Опять под разбитыми в кровь сапогами глыбы и путь заставил карабкаться на скользкие ото льда скалы, с запоздалой догадкой я заключил, что маршрут наш медленно пошел в гору. Я похолодел изнутри, хотя куда было дальше? Это что же мы взбираемся на отвесную Золотую Рудню? Не спятили ли часом от страха Борнас и Рейван? Рыжик же сперва наотрез отказался лезть в горы, и какое чудо на него повлияло сейчас, заставив переменить правило? Его успели переубедить? Пошли на компромиссы? Кто объяснит ему и растолкует, бес бы их побрал, что произошло за пару минут?
— Ах, мать вас за ногу! Нога! Но-ога!! — захрипел позади Конек, я чуть не поехал на катке и ухватился за края голых глыб.
— Шевелитесь, каналья! Шакалы учуят без головы останешься! — тут же зарядил наемник.
И барончику ничего не осталось, как повиноваться и проглотить спазмы боли, вместе с ругательствами.
Мы начали отставать, я не решался бросить одного Волчару, а Конек похоже порядком подвернул конечность, хромал. Кричать вдогонку Крученю, чтобы авангард нашего отряда сбавил темп, тоже не решался, мало ли где патрулировали шакалы, чего доброго услышат мой крик — тогда пиши, пропало. Кто его знает, может, идут как раз по пятам? Нервы мои на взводе, на пределе.
Глаза метаются по сторонам, по убогому, пресному пейзажу, по бесконечному надоевшему за поход снегу. Где Кручень? Куда они, бесы их побрал, подевались? Крик вырывался из груди, но мозг скандировал: "без паники, не паникуй!" "Держи себя в руках, Черствый!"
Руки обхватывают острые грани пород, холодные поверхности валунов, ледяные корочки и промерзлый снег. Четверка следопытов, словно сквозь снег и камни провалилась.
Я и не заметил когда вылез из расщелины, над ней выступал небольшой базальтовый карниз.
— Алькир, мы здесь! Давайте сюда, где вы топчетесь? — голос Сурка из плотной темнотищи.
Хвала Аллону нашлись! И никуда не пропадали!
Я полуобернулся, чтобы наметить путь остальной тройки и тут на тебе!..
Угрожающе-зазывной лай громом разносится по округе, рокочущим эхом от предгорья и до самых вершин, докатывается отзвук лавины с вершин. Я содрогнулся, полуприсел и жадно сглотнул. Мороз прошелся по коже.
— Алькир, где остальные? Нас выследили! Гоблины созывают всю округу! — Рейван выскочил из провала резкий и неустанный. Пришло время спасать свои шкуры.
Я растерялся, секунду отдышался…
Хромая на левую ногу выкарабкался к расщелине запыханный Конек, его подталкивал и в спину и в задницу Бородавка с обоими мешками за плечами, и замыкал карабканье Волчара, разгневанный и на пределе.
— В пещеру! — скомандовал Рейван, не церемонясь больше таща меня в охапке, цепляя свободной рукой хромающего Конька, а следом гнался Бородавка, постоянно мотающий по сторонам головой. Волчара изредка оглядывался, готовый выпустить болта в любую подозрительную тень.
— Идут! — отрезал молчаливый и собранный Волчара.
— Шевелите-е-е…
Вжи-и-и-и-у-у-ууу!
Темноту разорвала грязно-алая молния и врезалась в нагромождения скал справа от нас, под ногами ощутимо задрожало и заухало, загрохотали срывающиеся вниз камни, в нас полетел сноп снега и воды. Магия плавила и разрывала.
— Быстрее! — в голосе Рейвана сплошная паника.
Возле меня шустро мелькнула тень Желудя, на пальцах серпантин волшебной радуги, мы не собирались просто так сдаваться аборигенам.
Вжи-и-и-и-у-у-ууу!
Борнас резко цепляет меня и тянет в глубь пещеры, Рейван заваливается сверху и кричит.
Я абсолютно ничего не понимаю, но злое предчувствие колокольчиками трезвонило в моем сознании: "опасность-опасность-опасность!"
Шаманы метки и прицельны: молния попадает в карниз и обваливает его на нас. Камни плавятся и дробятся. Они падают на орущих Бородавку, Конька и Волчару. Метушня. Грузный Конек вьюном изворачивается и прыгает прямо на меня, сбивает Борнаса и Рейвана, спасая свою дряхлую шкуру, при этом на лету отстраняя Волчару к проему пещеры, в глазах наемника разгорается неподдельный ужас и огарок страха смешанного с удивлением. Секунда времени и глыбы давят солдата под собой, мы слышим характерный хруст костей и предсмертный вопль. Снежное крошево ложится покрывалом на могилу бедняги Волчары. У нас даже нет времени опомниться, раскопать завал и достать тело товарища, извне снова доносится шипящие удары шаманской магии.
Рейван остервенело, тянет меня за собой и, не прекращая, кричит в лицо, а перед глазами стоит перекошенное лицо Волчары и безумно-стеклянные глаза… крик… посмертный крик…
— Будет жить, — поставил диагноз Желудь и подвелся на ноги, отряхиваясь от серо-красной пыли.
Мы гроздьями грибка-ползунка облепили просторную пещеру, плюнув на всякую предосторожность, развели в углублении маленький костерок и теперь грелись и готовили стряпню. О гибели Волчары старались не вспоминать. Напряженные нервы и психика отказывались анализировать пройденные потом и кровью тропы, сейчас больше всего беспокоило, что будет дальше? Потом, когда удастся выбраться к Драконьему Позвонку и дотянуть до проклятой Одноглазой Башни. Когда о тебе знают и трубят во все горны, возвещая о твоем присутствии всему поганому, долбанному гоблинскому племени. Что делать сейчас? Не зароешься с головой в камни. Не исчезнешь кроллом в снегу. Борнаса на всех не хватит, а я… я, как показывает практика уже мало на что гожусь, — лишний багаж в дороге.
— Сколько еще до Позвонка, Рейван? — зашептал в полумраке Желудь. Я приоткрыл уставшие, смыкающиеся глаза, прислушался.
Наемник, наверное, уже дремал или сопереживал потерю товарища. Сурок, Кручень и Рыжик молчали рыбами.
— Дня три-четыре. Кто его знает? — Рейван не охоч был к беседам, но понимал, что слова из себя выдавливать надо, в команде должна присутствовать хоть какая-то дисциплина, а не бардак, который на "руку" тварям. — Так далеко удавалось пробираться лишь одной группе, да и то вернулся… — пауза. Треск костра. Вряд ли стоило поднимать такие темы, не к поднятию духа они, не способствуют к героизму, черт бы их всех шаманов побрал!
— Матиас, — подтвердил магик.
Мне даже сквозь страх пережитого неожиданно стало любопытно, а знаком ли лично был Борнас с выжившим в Золотых Руднях чародеем? Вполне возможно, что арестант-магик некогда принимал участие в Свергилльских стычках? Если сопоставить факты, то Желудь лихо справлялся со штатскими обязанностями в их группе, умело прокладывал дорогу в горах, и сейчас в пещерах чувствовалась его сила и уверенность. Кто теперь разберется в годичных тайнах и секретах? Время прошло немного, но события те не радостные и смаковать их нет никакого резона, потому история Королевства Людей постаралась побыстрее о них забыть. Меня тогда больше интересовали собственные тома "Эльсдарской Сечи", чем неразбериха Дальнего Севера и докатывались до столицы тои отголоски гремевшего в Руднях стыда в незакрытых рапортах и приказах Серой Башни под грифом "совершено секретно", оседая в кабинетах графа Коршуна. И смысла не было теребить прошлое, настоящее не успевает заживать…
Борнас отчего-то резко подвелся, увлечено прислушался и мы натренировано за столько седьмиц подвели головы, на него выжидательно пялясь. Затем чародей вскочил и впился невидимым взором в тоннель, который мы прошли и который думали завалить.
— Желудь, ты чего?..
— Тихо! — закричал на Рейвана Борнас. — Ловушка сработала!
Он не договорил, нарастающая волна грохота шла на нас, подрывая на ноги.
Не надо и объяснять, кого угораздило попасться в расставленную магиком ловушку, выбора два: либо гоблины, либо шакалы?
— Сели нам на хвост. Будут преследовать до последнего, — зашептал сквозь зубы Сурок. Смерть Волчары для Сурка, близкого друга покойного, стала сильнейшим ударом, и злости на свергилльское отродье в нем хватало на сотню, таких как я или Кручень.
— Рейван, лучше сразу искать узкий лаз! Расщелины. В них эта мразь не залезет. Это единственный наш шанс, — заключил Борнас.
