Илена в полуобороте, сидя в кресле, не мигая, смотрела на старичка, расфуфыренного, самодовольного павлина. А перед глазами стояло скованное и привязанное к жертвеннику тело Ламаса с перепуганной гримасой, а затем, почуяв запашок, перекосился в маске гнева и карикатуре боли. Пылающий костер на груди и уголек, скачущий по кадыку и подскакивающего по подбородку, запрыгивающего в разинутый криком рот…

Илена ощутимо содрогнулся, Тревор расценил ее состояние за пережиток недавних потрясений за тяжелые прошлые дни. Шагнув к ней на расстояние вытянутой руки, она ощутила приторный запах мужского одеколона. Враг так рядом, а она — в столь беззащитном положении.

— Запомните, Илена, то, что я вам сейчас скажу! Вы сами прекрасно слышали и видели: со смертями Невольча, Жонака и вояк из Железного Щита, в Лафиме начнутся беспорядки. Самопроизвол. В магистрат начнут лезть все кому не лень. Мы с Фортом их надолго не задержим. Если вы опять останетесь в стороне, исход истории страны предсказать будет трудно. Охочих на кресла предостаточно, потому выслушайте меня с максимальной серьезностью!..

Лихо повернулось дело: вчерашний соперник уже жаждет союза и помощи. Крутой, надо сказать поворот. Правда, существуют на деле обстоятельства и дела способные сдружить настолько разных соперников? Илена сознавала, что такому объединению не бывать, ибо Тревор Ешкан и половины не знал, что стояло за спиною Илены Лафимской.

Она неслась вниз по лестнице в вестибюль сама не своя, не ощущая ног, не чувствуя окружающей реальности, а вместе с тем, дороги. Скупо дарила по пути поклоны из дани вежливости. Не стараясь ни с кем не заводить светских бесед. Тревор Ешкан ее утомил. Его сумасбродные планы и интриги увели ее от переживаний, но только на краткий момент, уже за дверью кабинета в голове сударыни Лафимской прозвенели тревожные колокольчики, Рерих оказался прав — Форт с Ешканом во всех событиях, начиная с Бароджа и заканчивая бунтов харзов, видели тонкие подковы к их владычеству. Организацию заказного переворота. В какой-то мере, обдумав, сей вердикт, Илена осталась с этим заключением права. Предчувствия Ешкана и Форта не далеки от истин, конечно, они не подозревали ее в диверсиях, а наоборот, теперь искали помощи, но дело не в том, что долго правда скрываться не сможет, и все грешки всплывут на поверхность…

На выходе из магистрата у самых дверей ее поджидал встревоженный, но прекрасно сдерживающий свои эмоции адъютант, Илена сперва холодно ему кивнула и поспешила на встречу, но верный слуга, опередив ее, элегантно взял под руки и, не обращая внимания на шуточные взгляды служащих аппарата, вместе, они поспешили на главную площадь.

За дверьми управления Илена позволила себе задать вопрос:

— Однако Рерих вы оказываетесь, бесцеремонны, куда вы меня тянете?

— Позже, госпожа, позже! Все позже! Сейчас нет времени на объяснения…

— Что?! Что-нибудь случилось? Чего вы, святой Фодар, молчите? — сердце громко застучало.

— Не паникуйте, это бесполезно. Объяснения будут в карете. — Он тащил ее волоком вниз по крутым ступенькам. Лоа открывал в почтении дверцу.

Илена широко распахнув глаза, осмотрела подъезд к магистрату. В трех десятках метров стояла крытая карета городской стражи. Уполномоченные офицеры прохаживались у открытой задней дверцы и серьезно переговаривались. Их волнение и паника мигом захлестнули Илену, что-то случилось? Стражники еще не отъехали от главных ворот в управление, ждут приказов, а офицеры искоса оглядываются на салон кареты, они привезли что-то? Или кого-то? Под самые стены здания. И Илене не при каких обстоятельствах не хотелось узнавать содержание госповозки.

— Садитесь в карету, быстро! Да не оглядывайтесь же! — одними губами приказал Рерих.

Она с трепетным холодком собрала юбки платья и, подобрав подол, запрыгнула в салон кареты, Рерих последовал за нею. Лоа тут же тронулся с места. Кучер щелкнул кнутом, лошади натянули постромки, экипаж покатил по брусчатке, разворачиваясь к площади и выезжая к воротам. В открытое окно влетели обрывки разговоров караула с заискивающим баском Рамира, эти дурни еще не убрались из магистрата. Ждут индивидуального пинка. За Тревором не заржавеет.

Как только оказались за воротами, карета свернула в улочку и понеслась к черте города.

— Разве мы едем не в имение?

— В имение. Загородное. На время нужно исчезнуть из города, — спокойно сообщил Рерих, задумчиво поглядывая в заднее окошко.

— Может, сейчас вы все мне расскажете? Что стряслось? — повысила тон госпожа Илена.

Пару секунд Рерих молчал, затем оторвал руку от подбородка и повернулся к ней. Глаза его блестели холодной безжалостью — такими она видела их в подземелье Фодарской арены.

— Час назад возле комплекса Торговой палаты в водосточной канаве был найден труп Ламаса Ешкана, надеюсь не надо рассказывать, что за этим последует? В той городской карете его тело доставили на опознание и экспертизе. Понимаете, что теперь начнется? Охота! Бойня! Мы не на шутку их рассердили, что там говорить! — Ешкан озвереет! Осатанеет! Начнется ночь кровавых чисток! Не каждый подхалимчик магистрата ее переживет! Поэтому, забудьте на время о мести. О походе на север. Сейчас лучшая стратегия — это переждать бурю. Думаю, вы со мной согласны?

Она не только с ним согласна — внутренний голос принцессы Лафимской кричал от паники. Кричал от переживаний и испуга. Кричал от возмущений.

— Ты — спятивший спарг!

С гиканьем семир Гарфуз и семир Айрун налетели на Ийлюта одновременно. В руках рассвирепевших харзских вождей мелькали кривые ятаганы, из-за пазух с роковым шелестом один за другим выхватывались из потайных ножен кинжалы. Время убеждений и переговоров закончилось, вместо того наступили минуты, когда в ход пошли крайние меры для союзов и паритетов — уговоры холодной стали. Семир Аршит Ийлют предлагал племенам кочевников одну судьбу, а вожди и слышать не желали насчет авантюрной затеи бесшабашного Аршита, виданное диво идти на Губернии Лафим войной? Видите ли, захотелось ему вдруг отстоять утерянные ценности и отбить клапоть земли, пусть даже принадлежащий некогда ихнему народу. Но на то и существуют законы сильнейших, когда люди захватили хребет Нольда, поселились в северном районе, построили город Нильф, которым орудует губернатор Ложич, но в конце то концов в том нет ничего смертельного, племена странников беспрепятственно отошли в глубину юга, в пустыню. Научились вспахивать и высеивать жаростойкие культуры, собирать урожаи. Запасаться на сезоны песчаных бурь. Разводить гипаа и мясных коз. Казалось бы, прижились со старыми проблемами, нет тебе, вернулся с отлучки Ийлют и тут же подавай ему возмездие! Завел маниакальные речи о мести. О мести дайкинам. О решающем ударе по Нильфу. О свержении диктатуры дайкин. О свержении трусости и возрождении храбрости. Сперва его молча слушали, у многих молодых харзов глаза загорелись поярче ночных костров, но разве можно задурить головы матерым и вспыльчивым волкам-семирам? Начиная с Флаунга Улюна и заканчивая Олзуном — все похватались за клинки, затрясли перед крутым хребтом, на котором Аршит устроил ораторство — холодной сталью. Остались и те, кто вообще воздержался от комментариев и не принял ни чью стороны, а те, кто в тайне готов был подержать Ийлюта, почему-то тоже медлили в сторонке, еще толком не избрав половину и не разобравшись в собственных чувствах?

Аршит встретил протесты с холодным презрением и, не задумываясь, обозвал отступников: трусами и плебеями, на что сейчас же получил обоесторонние вызовы на бой. К его, не прикрытому изумлению с ним никто не собирался церемониться, разубеждать в обратном или сюсюкаться, Горфуз с Айруном взлетели к нему на вершину хребта — песчаного крюка с известковыми пластами, обгоняя неуверенных Хумса и Кулана, налетели на орущего им в лицо разгневанного Ийлюта. Кулан едва удержался на своем пятаке, ушел от мечущейся в него стали ползком на брюхе, а Хумс с вереском спрыгнул на крайний уступ, на следующий хребет. Ийлют же на вопли и гиканья скопившегося внизу народа лишь презрительно скривился, вступил в бой с обозленными сородичами. За Горфузом и Бруттом следом лезли по известковому клыку Шахут и Улюн. Улюн соперник и сосед с землями семира Аршита, тремтел так рвался сцепиться с Ийлютом, но всегда трусливо отступал и в одиночку сгоряча не лез напролом, правда сегодня ситуация контрастно поменялась, против Аршита надвигался обезумевший шквал стали.