Выходя из машины, Стефани грустно покачала головой.
Все это, конечно, так, но и денег это жилье стоит бешеных; правда, за последнее время практика Дэвида так расширилась, что ему пришлось нанять в помощь двух молодых адвокатов.
Кто бы мог подумать, что начинающий юрист, за которого она вышла пятнадцать лет назад, добьется такого успеха? В ту пору он был счастлив, если удавалось прокормить семью, вовремя внести арендную плату за убогий крохотный домик в далеко не престижном городском районе да заплатить за учебу. А теперь они живут в роскошных апартаментах, да и район из самых завидных.
Поднимаясь к себе, нагруженная сумками со всякой снедью, Стефани услышала голоса сыновей и поморщилась: судя по всему, снова воюют. Сейчас у нее не было никакого желания выступать арбитром в тяжбе сторон, и к тому же у них гость, который наверняка отдыхает после обеда. Если только дети разбудили Тэда, пусть пеняют на себя – она лишит их на месяц карманных денег…
Стефани поставила сумки на ступеньки и принялась шарить по карманам в поисках ключей, но они не понадобились: дверь распахнулась, и на площадку вылетел один из ее четырнадцатилетних сыновей. Увидев Стефани, он в смущении застыл на месте.
– А, это ты, мама, привет, – начал Чак, – а я не слышал звонка.
– Я и не звонила. Какой толк? Судя по тому, как вы орали друг на друга, что звони, что не звони – все равно не услышите.
– Это все Ронни. Он опять рылся в моих вещах, я велел ему убираться, он обозвал меня занудой, ну и я…
– Избавь, меня, пожалуйста, от этих подробностей.
Сумки вон лучше помоги внести.
– Да, мама, конечно. У меня, правда, через полчаса футбольная тренировка, но я успею.
– Премного благодарна, – сухо сказала Стефани. – Яйца смотри не раздави.
– А если разобью, у нас на ужин, выходит, будет омлет? – ухмыльнулся Чак, и Стефани, как обычно, не смогла не улыбнуться в ответ. Он такой симпатичный парнишка, так что же дурного в том, чтобы гордиться им, хотя бы потому, что он так похож на Дэвида? Всякий раз, глядя на сыновей или мужа, Стефани только что не лопалась от гордости. Может…
А, к черту, разве такая любовь заслуживает упрека?
– Дядя Тэд говорит, что мы едим слишком много яиц, – сообщил Чак. – В них полно холестерина.
– Да знаю я, знаю, – откликнулась Стефани.
– Он прямо-таки помешан на здоровой пище. Представляю, каково тебе готовить ему. Слышала, как он вчера разглагольствовал насчет водорослей? – Чак фыркнул. – Да я на что хочешь спорить готов, что, если положить в салат амброзию да полить как следует соусом, он ничего и не почувствует.
– Говори потише, а то я тебе пластырем рот заклею, – пригрозила Стефани, хотя и сама с трудом удерживалась, чтобы не расхохотаться.
Тэд Таун был другом детства Дэвида и недавно снова появился на его горизонте. Тэд – актер, настоящее его имя Тимоти О'Кларк. Он живет в их доме с тех самых пор, как выступает в главной роли в новой романтической пьесе, идущей в каком-то театрике в Беркли. Если поток благожелательных рецензий не иссякнет, то следующий шаг труппы – сцена внебродвейского театра в Нью-Йорке.
Хотя, на взгляд Стефани, по внешности ему было до Дэвида далеко, неким мальчишеским обаянием он мог похвастать; отличался он также известной самоуверенностью, что могло и привлекать к нему, и отталкивать – в зависимости от того, гостит у тебя этот человек всего лишь один день или же целую неделю. Поскольку Стефани приходилось на протяжении последних двух недель убирать за Тэдом и заботиться о его диете, обаяние этого человека в ее глазах померкло, хотя от Дэвида она это тщательно скрывала. У мужа, всегда замкнутого, близких друзей было немного, и ей меньше всего хотелось дать Тэду почувствовать, что ему здесь не рады. Одно светлое пятно – отзывы пока неизменно хорошие, и через три дня Тэд со своей труппой отправляется в Нью-Йорк. «И скатертью дорожка», – подумала Стефани.
– Спасибо, малыш, за то, что… за все. Ты оказался молодцом, – сказала она. – Понимаю, что жить в одной комнате с братом, пока на кровати его спит Тэд, – не подарок.
– Да нет, дядя Тэд ничего себе. Только надоело, что он все время путает нас с Ронни. В конце концов не так уж мы и похожи. Слава Богу, хоть не доставал пока расспросами, каково это – быть близнецами, но, боюсь, в любой момент заведет эту песню. Да и все эти рассказы о том, с какими шишками он знается и что актерский талант – это таинственный дар судьбы, и еще эти разговоры про вегетарианскую пищу… – Чак снова фыркнул. – А как тебе история про то, как папа вместе с приятелями выкрасил дяде Тэду сама знаешь что в синий цвет, когда он напился? О Боже, это надо же в полной отключке быть…
– Детям, которые подслушивают чужие разговоры, не дают карманных денег, – назидательно заметила Стефани.
– Да ничего мы не подслушивали. Мы просто пошли в кухню за кока-колой, а дядя Тэд говорил так громко, что…
– Ладно, считай, что это предупреждение на будущее, – оборвала разговор Стефани и вошла в дом.
Несколько минут спустя, разгрузив сумки и нарезая овощи для салата, она услышала на лестнице шаги. Это Ронни, у него в отличие от брата, который всегда носится как угорелый, походка мягкая, кошачья.
Какие разные эти ребята, просто удивительно. Чак мгновенно сходится со всяким – настоящий Овен, если верить в такие вещи. Будь то мужчина или женщина, старик или мальчишка – он со всеми сразу находит общий язык. А Ронни, тот дичится, долго приглядывается к людям, точь-в-точь, как его отец. Прямо день и ночь. Впрочем, и отец с матерью тоже.
Странная парочка эти Корнуоллы…
– Чего это ты так веселишься, мама? – На пороге появился Ронни.
Стефани посмотрела на младшего сына – он появился на свет получасом позже Чака – и еще больше расплылась в улыбке. Ронни пока не привык к тому, что сильно вырос буквально за последние несколько месяцев, и выглядел по-прежнему таким беззащитным. Хоть фигурой он был посубтильнее брата да и лицом не так хорош, девушки, к удивлению Стефани, уже начали позванивать ему. Правда, улыбка у него была неотразимая, совершенно отцовская, в эту улыбку Стефани в свое время и влюбилась.
А когда он склонялся над учебниками, Стефани, глядя на его тонкую шею, едва удерживалась от слез. В жизни Ронни придется труднее, чем Чаку, но, может, и одарит она его щедрее.
– Так в чем дело, что за смех на тебя напал? – настойчиво переспросил Ронни.
– Это мое дело, оно не для твоих детских ушей.
– Вспоминаешь, наверное, как вы с папой любились, угадал?
Стефани почувствовала, что краснеет. Ладно, решила она, больно уж он разговорился, нельзя давать ему волю.
– Тэда видел сегодня? – спросила она. – Интересно, как вчерашний спектакль прошел.
– Ну так и спроси его. Он уже поднялся, я слышал, как воду в туалете спускают.
– Надеюсь, это не вы с Чаком его разбудили. На улице слышно, как вы собачитесь.
У Ронни вытянулось лицо.
– Это все Чак начал. Нельзя, видите ли, притрагиваться к его вещам. А что я сделал, всего лишь весь этот его мусор со стола убрал, чтобы уроками заняться. Господи, и когда я только вернусь к себе в комнату.
– Теперь уж осталось недолго, через три дня Тэд уезжает.
– Знаю, жду не дождусь.
– Ну же, малыш. Ну неужели все было так уж скверно?
Ронни помедлил с ответом. Стефани показалось, что он избегает ее взгляда.
– Да нет, все нормально. Но все равно хочется, чтобы мы поскорее остались дома одни, своей семьей. – Ронни пошарил в холодильнике и извлек пару яблок.
– Смотри, аппетит себе перед ужином не перебей.
Может, хватит одного?
– Ладно. Но ведь ты сама говоришь все время, что мне не помешало бы прибавить немного в весе. – Ронни вернул одно яблоко на место. – А как тут прибавишь, от этой кроличьей пищи, какой мы все последнее время питаемся, наоборот, вконец отощаешь, уже прямо ребра выпирают.
– Кстати, о ребрах – как насчет того, чтобы после отъезда Тэда устроить шашлык?
