Литмир - Электронная Библиотека

– Ого!

– По той же причине она носила парик, такой черный, с короткой стрижкой. Дело тут вот в чем. Чтобы прикрыть шрамы, требуется много волос. Но, как известно, с годами волосы и у женщин становятся все более редкими.

– Боже, Боже праведный.

– Не падайте духом, госпожа доктор. У вас еще остается немного времени.

– Мне совсем плохо.

– Жизнь не торжество по случаю дня рождения ребенка. Это ведь ваши слова.

– Ну ладно. София – полная развалина. Что дальше?

– Руки у нее были нежно-белые, видимо, вытравленные кислотой, содержащей витамин А. Она носила одно-единственное кольцо, но за него можно было бы запросто купить весь игорный дом. И казалась очень спокойной. Это был добрый знак. Суматошные типы – чаще всего бедолаги, которые мучительно нажитое безрассудно тратят в угоду проверке бессмысленных теорий и систем. И вот они сидят в мятых пиджаках, держат в руках блокноты и вносят цифры в крохотные клеточки, отслеживая распаленными взглядами жесты крупье. Однако действительно азартные и прежде всего богатые игроки внешне абсолютно равнодушны. Они словно между прочим делают ставки или кивают крупье, который делает ставки за них и точно знает, сколько поставить. За столом сидели несколько русских. Их легко узнать по бесформенным часам-браслетам из массивного золота и красноватому оттенку дешевых средств для окрашивания волос. Они вполголоса обсуждали свои потери, а потом с видом глубочайшего презрения бросали жетоны на сукно. Казалось, что София не обращает на происходящее ни малейшего внимания. Поглядывая на крупье, дама надула губы. В ответ он поставил несколько тысяч марок на цифру тринадцать. Пока еще катился шар, за несколько секунд до магической фразы крупье «Rien ne va plus», я снял с мизинца кольцо с бриллиантом, подарок одной вдовы меховщика из Вильгельмсхафена, и положил его рядом с ее жетонами на цифре тринадцать. Шар продолжал подпрыгивать, потом немного споткнулся, и в результате остановился в клетке с цифрой двенадцать. София не отрывала взгляда от игрового стола.

– А вы смелый молодой человек, – проговорила она чуть слышно, и в какой-то момент я подумал, уж не пригрезилось ли мне.

– Лучше проиграть вместе с вами, чем выиграть без вас, – произнес я точно так же едва слышно. Вернулся в бар и сел спиной к игральному столу. Я выжидал. Высший класс. У меня оставалось время. Я отвел ей четверть часа. Через десять минут я почувствовал ее присутствие рядом с собой.

– Без кольца ваши руки нравятся мне значительно больше, – заметила она.

– Очень рад, что отделался от этой вещи столь почетным образом, – отозвался я и посмотрел на нее. Радужная оболочка ее глаза светилась фиолетовым, видимо, она носила цветные контактные линзы.

– Думаю, стоит отметить наш проигрыш, – сказала она с осторожной улыбкой, что было мне даже очень понятно, потому что мускулатура лица под натянутой кожей была полностью смещена. Но ее голос очаровал меня. Он был теплым и гортанным, напомнив мне кое-кого.

– Да, да.

– Она заказала две порции джина с тоником, что свидетельствовало о ее понятливости. Пока мы поднимали наполненные бокалы, слегка опустила веки.

– Сколько ей было лет, как вы думаете?

– Это совершенно несущественно. София была Софией. Вам знакомо ощущение, когда после грозы заходишь в дом, который не проветривали. И вот вы еще чувствуете духоту, которую вне помещения уже разогнал дождь, а внутри как-то тягостно слащаво? Вот София и напомнила такой непроветренный дом, до краев заполненный духотой, сгустившейся, довлеющей и даже слегка затхлой, вследствие чего в ее присутствии иногда было просто нечем дышать. Призрачный контраст с молодежным маскарадом, и тем не менее она притягивала меня к себе своим махровым могильным запахом…

– Пожалуйста, прекратите.

– А почему? Вы же просили меня рассказать, вот я и рассказываю.

– Меня это пугает.

– Ах нет.

– Ах все-таки…

– Пакуйте свой чемодан. И если будете молодцом, я вам еще больше расскажу о несравненной Софии.

Я никогда, никогда не хотела бы больше с ним встречаться. И, собственно, зачем? Это было бы лишь жалким признаком того, что существовало нечто, без него значительно более реальное. Он стал бы объектом палаты вещественных доказательств, сданных на хранение. Объектом пронумерованным, неживым. Он не смог бы доказать ничего из того, чего не знала бы я. Он присутствует во всем, что во мне есть, во всем, что я делаю; он сформировал меня, он мне больше не нужен; он видел, какой я была; его взгляд на меня стал моим собственным при отсутствии сопротивления с моей стороны, и это бремя было сладким.

– Ну, дальше. Мы остановились на Софии.

– Вы не теряете времени даром.

– У меня ощущение, что времени больше нет.

– Тиритомба, тиритомба, заглянуть хотел бы я в глаза твои. Тиритомба, тиритомба, потому что очень сладкая любовь.

– С Софией все было прекрасно?

– Она все только осложняла. Теперь уже три женщины, когда я играл, сидели в первом ряду. Становилось тесно. Что-то должно было случиться. Оценивая профессионально, это, конечно, прибыльная ситуация. Все охотно ее создают, нагревая руки, как это принято выражаться. Банкноты достоинством в тысячу марок, перевязанные розовым бантом, – вы только представьте себе, это была Лиза. А Эльза делала из банкнот цветы и вставляла их в цветочные букеты, которые посылала мне в номер. София же просто вкладывала в конверты чеки на оплату наличными. Иногда пожертвования казались мне финансовым отпущением грехов, именно так. Им приходилось отмываться от вины за то, что разбогатели. Поэтому они постоянно совали мне в карман деньги. Мои дела складывались великолепно. Я поменял пансион на очень приятную гостиницу и пошил себе два или три костюма.

– А еще вы купили эти ужасные очки, как у летчиков. С голубыми тонированными стеклами, фу-ты, черт.

– Жаль, мои клиентки не те, что у «Рей Бэн».[7]

– Да уж.

– Хорошо, тогда сходите после всего в магазин за покупками.

– Ах, все так складывается.

– Например, чтобы пообщаться с Марком.

– Значит, теперь я имею отношение к клубу?

– Нет, с вами все обстоит по-другому.

– Ах так?

– Послушайте внимательно. Я себе эту профессию не выбирал.

– Не могу сдержать слез. Кем же тогда вы хотели стать? Ну например?

– Кошачьим ветеринаром. Или дизайнером по шумам.

– Как это понимать – дизайнер по шумам?

– Я бы с удовольствием разрабатывал шумы, да, именно так. Шумы – это моя страсть. Вагинальное всасывание захлопывающейся дверцы холодильника. Хрипообразное вздрагивание кофемолки по окончании помола. Или похожий на щелчок звук при открывании герметически закрытой банки с икрой. Звуки бывают самые невообразимые. Их специфика чаще всего недооценивается. Однажды я втрескался в сахарницу, да, именно втрескался, а случилось это в гостинице в Кабурге. Сахарница была сделана из серебра, и когда я открывал крышку, почувствовал пружинящее сопротивление. При закрывании крышки, однако, послышался словно пробивавшийся сквозь ватную оболочку звук «донг». От воспоминания об этом едва слышном «донг» я чуть не помешался.

– Жизнь у вас не из простых.

– О да.

– Где же вы научились убивать?

– Простите, что вы сказали?

– Не разыгрывайте из себя туго соображающего. Мне это любопытно.

– Не знаю. Наверное, интуиция.

– Хризантема утонула. Не самая красивая смерть.

– Оставим в покое Хризантему.

– Боже праведный, вы никогда не размышляете о том, что натворили?

– Представьте себе, нет.

– А я вам не верю.

– Хризантема была лишь тенью. Она была в тягость самой себе и другим. Я избавил ее от этого.

– Вы сыграли в судьбу.

– Это не игра.

– Знаю.

– Вы никогда не рассказывали о себе.

– Не о чем рассказывать.

– Не лукавьте.

– На занятия с инструктором по вождению автомобиля уходил не весь вечер. Но все, что происходило потом, неинтересно.

вернуться

7

Солнцезащитные очки от «Рей Бэн» могут стоить и тридцать тысяч долларов.

22
{"b":"284945","o":1}