Н-да! Небольшая джаз-группа. Но администратор оркестра, хотя оркестра больше не было, там остался – знаете, как в некоторых странах на электровозах продолжают ездить кочегары. Его конторка представляла собой чулан, куда складывали всякую всячину – тряпки, старые программки, деловые бумаги. Он записал адрес гостиницы на обратной стороне нотного листа. Потом с ухмылкой повернул лист в мою сторону: «Я с удовольствием целовал бы женщин».

– Не может быть.

– Именно так. Между прочим, было бы откровенной пошлостью изобретать подобное. Госпожа доктор, меня во многом можно упрекнуть, но только не в отсутствии вкуса. Поверьте.

– Стиль не является смягчающим обстоятельством.

– Но в моем случае это так.

– Не будем торопиться.

– Гостиница точно совпала с моими ожиданиями. Душный особняк, заполненный всякими предметами с тускло мерцающими лампочками и обветшалыми потолками, венками из искусственных цветов, зеркальцами, ангелочками и прочим хламом. Хозяйка оказалась живой и разговорчивой. Посыпались вопросы. Женат я или холост? Есть ли дети? Где мой багаж? Я отвечал то, что ей хотелось услышать: дважды произнес «да», после чего пожал плечами. Вечная путаница в аэропортах. Чемоданы заслали куда-то в Карачи. Эта мысль ей явно пришлась по душе, поскольку она ни разу в жизни не летала на самолете. В комнате, где можно было позавтракать, какой-то клиент без умолку болтал по мобильному телефону.

– Ну и?

– Я без колебаний согласился переночевать в номере, который она мне показала. Там пахло какими-то старческими недугами. В номере был зимний сад, а еще – промасленная плита для готовки. В общем, этот номер мало чем отличался от большинства других, в которых мне приходилось останавливаться. Не удивляйтесь! Я никогда не работаю по своей специальности там, где останавливаюсь временно.

Норковый плащ я повесил в шкаф. Сняв ботинки и носки, лег в постель. Конечно, мини-бар отсутствовал. Зато было спокойно. А это самое главное. Никакой музыки. Никакой музыки, чтобы не мешать делу. Я не выношу. Не выношу мимолетность этой силы небесной. Запах прокисшего сиропа в лифтах и ресторанах. Ведь я – художник.

– Но вернемся к женщинам.

– Важно, что мои дамы не очень богаты. Лучше всего, когда это вдовы из среднего сословия, которым всю жизнь приходилось считать деньги, и, встретившись со мной, они еще раз пропускали через себя это жизненное убеждение. Чтобы наконец-то позволить себе заказать блюда из нижней части меню. Чтобы не экономить и выпить однажды настоящего шампанского, сохранив в память об этом пробку от бутылки. Они такие благодарные. А вот очень богатые недоверчивы. И абсолютно безответственны! Одна из них как-то меня разыграла. Так все устроила, чтобы ее пригласили да еще прислали ей цветы, а потом в один прекрасный день вместе со своим мужем заявилась на вечер танцев, именно на вечер танцев. С обручальным кольцом на руке, я это сразу заметил, такое никогда не ускользает от моего внимания, в конце концов, это моя профессия. А она, стерва, только с ухмылкой поглядывала вокруг. У меня от возмущения чуть не упали ноты.

– В общем, вас интересовали женщины в расцвете жизненных сил. Не очень бедные, но и не очень богатые.

– Так оно и есть. Моя героиня – дама средних лет. Из среднего класса. Почти достигшая поры зрелости. Фрукт из категории «паданцы», мечтающий о том, чтобы его успели сорвать еще раз, прежде чем он окончательно упадет на землю и сгниет.

– Стало быть, женщины буквально вешаются на вас.

– Это опять-таки не совсем однозначно. Дело в том, что вдовы попадаются редко. Иногда я завидую брачным аферистам старой школы. Им было легко иметь дело с неопытными дамами, которые за время, пока были замужем, варились в моногамной атмосфере незнания. Те еще были времена.

– Но вам как брачному аферисту сопутствовал успех или нет?

– Это действительно так, госпожа доктор, только вот отношения с моей клиентурой с каждым годом все более усложнялись.

– Ах, неужели ряды ваших поклонниц поредели?

– Свой цинизм вы могли бы оставить при себе.

– Значит, никто не думает больше о замужестве?

– Какое-то время именно к этому и шло. Уж вам-то хорошо известно: решительные женщины рвутся к карьере. Сокрушая все препятствия на своем пути, они вместе с тем поражают абсолютной недоступностью. Они ни о чем не мечтают, лишены всякого шарма. В любом случае они получают все, что им требуется, в моменты слабости. Но затем вдруг – резкий поворот. Неутолимая потребность в глубоких эмоциональных впечатлениях. Все как одна заводят речь о браке, о семье. Вот эти такие прилежные и самоуверенные, добившиеся всего самостоятельно, – они уже не испытывают радости от побед, одержанных в одиночку. Они как плавающие обломки кораблекрушения. Разведенные и одинокие, покоробленные и опустошенные эмансипацией и порожденными ею отношениями, эти женщины делают неожиданное для себя открытие, что им уже не суждено иметь детей, но, может быть, удастся найти мужа.

– Такого, как вы.

– Именно. Но для меня это вовсе не увеселительная прогулка. Мой взгляд на профессию резко изменился.

– То есть как?

– Старые добрые времена авантюризма давно прошли… Прежде моя гильдия торговала чудесными воздушными замками. Мы слыли мастерами пустых обещаний, виртуозами камуфляжа и обмана. Сегодня я скорее оказываю услуги, чем ставлю ловушки. Сопровождаю тех, кому одиноко. Или тех, кто страдает от депрессии. Вот смотрите. Когда-то считалось шиком быть свободной от брачных уз или хотя бы раз развестись. Теперь же дикие амазонки уступают своим подругам любовника на всю жизнь. А эти подруги, в свою очередь, ничтоже сумняшеся, поступают точно таким же образом. Но добропорядочные мужчины, вы же сами об этом знаете, добропорядочные мужчины или уже пристроены, или гоняются за теми, что помоложе. И кого могут заинтересовать эти осиротевшие женщины? Кто обратит на них внимание? Кого волнует, что они растрачивают свои деньги на освоение дыхательной гимнастики или навыков кройки батника? Упоминание о таких, как я, через двадцать лет останется разве что в истории болезней, это точно.

– Не считаете ли вы сами, что весьма своеобразно толкуете эту деятельность?

– Вы даже не догадываетесь, сколь напряженной стала теперь моя профессия. Прежде я мог кое-что привирать, выдумывал какие-то несусветные истории. Сегодня заговорили женщины. Они носятся со своими нереализованными идеями – «отношениями». Их больше, чем кому-либо может понадобиться. Об этом дамы прекрасно осведомлены, ибо постоянно читают о собственных переживаниях в глянцевых журналах. Они блестяще освоили психологическую терминологию. Выдумывать легче, чем слушать, вам это известно. Но я что-то не вижу желающих поблагодарить!

– Наверное, это было бы еще интереснее.

– Ах, фрау Майнц, я это делал не только из финансовых соображений.

– Неужели?

– Я вовсе не презирал этих женщин. Как раз наоборот. Я дарил им то, чего они не могли бы обрести за большие деньги.

– И что же это такое?

– Полнота иллюзии. Даже самый влюбленный мужчина, по сути дела, не аккуратен в выражении эмоций, позволяя себе мелкие бестактности за завтраком и оскорбительное самодовольство. Из той же серии всякого рода упущения. Любопытно, сколько букетов роз вы получили за всю вашу жизнь? Я не говорю о тех, что сложены десятками, подарочных розах из супермаркета в обрамлении перекати-поля. Нет, руки, полные bacchar[3] с письмом влюбленного. Один букет? Или два? Как часто у вас был завтрак с шампанским прямо в постели? Бриллиантовое кольцо в шербете? Ну как? Не смущайтесь, мне не нужен ответ. В конце концов, влюбленный мужчина всего лишь дилетант, пробующий свои силы в моей профессии. Причем с сомнительными шансами на успех.

– Ваш успех совсем не то, о чем мечтают женщины.

– Часто это самое лучшее, что им выпадало пережить. У меня очень богатая фантазия.

– Это не ускользнуло от моего внимания.