Литмир - Электронная Библиотека

Девочку уводили! Как на привязи тащилась она за матерью, оборачивалась, растерянная, не знала что сказать… Уходила! Давно Степке не было ни с кем так хорошо. Хотелось крикнуть, спросить, придет ли она еще сюда, когда придет?! Но молчал. Смотрел. Разве знает она: когда и придет ли… Стоял, не отряхивался, не вытирался. Скорее всего никогда — никогда они не встретятся больше…

Какое-то сплошное невезение!

Днем раньше мальчик проделал большой и интересный путь. Узнав, что заезжал отец, Степка решил — неспроста. Представил «Икарус» возле бабушкиного дома: посадил бы его папа рядом с собой, и поехали бы!.. Ждал целый день — вдруг он снова приедет! Даже далеко от дома не отлучался. Ждал, ждал да и отправился сам. Сначала все складывалось хорошо. Доехал на пригородном автобусе до пересечения с той дорогой, по которой отец водит свой «Икарус»: всего лишь две остановки, а в толкучке и дела нет никому, что маленький да один.

Встал у перекрестка, заглядывал в лобовые стекла всем проходящим «Икарусам». Считал, сколько с одной стороны прошло, с другой, сколько остановилось. Потом сбился: с холма неподалеку взлетел дельтаплан — засмотрелся. Не заметил, как проскочил мимо автобус: может быть, его-то как раз и вел папа! Мальчик подосадовал на свое ротозейство, но недолго: на холме брал разгон еще один дельтапланерист. И Степка мысленно разбежался с тем крылатым человеком, взмыл ввысь и стал парить над землей. Видел внизу скрещивающиеся полоски дорог, ползущие по ним жуки-машины, игрушечные будто деревья, деревню вдали… Себя на бугорке, до мокроты в глазах от солнца смотрящего на дельтаплан в небе.

Ждать было не надоедливо. Дельтапланы поднимались на холм и опять взлетали. Степке хотелось дойти, посмотреть, потрогать. Но в это время мог проехать папа!

И вдруг вместо папы Степка увидел дядю Сашу: остановился очередной автобус, подбежал ближе — дядя Саша за рулем, папин друг.

Дядя Саша поудивлялся, расспросил, похмыкал, взял с собой. Довез прямо до самого дома, где папа живет.

А после все пошло наперекос. Позвонил — никого. Подождал в подъезде, послонялся по двору — без толку. Проголодался. Отправился на трамвае домой, к маме. Отворяя своим ключом дверь, услыхал противные эти, горластые разговоры. Маме станет неловко, сорвалась опять… Не надо бы ее оставлять одну. Да ведь не спрашивает она, отправляет к бабушке…

Повернулся Степка, прикрыл за собой тихонечко дверь.

Купил в кулинарии два кекса, съел: денежек было накоплено больше рубля, бабушка сдачу не брала, когда он в магазин сам ходил, говорила: «Не баловной мальчонка, зря не потратит». Дотемна пробыл на детской площадке. Когда вернулся домой, никого уже не было, мамы тоже.

Утром пожевал хлеб с сыром и редиской, отправился на реку. И вот встретил девочку хорошую, только подружился — драка!.. Опять один.

Степка отряхнулся, вымыл в реке руки, купаться больше не стал, пошел домой. Мамы все еще не было. На столе не прибрано, бутылки пустые. Степка представил мать: когда у них бывают гости, а потом уходят, становится она грустной, молчаливой, ляжет, ничего делать не хочет, смотрит куда-то перед собой… Степка и сам прилег на диван: а то от всей этой сумятицы голова пухнет, как бабушка говорит. Но бабушка еще и говорит, что под лежачий камень вода не течет. Надо что-то делать. Есть захотелось. Картошки бы горячей с молоком! Встал, попил из крана холодной водички. Можно бы еще раз съездить к папе, но далеко это, и дома, пожалуй, его нет, в рейсе.

Степка вытащил из кармана оставшуюся мелочь, посчитал: мало на обед. Подумал, достал из шкафа полотняную сумку и стал складывать в нее пустые бутылки.

И та тетенька, за которой Степка встал в очередь, и другая, которой отдают в окошечко бутылки, приставали с расспросами. Но он придумал ответ заранее.

— Мама лежит, болеет, а денежки у нас кончились. Послала меня.

Тетя-бутылочница выдала Степке большой круглый рубль. А когда он, размахивая пустой сумкой, пошел, появилась откуда-то та тетя, из очереди, сунула ему в руку денежку. Добрая, видно: целых двадцать копеек дала!

В столовой, куда он иногда ходил с мамой, съел тарелку пельменей! На вид, правда, они были не очень — мясо и тесто отдельно, — но такая вкуснятина! Насытился, даже спать захотелось.

Снова было пошел к реке, но звякнул на повороте трамвай, «восьмой», который ходит на вокзал. «Папа!» — осенило Степку. Папа сейчас мог быть там, на вокзале! Отправляться в рейс. Представил: папа как раз садится за руль, поправляет зеркальце над головой — и вдруг раз, он, Степка, входит… Побежал к остановке.

Автобусы стояли рядком. Много. Подъезжали, заполнялись людьми, отъезжали. Но папы не было. Не было и дяди Саши. Внезапно Степка наткнулся на взгляд дяди-милиционера. Как бы между прочим, зашел за автобус, притаился. Давно, когда папа только ушел от них, Степка с мамой поехали к бабушке. Мама была немножко выпивши, и два милиционера взяли ее под руки да куда-то повели. Степка тогда перепугался, заплакал, побежал вслед, стал умолять дяденек, чтоб маму отпустили…

Степка только хотел глянуть одним глазком из-за угла — милиционер появился с другой стороны автобуса.

— Ты, мальчик, что, потерялся?

— Нет…

— А с кем ты?

— С папой. Он там… — кивнул Степка в сторону здания объединенного автожелезнодорожного вокзала.

— Поезд ждете?.. А тебя отец не потерял? Иди-ка к нему. Найдешь?

— Найду, конечно.

В здании вокзала тесным-тесно. Очереди: у касс, у буфетов, у автоматов газводы… Заполнены скамейки, лежат люди прямо на полу, на рюкзаках. Толпится народ вокруг фонтана. Смеются. Степка залюбопытствовал, протиснулся — цыганята, босые, бродят в воде под струйками, собирают со дна монетки. Люди вокруг, взрослые, бросают. Цыганята стараются поймать на лету, достают из воды, один изловчился, взял монетку со дна зубами. Старается то же сделать и другой. Не получилось, нахлебался, закашлялся. Взрослые смеются. Степка тоже засмеялся и снова увидел милиционера. Напротив. Не того, другого, этот пока на него и не смотрел. Но Степка попятился, побежал, лавируя меж людьми. Мальчика охватил страх. Он и в самом деле ощутил себя потерянным. Столько народу — и он один, совсем один! Никому не нужен. Выскочил на перрон — перед ним поезд. Красные одинаковые вагоны. И запах… Как от крашеной бочки с водой, которая у бабушки на огороде. На поезде Степке ездить доводилось и нравилось: сидишь у окошка, смотришь, надоело, пройдешься, послушаешь разговоры, по проходам носят корзины с конфетами, лимонадом, а колеса стучат, едешь…

На поезде можно доехать до той станции, откуда пригородный автобус ходит в бабушкину деревню. А бабушка, конечно, волнуется, хотя и оставил он записку: «Поехал к папе».

Около одного из вагонов не было ни дяди, ни тети, проверяющих билеты. Не долго размышляя, в порыве, мальчик шмыгнул в тамбур, проскочил вдоль прохода и залез на третью полку в пустом пока еще купе. Забился в угол.

Под перестук колес укачивало. Мальчик лежал, боясь пошевельнуться, дыхнуть. Внизу одна тетенька хвалила другой своего послушного сына, который учится в какой-то специальной школе, в музыкальной, и еще посещает секцию фигурного катания. И все сетовала, что не достались билеты в купированный вагон.

Мальчик слушал, думал о папе, о маме, о бабушке… Хорошо что есть бабушка. Бабушка-то обязательно будет дома. Когда он, Степка, приедет, как раз пригонят коров. Бабушка, конечно, поругает его, но потом простит и нальет до краев банку парного молока…

Незаметно мальчик задремал. Девочка смеялась ему во сне, прыгала, а он шел навстречу по стволу. И когда лицо ее перекосилось, раздался крик… Степка вскочил. Темнота. Перестук колес. Чей-то храп внизу… Он все понял. Сердце стучало чуть громче колес. Но страха не было. Хотелось ехать. Куда-то ехать, куда-нибудь…

9

Михаил осаждал кабинет врача, пункт милиции — слезно выпрашивал разрешения позвонить. Звонил в магазин жене, пытался объясниться, умолял узнать про Степку. Та упрямо молчала, лишь вздыхала в трубку. Понимал сумасшествие своих просьб и слов. Но важнее всего был Степка! Злился: казалось, там, на другом конце провода, должны бы учитывать момент, пока Степка не найдется, приглушить личные счеты. Конечно, ошарашена, ну так что же?! Наконец, еще неизвестно, откуда эта зараза взялась. У него, у Михаила, всего лишь одна связь была — что это для современного-то мужчины! Скажи — не поверят! Михаил, естественно, и не думал в грешке этом признаваться. Кто знает, может, все наоборот, она, жена, виновата. В тихом омуте… Хотя как-то не вязалось в голове — Таня, с ее непроходящей притомленностью, аморфностью даже — и измена… С ее брезгливой неприязнью к любой житейской человеческой грязи?! И представить трудно. С другой стороны, как говорится, все мы люди живые…

50
{"b":"284679","o":1}