– Как великодушно.

– Да, это действительно великодушно. Кто-то должен был взять это на себя.

– Пишите.

– Хорошо, я напишу. Напишу то, что вам угодно. Отпущение грехов. Я хорошо заплачу за это. Я заплачу собственной жизнью!

– Какой изящный почерк.

– Кокин – она ведь этого не знает или, мне кажется, что она, что я…

– Разумеется, нет. Очень похоже, что в тот вечер Хризантема готовилась устроить большой семейный сбор. Своего рода сюрприз. Поэтому она и пришла на бал. Все с большой любовью спланировала, как мне кажется. Речь шла о крупном концерте в небольшом курортном городке, она это точно знала. Блистательный «Биг-бэнд» с весьма неординарным пианистом, настоящим вельможей за роялем, – это вам не музыканты за пультом электрооргана. О нет! Она хотела продемонстрировать виртуоза клавишных, отца своей дочери, в дорогом обрамлении роскошного бала. Она все чудесно продумала. Но до реализации дело не дошло.

– А я…

– Ладно уж.

– Значит, Кокин видит во мне лишь убийцу своей матери.

– Очень похоже на то. И если вы испытываете к ней хоть малейший интерес, оставим все так, как есть.

– Пока она со мной не расправится, она не успокоится.

– Весьма вероятно.

– Ну а теперь? Мне уйти? Вы хотите от меня отделаться?

– Если употребить одно из ваших любимых выражений, видимо, это самое элегантное решение. Конец ведь должен быть элегантным, не так ли?

– Да, оттолкните меня от себя, чтобы я мог тосковать о вас, избавьтесь, чтобы позволить мне вернуться, отставьте меня в сторону, чтобы никогда полностью не исполнилось то, о чем мы мечтаем.

– Вот видите, это очень просто.

– Вы когда-нибудь меня?…

– Не забудьте, это вопрос для неудачников.

– Понятия не имею, кто вы, но я люблю вас.

– Это уже повтор. Стало быть, копия, то есть подделка.

– Нет. Я впервые сказал это искренне. Первое настоящее – aveu.

– Aveu звучит как adieu.

– Поймите, вы мне нужны, нет, не как заложница. Вы мне нужны. Такая женщина, как вы. Я еще не встречал женщины, которая мне была бы так нужна.

– Неужели ваша мама не в счет?

– Оставьте в покое мою маму.

– Собственно говоря, как она умерла?

– Хотите меня уничтожить?

– Не исключено.

– Вы не желаете меня убить. Но хотите уничтожить. И вы можете… Вы единственный человек, кто знает обо мне все.

– Я знаю далеко не все.

– Боже праведный, что же еще вы хотите знать?

– Все, Шехерезада.

– До самой тысячи первой ночи?

– Почему бы нет?

– А потом?

– Вы ведь режиссер. Сколько возможностей – им нет числа. Выберете какую-нибудь. Например, кинжал под подушкой, пистолет в шелковой сумочке, гильотина рядом с кроватью… кто знает.

– А если Кокин вас опередит?

– Какая жалость!

– Вы меня защитите?

– Как же я могу вас защитить от того, чего вы сами желаете?

– Право, не знаю.

– Яичница остывает. Приятного аппетита.

– Да, я уже ем. Мама, посмотри, как я кушаю.

– Могли бы и постучать, прежде чем войти.

– Кокин здесь.

– Где же?

– У нее номер на самом верхнем этаже. Люкс.

– Без соседей?

– Без.

– Вы пойдете туда?

– А надо?

– Чего вы, собственно, хотите?

– Сам не знаю.

– Ладно уж, ступайте.