вряд ли другой согласится это сделать.

— В таком случае не стану вас задерживать. Попытаюсь сам найти какое-нибудь средство.

— Если удастся достать до завтрашнего утра 80 000 фунтов, мистер Гаррард, вы настоящий гений. Если удастся избегнуть краха, можно будет впоследствии организовать акционерное общество. Имя Гаррард, несомненно, привлечет много акционеров.

— Это мы обсудим потом. Ближайшей целью является уплатить завтра но векселям.

— Это чрезвычайно трудно. К сожалению, ничем не могу помочь. Нет ли друзей, которые согласились бы поддержать вас? Я не вижу другой возможности раздобыть такую крупную сумму.

— И все же я надеюсь достать эти деньги,— сказал Гарвей, прощаясь.

В четыре часа пополудни Гарвей покинул центральное управление своего банка, где встретился в двумя из директоров, которых просил об аудиенции. Он шел по улице, не замечал, что происходило вокруг. Эти господа, всецело погруженные в расчеты, не были недружелюбны к нему. Но они не подали ему никакой надежды. Спорить с ними было бессмысленно. Они встретили заранее приготовленными фразами и не приняли ни одного из его предложений. Один из них дал Гарвею тот же совет, который с отвращением выслушал от Чолмера.

— Насколько вижу,— начал он,— ваша фирма не имеет опытного руководителя, который мог бы должным образом вести дела. Посоветовал бы вам, хоть и очень неохотно, так как наш банк является одним из ваших главнейших кредиторов,— поручить решение этого вопроса вашим кредиторам.

При этих словах Гарвей поднялся.

— К этому прибегну лишь в самом крайнем случае.

— Мы отлично понимаем вас, мистер Гаррард, но ведь никто не станет обвинять лично вас в допущенных фирмой ошибках.

— Я противлюсь этому вовсе не из личных мотивов,— сказал Гарвей и попрощался.

На Олвод Бродд-стрит он в нерешительности остановился перед небольшой металлической доской, на которой значилось имя Герберта Фардаля. Банк. Наконец он вошел. На войне ему гораздо легче было вести своих солдат под градом пуль. Тем не менее обычным голосом попросил доложить о себе мистеру Фардалю и со сдержанной вежливостью ответил на чрезмерную любезность встретившего его банкира.

— Страшно рад вас видеть,— сказал Фардаль, втайне польщенный этим визитом.— Пожалуйста, сигару. Ах, я забыл, вы курите только папиросы. Вот — самые лучшие от Бенсон и Хэджа. Когда вы вернулись?

— Только третьего дня. Фирма срочно вызвала. Мой компаньон внезапно умер.

— Боже, забыл, что вы имеете какое-то отношение к делам. Ваш торговый дом — один из самых лучших в Сити. И не подозревал, что вы являетесь одним из совладельцев.

— Теперь единственный владелец фирмы. Откровенно говоря, пришел к вам по делу.

Мистер Фардаль откинулся на спинку кресла и расхохотался. Он был высокого роста и неуклюжего сложения. Лицо было цвета сыра, глаза темные, пронзительные, энергичный, но неприятный рот. Он был одет слишком изысканно, и его манеры были чересчур любезны, чтобы казаться естественными.

— Великолепно! — вскричал он.— Вы, модный герой Ривьеры, во главе кожевенной фирмы! Чудесно! Но доходы вам пригодятся, если намерены провести еще несколько сезонов так, как последний. В Каннах из вас выкачали немало денег, неправда ли?

— Я потерял колоссальную сумму.

— Ну что ж, зато в поло вам никогда еще так не везло,— прибавил Фардаль утешающим тоном.— Будь вы тремя, четырьмя годами моложе, вас приняли бы в английский клуб.

— Я пришел сюда не затем, чтобы говорить о Ривьере и спорте. Уже сказал вам, что хочу поговорить об одном деле.

— Какого черта смыслите вы в делах? — рассмеялся Фардаль.

— Это правда, но я научусь делам. По возвращении нашел, что фирма не имеет руководителя и за последние годы торговля велась без всякой системы и понимания. Я решил взять управление делами в свои руки и по мере возможности привести все в порядок.

— Но вы не состоянии будете оставаться в Бермондси, вы умрете от тоски.

— О тоске сейчас не может быть и речи. Я вынужден остаться в деле. Мне приходится бороться с ужасными затруднениями. Мой покойный партнер потратил все имевшиеся в распоряжении фирмы средства, нам же необходимо достать до завтра 80 000 фунтов, чтобы уплатить по векселям.

Ни разу в жизни не был Фардаль так удивлен. С одной стороны, он, как и все, считал фирму Гаррарда самой богатой в кожевенной отрасли. С другой — ему никогда не приходило в голову ставить Гарвея в какое-либо отношение к фирме. На Ривьере всегда встречал его в обществе высочеств, гордился тем, что человек из такого общества замечает его, и всюду хвастался знакомством с ним.

— Господи! — пробормотал он.

— Я только что говорил с директорами моего банка. Мы должны им уже крупную сумму, и они отказываются увеличить наш открытый счет. Не знаю, как раздобывают деньги в таких случаях, но вспомнил, что вы стоите во главе нескольких финансовых предприятий и в вашем распоряжении всегда имеются значительные капиталы. Поэтому пришел попросить о помощи.