Ресенчук встревожился, узнав от разведчиков, что ночные "шумовые эффекты", возможно, затеваются, чтобы скрыть гул многих моторов в глубине вражеского расположения.
- Смотрите и слушайте, орлы! - наставлял он наблюдателей. - Смотрите и слушайте! Ничего не упустите!
Сведения наблюдателей артполка подтвердили артиллерийские наблюдатели из стрелковых полков, из противотанкового дивизиона, разведчики стрелковых полков, сами стрелки: шум многих моторов по ночам продолжался.
А тут еще выросла в одну ночь за Северским Донцам, посредине балки Топлинка, рукотворная роща... Противник явно пытался что-то скрыть от наших глаз! Что же? Скопление техники? Передвижение частей?
Напряжение нарастало. И когда в конце июня предупредили, что со дня на день начнется наступление врага, даже легче сделалось: знаешь, по крайней мере, к чему готовиться!
* * *
Современный читатель, интересующийся историей Великой Отечественной войны, конечно, знает о событиях весны и лета 1943 года намного больше, чем знали мы, офицеры и солдаты сорок третьего, непосредственные участники событий. Кругозор наш ограничивался, образно говоря, пределами полевой карты-двухверстки, на которую наносилась схема расположения частей и подразделений дивизии. Границы полосы действия дивизии обозначались на такой карте красными линиями. За левой ставился номер дивизии, являвшейся левым соседом, за правой - номер дивизии, являвшейся правым соседом. И все. Никаких лишних подробностей и деталей:
Подробности знали только комдив и, возможно, командиры полков. Но исключительно такие, какие имели отношение к ближайшим соседям, к полосе армии. Остальное было скрыто даже от командиров дивизий.
Поэтому офицеры и солдаты 72-й гвардейской, хоть и слышали выражение "Курский выступ", хоть и знали, что находятся на южной его оконечности, не могли даже предположить, что главные военные события летней кампании сорок третьего года развернутся именно здесь, что именно нам и нашим соседям суждено сорвать операцию фашистского командования, носящую кодовое название "Цитадель".
Знали одно: враг сосредоточил против Воронежского фронта большие силы, в ближайшие дни начнет наступление; мы должны отразить атаки, нанести ответный удар и сокрушить гитлеровцев. Сокрушить без пощады, как сокрушили под Сталинградом. Для того мы здесь, на Северском Донце, и стоим.
* * *
Начиная с 28 июня части дивизии находились в состоянии боевой готовности. На наблюдательных пунктах артиллерийского полка установили круглосуточное дежурство офицерского состава. Огневики могли открыть огонь по назначенным целям немедленно. Пушечные батареи приблизили к переднему краю, чтобы при необходимости они имели возможность быстрее выехать на открытые позиции и вести огонь прямой наводкой.
В железнодорожной насыпи спешно отрыли несколько капониров, установили в них противотанковые орудия. Стрелки углубляли окопы и траншеи. Саперы проверяли готовность уже имеющихся минных полей и ставили новые противотанковые. Связисты прокладывали дополнительные линии связи.
Старшие врачи полков получили в медсанбате положенное количество перевязочных средств и медикаментов. Давая им указания по эвакуации раненых, начальник санитарной службы дивизии гвардии майор Борисов особенное внимание обратил на своевременную доставку раненых в медсанбат и обязал старших врачей стрелковых полков изыскивать любую возможность, чтобы перевозить раненых, не дожидаясь транспорта медсанбата. Мне же прямо сказал, чтобы артиллерийский полк на транспорт медсанбата не рассчитывал.
- Поймите меня правильно, товарищ гвардии капитан, - с нажимом говорил Борисов. - В медсанбате недокомплект санитарных машин. Телешман может не справиться даже с вывозом людей из стрелковых полков. А ведь ему придется еще тяжелораненых в армейский госпиталь отвозить! Так что обходитесь собственными силами. Грузовые машины в артполку имеются! Кроме того, вы можете использовать транспорт, подвозящий боеприпасы...
Майор был прав: в артиллерийских полках дело с транспортом всегда обстояло лучше, чем в стрелковых. Но меня беспокоила неукомплектованность 155-го гвардейского артполка грузовыми автомобилями. К тому же от подчиненных и от наших старших офицеров я знала, что во время боев потери автотранспорта в батареях и дивизионах нередко значительнее, чем потери вооружения.
Пошла я к начальнику штаба капитану Чередниченко, поделилась тревогами.
- Галина Даниловна, милый человек, не беспокойтесь! - сказал тот. Все сделаю, чтобы люди в медсанбат своевременно попадали. Ваш-то непромокаемый транспорт как?
"Непромокаемым транспортом" Юрий Яковлевич именовал две санитарные повозки медпункта. Они использовались для вывоза раненых с огневых позиций батарей. Усилиями Реутова и помогавшего ему Широких обе повозки находились в отличном состоянии. Предмет особой гордости Реутова - резиновые шины, невесть где раздобытые и натянутые на ободья колес. Постукивая по шинам носком сапога, старый казак хвастал:
- Теперь, товарищ доктор, почище всякого автомобиля катать будем. Как на "дутиках"!
Ни он, ни Широких словно и не задумывались, что "как на дутиках" им придется мчаться лесными дорогами, а "загружаться" - под огнем и бомбами.
С младшим врачом полка старшим лейтенантом медицинской службы Кязумовым мы объехали дивизионы и батареи, проверили укомплектованность аптечек, наличие у санинструкторов индивидуальных перевязочных пакетов, асептических повязок, стерильных салфеток, сетчатых шин, матерчатых и резиновых жгутов, йода, стрептоцида. Проверили и наличие индивидуальных перевязочных пакетов у личного состава полка.
Кязумов, пока мы находились в обороне, вполне освоился со своими обязанностями. Поэтому я доверяла ему самостоятельную проверку санитарного состояния подразделений и инструктаж военфельдшеров. Но боевое крещение Кязумову еще предстояло принять. Чувствовалось, он хочет быть достоин уважения ветеранов, звания гвардейца и оттого немного нервничает, бравирует под минометным и артиллерийским огнем. И я предупредила его точно такими же словами, какими когда-то предупреждал меня Юрков:
- Учтите, врач в бою нужен живой...
Перед началом больших сражений у всех офицеров и солдат десятки неотложных дел. Лица людей выражают озабоченность, каждый спешит выполнить очередной приказ. Это придает происходящему особую окраску, напоминает, что недалека минута, когда потребуется предельное напряжение всех физических и моральных сил.
А события разворачиваются уже с кинематографической быстротой. В ночь на 3 июля соединения 7-й гвардейской армии получили приказ о приведении своих частей в полную боевую готовность: командующего армией информировали, что наступление противника начнется между 3 и 6 июля. В ту же ночь по приказу генерал-майора Лосева разведчики дивизии отправились за "языком" и вскоре доставили в штаб дивизии немецкого унтер-офицера. Точного времени начала наступления пленный не знал, но сообщил, что 2 июля личному составу его части зачитано обращение фюрера, призывающего "доблестных солдат рейха" выиграть предстоящее "последнее сражение".
На следующую ночь разведчики захватили вражеского сапера, который снимал минное поле перед собственным передним краем. Часом позднее на нашу сторону перебежал немецкий солдат, назвавший себя патриотом Германии.
Из сообщений пленных и перебежчика, а также из сведений, полученных разведкой фронта, стало известно, что в полосе одной только нашей дивизии гитлеровцы сосредоточили около 80 танков из оперативной группы "Кампф", 32-ю и 106-ю пехотные дивизии, несколько артиллерийских полков и другие части. Что противник перейдет в наступление в 3 часа утра 5 июля.
Утром 4-го по приказу гвардии полковника Н. Н. Павлова на наблюдательном пункте артиллерийского полка собрались артиллерийские командиры дивизии.
Павлов был сдержан, суров. Сообщил всем о времени вражеского наступления и о решении высшего командования провести артиллерийскую контрподготовку.
