Официально считается, что скупать излишки сельскохозяйственных продуктов у крестьян должны кооператоры. Есть такая специальная организация — КООПСОЮЗ. Вот как она осуществляет свою задачу в Курской, например, области. По местному радио объявили, что будут закупать у населения картофель 21 мая. Кто мог достать транспорт, явился к назначенному месту, но там объявили, что покупать будут не здесь, а за 25 километров, около железнодорожной станции. Люди кинулись туда, но там не оказалось вагонов и закупку отложили на день. Наконец, на следующий день начали закупать — один человек у весов на огромную очередь. Естественно, продать смогла лишь малая часть (ЦП 31.5.77). В соседней Белгородской области после аналогичного объявления «картофель доставляли подводами, ручными тележками — кто как мог. Штабеля мешков тянулись от магазина до сельсовета, то есть на расстояние доброго городского квартала. Колхозники охраняли эти штабеля неделю, пока не выяснилось, что долгожданного закупа не будет» (ЦП 9.7.77). «Сколько готовой продукции гибнет — этого никому не учесть, потому что жалуется на кооператоров один из сотни, и жалобы, как правило, ни к чему не приводят» (там же).
Не многим лучше и положение тех горожан, которым удалось получить небольшой садовый участок за городом (максимум 6 соток — 0,06 гектара). Посадки садовых товариществ вырастают сейчас вокруг многих городов. Сажают там фруктовые деревья, ягоды, огурцы, редиску, лук, салат и прочую огородную мелочь. Приезжают работать в субботу и воскресенье, а иногда и в рабочие дни. Существование садоводов сжато десятками официальных и полуофициальных запретов. Из садового товарищества в Горьком пишут, что им запрещено использовать полиэтиленовую пленку в теплицах (ЦП 8.7.77). Почему? Неизвестно. По существующему уставу, единому для всей страны, домики должны быть только деревянные, площадью от 12 до 25 м2, веранда не больше 10 м2 (ЛГ 26.1.77). В северных краях в дощатой халупе холодно, а в южных — дерева не достать, оно на вес золота, а кирпич и шлакоблоки есть, но строить из них нельзя. Категорически запрещается ставить печь, ибо тогда домик считается зимним и что же это получится? у человека будут две квартиры? Недопустимо. Работы на участках идут с апреля по ноябрь, и как северяне ночуют там в холодные месяцы — это трудно себе представить. Ведь многие приезжают с детьми. А как обсушить одежду, если пришлось работать под дождем?
Снабжение водой, электричеством, прокладка дорог, стройматериалы, инвентарь, удобрения — все это вырастает для садоводов в бесконечную цепь тягостных проблем. Продать излишек урожая на рынке вроде и не запрещается, но тоже очень легко попасть в «спекулянты». Но несмотря на все эти мытарства, очереди на участки огромные, а расширяются они крайне медленно. «Комитет профсоюза нашего завода, — пишут из Волгоградской области, — неоднократно обращался в райисполком с просьбой о выделении участка для садов и огородов (у нас пустует балок и оврагов, заросших бурьяном, несметное количество), но мы получаем отказ» (ЦП 8.7.77). Примерно такая же история и на подмосковном заводе «Электросталь», и на тысячах других предприятий (см. Л Г 26.1,77).
Статья в «Литературной газете» от 10.11.76 приводит статистику: садовым товариществам предоставлено в стране 160 тысяч гектаров (0,08 % от всей обрабатываемой земли); членами являются 2,4 миллиона семей; производят ежегодно 400 тысяч тонн плодов и ягод, что равно одной пятой от продукции, реализуемой государственной и кооперативной торговлей. И в этой же статье рассказано о бесправии садоводов, описана в качестве примера трагическая судьба одного садового товарищества в Балашихинском районе под Москвой.
Принадлежало оно двум московским машиностроительным заводам — «Салют» и «Рассвет». Давно принадлежало, с 1942 года. Тогда оно еще называлось огородным, подкармливало голодающих людей в военные годы картошкой. Никто не побеспокоился вовремя переименовать его и переоформить в садовое товарищество, каковым оно стало на деле к началу шестидесятых.
Этим и воспользовался Балашихинский райисполком.
Садоводы давно досаждали ему жалобами на плохое состояние дорог, скверное электро- и водоснабжение, на то, что местная шпана хозяйничает в домиках, а неизвестные люди захватывают участки по соседству и незаконно примазываются к товариществу. Решено было покончить со всеми этими жалобами и беспокойством одним ударом. На поселок без всякого предупреждения, в соответствии с полученным приказом, двинулась колонна бульдозеров. Фруктовые деревья срезались под корень, домики со всем содержавшимся в них летним дачным скарбом и инвентарем давили гусеницами, а остатки сжигали. В один день цветущий садовый участок, составлявший главную радость жизни сотен людей, был превращен в развороченное пепелище (ЛГ 10.11.76).
Не случайно почти все ссылки в этой главе относятся к газетам 1976-77 годов. Впервые накануне шестидесятилетнего юбилея советской власти прессе было позволено вот так, под сурдинку, признать, что социалистическое сельское хозяйство неспособно прокормить страну, что без крошечной полоски земли, обработанной ручным трудом «частника», нам не прожить. Прикрываясь цитатами из речи генерального секретаря, газеты одна за другой выпускали статьи в защиту приусадебных участков и тех, кто трудится на них. Но я не думаю, чтобы эта новая пропагандистская кампания могла быстро изменить положение дел на местах.
Велика тяга трудового человека к своему клочку земли, но велика уже и инерция машины, в течение десятилетий занимавшейся уничтожением в нем этой тяги. Повсюду в райкомах, сельсоветах, милицейских участках, исполкомах сидят сыновья и внуки той деревенской голытьбы, которая с наганом в руке приходила в 1929-34 раскулачивать своих трудолюбивых и зажиточных соседей. Давить частника, не давать ему ни ходу, ни продыху приобрело в них силу инстинкта, это издавна почитается у них предметом гордости, главной заслугой, классовым подходом. Обрезать усадьбу старой крестьянки под углы, обложить налогом каждый куст смородины, снести ограду, лишить участка колхозника, перешедшего работать в райцентр (ЛГ 4.2.76), уменьшить пенсию старику, если он засадит больше положенных 15 соток (Изв. 31.5.77) — это так, это по нашему. Центральная пресса, конечно, ошибаться не может, и на словах облеченная властью голытьба будет соглашаться и даже проведет какое-нибудь собрание, на котором под аплодисменты деду Архипу будет разрешено засеять лишнюю грядку моркови. Но звериное чутье будет говорить им (и говорить правильно), что разреши крестьянам свободно выращивать и продавать продукты, они начнут богатеть, а начнут богатеть, так не станут работать в совхозе за нынешнюю плату, что любая доля экономической независимости влечет за собой и независимость мыслей, мнений, а отсюда уже один шаг сами знаете до чего. Нет уж, кампания кампанией, неизвестно еще куда она повернет, а пока пусть все остается по-старому.
По-старому — это значит вот как.
Возьмем нашу Псковскую область. Снабжается она по 3-й категории. То есть практически одной лишь крупой, рыбными консервами, солью и хлебом. Хлеб привозят в больших количествах и продают в магазинах. А мясо — нет. Весь скот, который животноводческие хозяйства области сдают государству, увозится на мясокомбинаты городов 1-й категории снабжения. Но сельскому жителю прожить долгую зиму без мяса и жиров (масла в поселковых магазинах тоже почти не бывает) очень трудно. Поэтому каждый деревенский дом старается весной купить поросенка (цена на рынке — 50–70 рублей), за лето выкормить его в кабана, осенью заколоть, сало засолить, мясо закатать в банки и тем салом и мясом всю зиму питаться.
Возникает вопрос: чем откармливать кабана?
Конечно, собирают объедки, варят картошку, мешают все с рубленной травой. Но кабан ест это плохо, медленно набирает вес. А вот если добавлять хлеба, тогда да, ест вовсю. И добавляют. Покупают в магазине по десять, пятнадцать буханок свежевыпеченного хлеба и скармливают его борову. Хлеб дешевый — 14 копеек буханка. Оказывается, выгодно.
