— Право, не стоит говорить об этом. Во всяком случае, с Брадлеем все покончено.

Она покачала головой.

— Я недостаточно осведомлена о полицейских порядках, но уверена, что в полиции большого внимания на мою болтовню не обратят. Вряд ли бывают судебные заседания, на которых бы обвиняемые обходились без попыток каким-нибудь способом очернить своих обвинителей. На эти заявления, как правило, не обращают внимания, и я надеюсь, что в данном случае тоже будет так.

— Вы всерьез надеетесь на это? — переспросил пораженный Марк.

— Да. Я надеюсь на это. Я была очень неблагодарна к нему, и жалею, что все это случилось…

Марк расхохотался.

— Уж не влюблены ли вы в него?

В эту минуту внесли чай, и Анн избавилась от необходимости отвечать на вопрос.

Выпив чашку чая, она взяла сумочку и пальто.

— Я пойду теперь к себе. — На пороге она остановилась и задумчиво спросила: — И все-таки почему он утверждал, что я везла кокаин? Он сказал, что и Ронни перевозил кокаин. Какой ужас, если это действительно окажется правдой…

Марк притворился огорченным.

— Неужели вы можете поверить, что я стал бы заниматься этим? Нет, то был не кокаин. Вы же видели, что именно перевозили. Вы даже пробовали его на вкус. Право, я не понимаю, что вам взбрело в голову! Чего доброго, вы перестанете мне верить.

Этого не следовало говорить, потому что когда их взгляды встретились, он понял, что вера действительно поколеблена.

Иногда случалось, что мистер Тизер приглашал к себе кого-нибудь из избранных обитателей приюта для бездомных. Он принимал их в своем кабинете, одновременно служившем ему и спальней. Эта комната помещалась в самом нижнем этаже и была отделена от коридора двойной дверью. Тизер рассказывал всем и каждому, что он распорядился обить эту дверь, чтобы оградиться от шума и гама, царившего в приюте. Однако объяснение звучало не совсем правдоподобно, потому что окна его комнаты выходили на очень людную улицу. На самом же деле обивка двери должна была оградить его от слишком любопытных ушей.

Время от времени Тизер совещался со своими питомцами по весьма важным проблемам. На сей раз он пригласил трех людей, достаточно хорошо известных полиции.

Среди них были Гарри Драчун и еще Лев Пафос. Никто не знал, при каких обстоятельствах его наградили таким странным прозвищем. В обществе третьего, не менее опасного компаньона, они сидели за столом и, не стесняясь, пили виски, благо, платить за это виски приходилось не им.

Это странное застолье напоминало заседание правления, причем роль председателя исполнял Тизер.

— Право, мне очень жаль! — говорил он. — Вас всегда преследует полиция и у вас даже не имеется шанса на то, что вам когда-нибудь удастся выплыть на поверхность. Вся беда в том, что у каждого из вас имеется судимость.

Вся тройка согласно закивала.

— Вообще говоря, я ничего не имею против полиции, — продолжал Тизер. — Среди них попадаются и весьма почтенные люди. Я даже не возражаю против мистера Брадлея, у которого очень мягкое сердце, но то, что случилось сегодня, это уж чересчур…

Он замолчал, полагая, что кто-нибудь из его слушателей задаст вопрос, но они сидели молча, словно набрали в рот воды.

— А теперь послушайте, что он сказал: «Удивляюсь я вам, мистер Тизер», — сказал он, кстати, он всегда величает меня «мистер» — «чего ради вы принимаете к себе в убежище всяких подозрительных типов, например, убийц», — так и сказал, «как, например, этот Лев Пафос, или Гарри Драчун, или этот краснорожий с бесстыжим лицом», — так и сказал, — «отсидевший три месяца за избиение жены».

«Краснорожий» беспокойно заерзал на своем стуле.

— Если же он хочет мне что-нибудь пришить… — хрипло пробормотал он, но Тизер призвал его к молчанию.

— Право, мне очень жаль, но у меня такое впечатление, что этот Брадлей успокоится не раньше, чем посадит вас опять за решетку. Очень неприятно, что в полиции имеется такой чиновник, полный неприязни к вам. И я счел своим долгом довести до вашего сведения.

Тизер откинулся на спинку стула с сознанием исполненного долга. Гарри Драчун злобно нахмурился.

— Ничего! Он получит все, что ему причитается! И в ближайшие же дни!

— Я тоже так полагаю, — подхватил, покачивая головой, Тизер. — Кстати, мне известны все его привычки. Я знаю, где он живет, когда уходит из дома, когда возвращается. Я не раз думал, что со стороны человека, имеющего столько врагов, очень неосторожно возвращаться в час ночи в одиночестве по Брайнстон-стрит. Там в эту пору не встретить ни души. А он всегда ходит один — прямо-таки шлет вызов смерти…

Его собеседники по-прежнему молчали, предпочитая разглядывать стаканы.

Тогда он поднялся с места и поставил на стол еще одну бутылку.

— А теперь я включу радио. Нашелся благодетель, который подарил нам аппарат. Только вчера его успели собрать.

На книжном шкафу высились два громкоговорителя — один побольше, другой поменьше. Рабочий, который занимался установкой радиоаппарата, объяснил мистеру Тизеру, что громкоговоритель меньших размеров служил фильтром, устранявшим всякие шорохи и посторонние шумы. И действительно, после того как Тизер включил аппарат, послышалось чье-то пение, звучавшее без всяких посторонних шумов.

Послушав музыку, снова продолжили обсуждение. Заговорил краснорожий.

— А что, если прямо сегодня ночью подкараулить Брадлея? Этот парень слишком зазнается!

— Тише, тише! — забормотал, улыбаясь, Тизер. — Таких вещей мне не полагается слышать, — и он поспешил заткнуть уши.

По-видимому, дальнейшее музицирование особого впечатления на этих людей не производило, потому что в одиннадцать часов они поспешили проститься с гостеприимным хозяином.

…В эту ночь инспектор Брадлей в три четверти первого направился домой. Краснорожий парень следовал за ним на почтительном расстоянии. Все то, что сообщил Тизер, соответствовало истине: сыщик шел пешком, несмотря на то, что почти перед его домом была остановка автобусной линии. Понемногу расстояние, отделявшее парня от Брадлея, становилось все меньше. На Брайнстон-стрит он пошел почти рядом с ним. Здесь же неизвестно откуда вынырнули остальные двое из шайки. Шаги их были совершенно бесшумны — мистер Тизер предусмотрительно подарил им за несколько дней до этого по паре старых резиновых туфель. Его доброта не знала границ…

Брадлей шел медленной походкой уставшего, сонного человека… всего лишь пять шагов отделяло преследователей от их жертвы. Они приготовились наброситься на инспектора, но неожиданно тот резко обернулся.

— Руки вверх! — воскликнул Брадлей. — И не вздумайте бежать. Бесполезно!

И словно в подтверждение его слов с двух противоположных концов улицы вынырнули полицейские автомобили. Они остановились на некотором расстоянии от места происшествия и высадили нескольких полисменов.

В мгновение ока приятелей подвергли обыску.

— Лев Пафос имеет при себе оружие, — доложил один из полицейских.

— Это обойдется тебе в десять лет отсидки, — любезно заметил громиле Брадлей.

После того как всю тройку усадили в автомобиль, Брадлей приблизился и сказал им:

— При встрече я сообщу Тизеру, что вы в точности выполнили его совет. Очень жаль, что вы не дослушали до конца радиопередачу. После концерта состоялась лекция о тюрьмах. Вы могли бы почерпнуть из нее много нового.

И, удовлетворенный успехом, Брадлей направился домой.

Мистер Тизер не мог противостоять искушению, и в ту же ночь исследовал громкоговоритель меньших размеров. При этом ему помогал один из обитателей ночлежки, оказавшийся неплохим механиком. Мистеру Тизеру пришлось узнать неприятную новость о том, что этот громкоговоритель был соединен не с антенной, а с телефонным проводом. Тизер от ужаса посерел, вспомнив о не совсем безобидных разговорах, которые велись в этой комнате после того, как было установлено радио. Маленький громкоговоритель оказался очень чувствительным микрофоном, передавшим все, что говорилось в этой комнате. И кто мог знать, кому суждено было слышать эти разговоры?