— Мошенники больше не наведываются? — спросила Татьяна, припомнив о приключениях, пережитых этими людьми вместе с Григорием.

— Спасибо вашему мужу, выручил, — сказала Любовь Петровна. — Вот я вам молодого лучку на салат вырву и щавеля на зеленый борщ. Возьмете? Вам нужны витамины.

— Это так кстати, — откликнулась Татьяна. — Спасибо. Вы знаете, я осенью, как уже говорила вам, буду в Москве, так заодно узнаю о хорошей офтальмологической клинике. Или вы уже определились с больницей?

— Нет, — махнула рукой женщина. — Какое там? Я только деньги коплю.

С пучком молодой зелени женщины снова зашли во двор. Пока их не было, Борис Павлович воротился с прогулки к Днепру, и сейчас здесь кипел разговор о политике.

— Европейский суд по правам человека в Страсбурге обязал Россию выплатить компенсацию родственникам тех, кто пропал и погиб в Чечне в период 2001–2002 годов, — возмущенно говорил Григорий. — А почему тогда этот самый «умный» суд не обяжет возвратить деньги тем россиянам, которых чеченцы брали в заложники и вымогали из них выкупы, забирали последнюю копейку у их родных? Что это за однобокая справедливость? Вот я этого не понимаю.

— Тем более, и это теперь уже все знают, что к этому бизнесу имел непосредственное отношение Борис Березовский, — сказал Борис Павлович. — Ведь он в то время был почти на вершине власти. Знают и его приспешников из чеченских боевиков. Вот пусть в дополнение еще и он уплатит моральный ущерб.

— Ой, там был не только моральный ущерб, — тихо прибавил Игорь Свиридович. — Хорошо, что вы не знаете, но можете мне поверить: люди, возвратившиеся из чеченского плена, навсегда потеряли здоровье, как и некоторые их родные.

— Ага, — горячился дальше Григорий. — В первом случае, который рассмотрел Страсбургский суд, речь шла о чеченской женщине, пропавшей в 2000 году в Грозном. А в 2001 году ее тело нашли в массовом погребении. Экспертиза установила, что смерть женщины наступила в результате черепных травм, нанесенных тупым предметом.

— Кто это перерывал все могилы и массовые погребения, чтобы найти ее? Такого не могло быть! Значит, кто-то конкретно знал, где она захоронена, и подсказал место поиска, — сказал Борис Павлович.

— Конечно. Обычная подстава, — вздохнул Игорь Свиридович. — Ее умышленно убили, чтобы потом поднять крик. Известный еще с ветхозаветных времен прием.

— Европейский суд считает, что ответственность за смерть этой женщины лежит на русской власти, и потому Россия обязана выплатить ее родственникам 70 тысяч евро, — продолжал Григорий.

— А что я говорил? — подскочил Игорь Свиридович. — Кто убил, за что — это страсбургским справедливцам безразлично. Виновата Россия и все. Разве это не двойные стандарты?

— В сорок третьем году немцы пришли во двор к родителям моей жены и на глазах многих свидетелей убили ее дедушку, а также отца и мать. Убитые были старили людьми, вполне мирными, они не могли никому навредить, — отклонился от темы Борис Павлович. — На то время наша территория находилась под немецкой оккупацией, под властью Германии. И что? Германия хотя как-то ответила за это?

— Я скажу больше, — дополнил эту мысль Григорий. — Тем, кто работал в немецком рабстве, теперь заплатили деньги. Как говорят, хоть поздно, зато справедливо. А осиротевшим детям мирных жителей, которых немцы замордовали из-за ненависти к славянам, ничем не компенсировали потерю родителей. Ведь здесь аналогичная ситуация! Чем же наши дети хуже чеченцев, что их потери в свое время игнорировали, а чеченские ныне — принуждают оплачивать? Ведь Германия была признана агрессором, ее руководителей судили и казнили на законных основаниях — почему же не компенсировали потери, нанесенные их злодеяниями?

— Так ведь и обстоятельства событий никто же не рассматривал! — сказал Борис Павлович. — Может, в самом деле, найденную в общей могиле женщину убили сами террористы. Если вспомнить Гонгадзе или Анну Политковскую, то очень на то похоже.

— А вот еще лучше, — продолжал Григорий. — Какая-то чеченка подала иск об исчезновении в 2000–2002 годах сына и мужа. По этому делу Страсбургский суд также вынес решение об ответственности России за возможную — обратите внимание, всего лишь возможную — гибель сына и временное незаконное заключение под стражу его отца представителями власти и постановил выплатить этой женщине 90 тысяч евро. Дальше, в июле этот суд вынес постановление об ответственности русской власти за нарушение права на жизнь молодого чеченца Хаджимурата Яндиева. Кто это такой, почему им озабочен такой высокий орган, откуда о нем стало известно, почему говорят о нем одном на фоне многих других потерь? Одни вопросы.

— Не одни вопросы, — возразил Игорь Свиридович. — Есть и ответы: это заранее запланированные жертвы, как Старовойтова, Холод, Политковская, которую вы здесь вспоминали. Этих ангажированных врагами России беспринципных людей пустили на пушечное мясо те, кому они служили. Они стали не нужными и их использовали для провокации. Точно так же теперь избавляются от своих чеченских информаторов или провокаторов, да еще поворачивают дело таким образом, чтобы с этого получить политические выгоды, а то и денежки.

Интересно, что трое мужчин оказались единомышленниками, но излагали друг другу свои мысли экспрессивно, с криками, с жестикуляцией, подскакивая со стульев. Как ни удивительно, ослепший Игорь Свиридович хорошо знал дела не только в собственном государстве, но и в России, особенно что касалось военных конфликтов на Кавказе. Если Григорий и Борис Павлович получали информацию из газет и передач телевидения и в их суждениях преобладал схоластический момент, то в свидетельствах Игоря Свиридовича ощущался основательный практический опыт. Он четко помнил мельчайшие конфликты, произошедшие в этом регионе даже не теперь, а еще раньше, знал фамилии причастных к ним людей — пострадавших, свидетелей, военных, представителей лиц местной власти. Вообще, когда человек, как говорят, находится в материале, то трудно сказать, за счет чего именно это ощущается.

— …предъявляют обвинение Евгению Кульману, — слышался дальше голос Игоря Свиридовича. — А за что? На самом деле никакого приказа о расстреле он не отдавал, как и не получал. А стреляли его… словом, те, кто помогал ему по месту. А если сказать точнее, это освобожденные им рабы расправились со своими мучителями, которые бросились бежать, узнав, что их преступление раскрыто. Поэтому Кульман не должен и не может быть признан виновным по уголовному обвинению. И не только потому что в части первой 42-й статьи Уголовного Кодекса РФ написано: «Не является преступлением причинение вреда … лицом, которое действует, выполняя обязательный для него приказ» — а потому, что он и его непосредственные подчиненные принципиально не имеют отношения к этим убитым.

— А как он там оказался со своими людьми? — мимоходом спросил Григорий.

— Очень просто. Стало известно, что там будет передвигаться отряд боевиков с целью совершения злодейского нападения. И вот Кульману поступил приказ организовать засаду. Иначе говоря, им приказали тайно расположиться на путях передвижения неприятеля для нападения с целью его уничтожения, пленения и тому подобное. Приказ был выполнен. Засаду устроили на окраине села Дай, при дороге, по которой регулярно передвигался транспорт. Во-первых, ежу понятно, что исполнение подобного приказа предусматривало возникновение возможных жертв. В результате была остановлена гражданская машина, пассажиров которой со временем нашли убитыми. В чем дело? Дело в том, что спецназовцам, только что высадившимся из вертолета в далекий горный Шатойский район, этот регион Чечни казался мирным и безопасным, не как, например, равнинный Курчалоевский. А здесь, что во-вторых, вдруг оказались русские граждане, томящиеся в рабстве у чеченцев свыше десяти лет! Представляете? Этих несчастных кульмановцы, конечно, освободили. Ну и как освобожденные реагировали, когда увидели, что их мучители стараются убежать? Понятно, что они расправились с ними. А спецназовцы что? Они не полностью владели ситуацией и не понимали, что вокруг них происходит. А… — рассказчик махнул рукой. — Всего не расскажешь.