Вдруг Татьяна поняла, что у нее есть возможность проверить свои подозрения относительно возможной угрозы для Огневых. А затем почему-то вспомнила слова Эдмонда Германовича о том, что ей послана свыше какая-то миссия и только ради нее она уцелела в аварии. Выходит, что так и есть — она должна помочь двум людям, страдающим от изолированности, бандитских посягательств и беспомощности.

— Я сегодня еду с тобой домой, — заявила она мужу после совместного ужина, как в последнее время у них повелось. — Грузи в машину мои вещи!

И она встала из-за стола и взялась подчеркнуто демонстративно выносить и складывать в салон машины все подряд.

— Чего это ты вскочила? — забеспокоилась Любовь Петровна. — Дочка, может, я тебя чем-то обидела? Так, кажется, нет. Ты же завтра собиралась домой.

Татьяна подошла к женщине ближе и тихо объяснила:

— Прощаемся нарочно, я к вам незаметно вернусь, только поддержите мою игру. Потом все объясню, — а вслух промолвила: — Все, все! Закончились мои мучения с отварами и примочками. Ура!

Бедный Игорь Свиридович ничего не понимал, ему никто не объяснял ситуацию, так как Любовь Петровна после Татьяниных слов только побледнела и примолкла. Она села рядом с мужем и поглаживала его по руке.

Татьяна носилась из дома к машине и назад, как вихорь, подгоняла Григория, приплясывала и напевала. Григорий, видя, что она сгребает все подряд — свое и чужое, — ни о чем жену не расспрашивал, привык, что она зря ничего не делает. Значит, так надо. Он только ненароком бросал хозяевам:

— Мы вас не грабим, не бойтесь. Татьяна что-то задумала.

В конце концов после почти часового демонстративного собирания Татьяна и Григорий зычно и сентиментально распрощались с хозяевами, с долгими поцелуями и громкими благодарностями, и поехали. Возле ближайшего затененного, но оживленного места, откуда нельзя было увидеть, куда девалась машина, Григорий остановился.

— Объясни, что произошло, — обратился он к жене.

И Татьяна кое-что рассказала ему, не вспоминая, конечно, об оружии и о рассказе задержанной преступницы. Сказала, что испугала воров и они убежали с угрозами расправы. Не преминула и своих выводов о том, что именно они с Григорием заострили отношения Огневых с бандитами и потому должны взять ответственность за безопасность беспомощных людей на себя.

— Ничего мы не заострили, — возразил Григорий. — Не накручивай себя. Тех отношений просто не существовало, мы подвернулись Огневым тогда, когда к ним пришла беда. Мы их дважды спасли. Значит, они — наши крестники и мы должны оберегать их дальше.

— Поэтому я сейчас вернусь к ним. Переночую там в последний раз, а дальше видно будет.

— А что видно? Ты после этого будешь спокойно отдыхать на море?

— Нет, конечно. Есть у меня одна мысль. Не знаю, как ты к ней отнесешься.

— Я почти знаю, что это за мысль.

— Что? — заиграла глазами Татьяна.

— О том, чтобы они пожили у нас, пока мы будем отдыхать.

— Немного не угадал, хотя и очень близко, — сказала Татьяна. — Но скажи, ты против такого варианта или не возражал бы?

— Никогда! Они мне очень симпатичные, честно. Но ты говоришь, что я не угадал.

— Да, я имела в виду мой дом. Пусть они туда заселяются и живут постоянно, не только на время нашего отсутствия.

— Чудесно! Я именно это и имел в виду, говоря, что относительно твоего дома у меня есть хорошая идея. Вот! Так чего тянуть? Давай сейчас им это предложим.

— Пойми, им будет неудобно принимать от абсолютно чужих людей такое внимание, или подарок, не знаю, как сказать. Их надо подготовить.

— Но мы скоро уезжаем, — напомнил Григорий.

— Поговорим с ними завтра, — сказала Татьяна. — Все, я пошла, здесь километров пять топать.

— Я утром наведаюсь, — пообещал Григорий.

На землю спускалась непроглядная ночь. Небо, как изношенное аспидное покрывало, пропускало в свои неисчислимые прорехи блеск звезд, тем не менее без луны их бесшабашного старания было мало для освещения земных пространств. И здесь, помаленьку бултыхаясь в купели мрака, смывая с себя усталость дня, все засыпало: замолкали щебетать птицы, травы клонили вниз свои гордые головки, унимались животные, и только благоухание, вырвавшись из раскаленных, растревоженных солнцем цветочных сердцевин, густо нависало над миром, проникало в сны людей и навевало им прекрасные чары.

Татьяна вышла из машины, сошла с дороги и пошла назад вдоль поросшего травой пологого склона, пробираясь к усадьбе Огневых напрямик. Она очень волновалась и торопилась оказаться там как можно быстрее. Вполне конкретное тревожное ощущение подгоняло вперед — к сожалению, для него были основания. Она теперь знала, что за Андреем и девушкой, которая осталась для нее безымянной, никакая иная сила не стоит. Просто один из многочисленных бандитов недавно вышел на волю, как водится, нашел себе подходящую «дурынду с хатой» и теперь старался взять под контроль деятельность бабки-целительницы — устроиться с постоянным доходом.

— И он, — рассказывала девушка в день ее задержанная Татьяной, — не отступит от своих намерений, хотя ты его убей.

— Только что ты обещала, что постараешься отвадить его от них, — напомнила тогда Татьяна.

— Постараюсь, но за успех не ручаюсь, у него нет другого выхода, — сказала она, будто под большим секретом.

— А пойти работать он не пробовал? — так же заговорщицки прошептала Татьяна.

— Он болен туберкулезом, и работать или как-то проникнуть в солидный бизнес не может.

— Подозреваю, что он будет переть напролом, — вслух сказала Татьяна, раздумывая, что ее может ждать в будущем.

— Да, — подтвердила задержанная. — Он никогда не смирится с поражением от какой-то шалавы. Как дурной.

— А как он вышел на бабку-целительницу? — спросила Татьяна.

— Через свою мать, — ответила девушка. — Она возила его к этой бабке лечиться. Из-за того, что бабка сразу узнала бы его, он и послал для начала меня. Ну, так сказать на разведку и заодно вынуть кубышку, которую он подметило во время визитов к бабке, — добыть деньжат на первое время.

— А как он дальше собирался действовать?

— Я должна была постоянно изводить бабку мелкими кражами, а потом появился бы он и предложил свою защиту, ну, на определенных условиях, конечно. И надавил бы на нее, если бы она начала сопротивляться. Сначала взял бы на испуг, что разрушит бизнес, а потом дожал бы тюрьмой за то, что она лечит людей незаконно.

— Приятный мужик, — сказала Татьяна. — Правда?

Девушка пожала плечом:

— Гнида, конечно. Но и самой не лучше на свете жить.

Монотонно одолевая расстояние, Татьяна устало вздохнула — долго и тяжело ей придется воевать. Правильно, что она за искренний рассказ отпустила девушку домой. Во-первых, та еще не совсем потерянная и ей рано идти за решетку. А во-вторых, теперь ей, Татьяне, известно, что для спокойной жизни Огневых надо сломать хребет одному чахоточному Андрею. А для этого достаточно набраться терпения и подождать — время играет на ее стороне. Пока она будет отбивать «наезды» рецидивиста на бабку, его болезнь сделает свое дело. Вот и придет сказочке конец. Ну сколько он еще протянет? Пусть год, пусть два. Да он и не будет трогать Любовь Петровну, если та переберется в Славгород и прекратит свой бизнес на траволечении. Но чем они будут жить тогда? Идти работать Любови Петровне уже поздно, да и нельзя оставлять на целый день без надзора слепого Игоря Свиридовича. А получать пенсию им еще рано. А может, они ее и не заработали. Неизвестно. Ой… Татьяна еще раз тяжело вздохнула, сознавая, что такое охваченный идеей-фикс бандит, — девушке, принявшей его к себе, не удастся отвернуть покушения на Огневых.

Сейчас ничто не отвлекало Татьяну от взятой на себя миссии: ни безлунная ночь, жутью окутывающая мир; ни тихая красота степи; ни разлитая вокруг суспензия мудрости, которая в такой час всегда погружает человека в размышления и побуждает обнаруживать там особенно глубокие истины, делать заключения или что-то планировать — все ее мысли работали на то, чтобы правильно поговорить с гостеприимными хозяевами и выстроить линию их защиты с наименьшими потерями.