Или вот евреи, которых Вдовин презрительно именует жидами. В соседнем подъезде дома, где жил Кузя, уже много лет обитал старичок доктор Штейн — самый лучший врач-диагност по внутренним женским заболеваниям. Или как их там, во, рак! Женщины городка на Штейна молились, почитая его почти за святого — столько жизней и судеб он спас, вовремя поставив правильный диагноз. Это что ли плохой человек и его надо убивать или выселять?

Или взять хотя бы физика Границкого из дома у вокзала, репортаж о котором как-то показывали по городскому каналу. Однажды весной, в половодье, Границкий — щуплый горбатенький "ботаник" в очках, шел по берегу реки. И тут раздался крик. Глянув вниз с набережной, Границкий увидел девочку лет восьми, видимо игравшую на бетонной обледенелой плите и свалившуюся в реку. Теперь бурная ледяная вода уносила ее все дальше и дальше от берега. Не раздумывая, Границкий скинул пальто и бросился в воду. Ему удалось доплыть до девочки, потом добраться до берега и из последних сил выкинуть ее на песок, сам он уже выбраться не смог. Хорошо, мимо проходили люди, они его и вытащили. Девочка оправилась через неделю, а Границкий чуть не умер от переохлаждения, подхватил воспаление легких и полгода провалялся в больнице. Девочка была русской, а он евреем. Так почему же Границкий ее спас? И почему все в городе считают маленького "ботаника" героем? Может и ему прямо там, в реке, следовало дать палкой по башке, чтобы утонул?

Вспомнилась и телепередача, которую они смотрели с бабкой Никитишной.

Показывали Израиль, истории и судьбы разных бывших советских евреев, многие из которых уехали именно в 70-х годах. Тридцать пять лет спустя они разговаривали по-русски без акцента, называли его родным языком, с удовольствием пели русские песни, а на Новый год некоторые из них даже готовили салат "Оливье" — неотменное блюдо русского Нового года. Сколько ни вглядывался тогда Кузя в их лица, он не увидел в них злобы на бывшую родину. Они не таили зла. И если человек, пусть даже перенесший когда-то много горя и испытаний в бывшей своей стране, продолжает с чувством петь песни на ее языке — русском, неужели он ненавидит носителей этого языка — русских?

Нет! Не верю — твердо решил Кузя.

А тем временем старик разбушевался еще больше. Он орал и орал, брызгая слюной, вскакивал с кровати, бродил по комнате, опять присаживался на кровать, хватаясь за сердце и жалуясь что ему плохо. И он опять пил и пил, пил и пил, кашляя и отплевываясь.

Вдруг он привстал и выпучил глаза, тяжело задышав. Поднял почти пустую бутылку и жадно всосался в нее. Водка забулькала, исчезая в старческом горле.

— Ик! Ик! Ик!

Бутылка выпала из руки Вдовина и покатилась по полу. Сам он упал на кровать и дернулся.

— Пук! Пууууук! — перденье было таким мощным, что, казалось, в комнате выстрелила хлопушка.

Кузя подскочил и теперь с ужасом, не отрывая взгляда смотрел, как внизу на протертых штанах старика набухает и коричневеет мокрое пятно. В нос шибануло вонючим до истошности запахом кала и химии. Коричневая жижа толчками выбивалась сквозь реденькую ткань штанов, капая на одеяло, растекаясь по неподвижным, худым, смешно раскинувшимся ногам старика.

Кузя взвыл и шерсть на нем встала дыбом.

Кот спрыгнул на пол и стал биться о ящик, пытаясь отодвинуть его от двери. Вонь душила, забивая плотным комом ноздри и горло.

Наконец дверь приоткрылась и Кузя стрелой вылетел из каморки Вдовина. Он долго, отплевываясь бегал по коридорам подвала, пока не набрел на разбитое окошко, ведущее на улицу. Кот взобрался на батарею, оттуда на пустую раму и с облегчением выпрыгнул на двор.

И тут пошел дождь.

Кузя с наслаждением сидел на асфальте, подставляя шкуру плотным струям воды.

Почувствовав себя чистым и успокоившимся, кот встряхнулся и под балконами побежал искать другой дом и другой подвал.

"Ну и страсти в этой Москве, нда… — на бегу размышлял Кузя. — Как они только живут, москвичи? Или по всей России теперь уже так? Но у нас-то в городе вроде дела обстоят получше? Или я путаю? Ничего не понимаю…".

На смену дождю пришла жара. С каждым днем становилось все труднее и труднее дышать, а температура воздуха все повышалась и повышалась. Но Кузя упорно шел вперед, с радостью осознавая, что большая часть пути уже пройдена.

Сильно помогла дворовая кошка Муська, с которой Кузя познакомился на следующий день после драматической встречи со стариком Вдовиным.

— Хм, — выслушав кузину историю, задумалась Муська. — Не вижу смысла идти к Тимирязевской, а оттуда налево и наверх. Если тебе нужен парк Дубки, продолжай путь по улице, на которой мы сейчас находимся — Костякова. После пересечения ее с Ивановской и начинаются Дубки. А насчет террориста-исламиста, у которого жила твоя подруга…Скажу тебе честно — история это темная, я ее конечно слышала. Так вот — по слухам, а они очень упорные, убитый не был никаким мусульманским боевиком — простой русский парень, националист и патриот, из ультраправых. Они убивали крупных чиновников и ментов, которые, по их мнению, наносили сильный вред России, продавая ее интересы налево и направо. Так что парень был скорее героем, чем гадом. Но руки у него были по локоть в крови — и это ли правильный путь? Мнения по данному вопросу неоднозначны…, - Муська задумалась.

— Ну что, Кузя, прощай! Желаю тебе побыстрее найти Фильку. Начинаются страшные времена и вам побыстрее следует выбираться из Москвы.

— А что такое? — удивился Кузя.

— Загорелись торфяники. Ты разве не чувствуешь противного запаха, который изредка доносит ветер?

— Чувствую, да! — начал беспокоиться Кузя. — А ведь и правда, совсем забыл — в детстве я как будто унюхивал подобную вонь в нашем городе!

— Поспеши! — настойчиво повторила Муська.

Затем кот и кошка распрощались и двинулись каждый в свою сторону.

*********

…Легко сказать "поспеши"! Кузя очень бы хотел поспешить, но приходилось придерживаться выбранной тактики — внимательно осматривать все дворы, встречавшиеся на пути. Кот не терял надежды, что Филька может двигаться ему навстречу.

Поздно вечером, устав, Кузя заприметил открытое окошко в подвал и забрался туда переночевать. Странно, такого раньше не встречалось — коридоры подвала сильно пахли кошачьими запахами! Причем, не одного кота! Такое впечатление, что подвал являлся кошачьим клубом по интересам или вообще каким-нибудь аналогом кинозала или театра. "Хм, может сегодня я встречу еще кого-нибудь, кто сможет мне помочь?" — обрадовался Кузя, но усталость дала о себе знать и кот, свернувшись клубочком под трубой парового отопления, заснул.

…Разбудили его тихие быстрые шажки, в которых он тут же признал кошачьи. Незнакомец, явно кот, а не кошка, трусил по темному подвалу. Осторожный Кузя не стал на всякий случай подавать голос и забился подальше за трубу.

Шажки удалились, послышался непонятный скрип и все смолкло. Но уже через минуту в подвале появился новый кот, проследовавший за первым по тому же пути.

И еще один! И еще! И еще! Семь котов насчитал удивленный Кузя!

"Что же я лежу и ничего не делаю? Вперед! За ними!" — решился кот и выбрался из своего укрытия.

Коридор кончался деревянной дверью. Другого прохода не было. Кузя принялся обнюхивать препятствие, а затем тронул лапой одну из нижних досок — она со скрипом отодвинулась в сторону, открывая перед котом еще один путь! Кузя, пыхтя, пролез в дыру и побежал дальше.

После нескольких поворотов дорога вывела его к большому мрачному залу. Через единственное его окошечко снаружи проникал синий, мертвый свет, падавший прямо на середину помещения. В центре светового пятна сидел один из котов, а остальные шесть расположились напротив него полукругом. В зале царила торжественная тишина.